Элинор Арнасон Пять дочерей грамматистки
Шрифт:
А в неназванном городе достигла совершеннолетия четвертая дочь грамматистки.
— У нас теперь у каждой есть своя комната, — сказала она матери, — и еды хоть отбавляй. Но у моей сестры и у меня по-прежнему нет приданого. Я не хочу быть старой девой и добывать пропитание на рынке. А потому я решила уйти, как ушли мои старшие сестры. Дай же мне, что можешь, и я постараюсь распорядиться твоим даром, как сумею. А если стану богатой, пошлю за тобой.
Мать поразмыслила и пошарила у себя в кабинете, почти совсем пустом. Книги она давно продала, чтобы платить за образование дочерей, и драгоценных слов осталось очень мало. В конце концов ей удалось наполнить мешок наречиями, хотя они были очень резвыми малютками и все время старались сбежать.
Но хорошая грамматистка способна совладать с любым словом. Когда мешок был набит битком, она отдала его четвертой дочери.
— Вот все, что у меня осталось. Надеюсь, он тебе пригодится.
Четвертая дочь поблагодарила мать, поцеловала последнюю оставшуюся в доме сестру и зашагала по тракту с мешком за спиной.
Путь ее оказался очень долгим. Но она одолевала все трудности с достоинством, так как была самой энергичной из пяти дочерей и самой бойкой. Она шла — быстро, медленно, плавно, неровно, — а мешок подпрыгивал у нее на спине то вправо, то влево — и пищал.
— Что в нем? — спрашивали другие путники. — Мыши?
— Наречия, — отвечала четвертая дочь.
— На них никакого спроса нет, — говорили путники. — От мышей тебе было бы больше проку.
Это попахивало явной ложью, но четвертая дочь не принадлежала к тем, кто ввязывается в споры. Она шла и шла, вперед да вперед, и вот ее башмаки протерлись до дыр и свалились с ее усталых ног. Она села на придорожный камень и стала растирать босые ступни, а мешок пищал рядом.
Перед ней остановился красивый юноша в многоцветной одежде.
— Что у тебя в мешке? — спросил он.
— Наречия, — коротко ответила четвертая дочь.
— Значит, ты, как и я, держишь путь на новую языковую ярмарку.
Четвертая дочь удивленно подняла голову и тут заметила румяные щеки юноши, его ярко-рыжие кудри.
— Куда? — спросила она с интересом.
— Я из страны Неброскости, и к моему седлу приторочен сундук с прилагательными всевозможных цветов, разложенными по ящичкам: «аквамариновые», «огненно-рыжие», «багряные», «пунцовые», «бирюзовые» — ну, словом, у меня есть любые. У тебя прохудились башмаки. Садись на мою лошадь, и я довезу тебя до ярмарки.
Четвертая дочь охотно согласилась, и красивый юноша, которого, как оказалось, звали Огненный, привел лошадь на ярмарку. Там в ларьках с пестрыми навесами выставили напоказ свои товары чеканщики слов и купцы: твердые существительные, деятельные глаголы, неброские прилагательные. А вот наречий ни у кого не было.
— Ты привезла именно тот товар, какой требуется, — сказал Огненный с завистью. — Может быть, возьмем один ларек на двоих? Я раздобуду клетки для твоих наречий — они у тебя слишком резвые, а ты можешь помочь мне расположить мои цвета в наиболее выгодных сочетаниях.
Четвертая дочь согласилась, и они открыли свой ларек. На прилавке стояли клетки с наречиями, которые пищали и прыгали, кроме самых медлительных. А прилагательные юноши были подвешены к навесу и колыхались под легким ветерком. Когда покупатели останавливались, привлеченные наречиями, Огненный говорил:
— Как может быть «небо» без «голубого»? Как может быть «золото» без «сверкающего»? И что толку от глагола без уточнения? Достаточно ли «идти» без «медленно» или «быстро»? Подходите, покупайте! Подходите, покупайте! У нас есть «кокетливо» и «сердито», «осведомленно» и «любяще», а кроме того, богатейший выбор прилагательных. Поезжайте домой с удачной покупкой: десятком цветовых оттенков и клеткой, полной наречий!
Наречия раскупались нарасхват, и прилагательные тоже расходились хорошо. К концу ярмарки и Огненный, и четвертая дочь разбогатели, а оставалось еще много непроданных наречий.
— Наверное, они размножались, — сказал Огненный, — хотя я ничего не замечал. — Что ты будешь делать с ними?
— Выпущу на свободу, — сказала четвертая дочь.
— Почему? — спросил Огненный.
— У меня достаточно денег, чтобы жить безбедно с моей матерью и младшей сестрой. «Жадный» — это прилагательное, а я прилагательными не торгую.
Она открыла клетки. Наречия выбежали на свободу — медленно, быстро, вприпрыжку, весело. Они размножались и размножались на поросшей кустами равнине вокруг ярмарки. Эта область обрела название Разнообразие. Люди поселялись там, чтобы наслаждаться свежей бодрящей разнообразной погодой, не говоря уж о ярмарке, которая с тех пор стала ежегодной.
Ну а четвертая дочь построила прекрасный дом на холме над ярмаркой, откуда могла любоваться широкими просторами. За домом среди кустов она поставила кормушки для наречий и послала за матерью и последней оставшейся дома сестрой. Они зажили втроем припеваючи. Четвертая дочь не вышла замуж за Огненного, хотя навсегда осталась благодарна за помощь. Отличная жизнь, утверждала она, если есть деньги и тебя уважают.
Со временем совершеннолетия достигла и пятая дочь. Четвертая предложила ей приданое, но она сказала:
— Я не хочу быть приживалкой. Пусть матушка даст мне то, что у нее осталось, и я отправлюсь на поиски счастья.
Мать пошла к себе в кабинет, теперь снова полный книг, и осмотрелась.
— У меня есть новая коллекция существительных, — сказала она младшей дочери.
— Насколько я знаю, благодаря им преуспела моя старшая сестра. Я не хочу повторять чужой путь… Глаголы чересчур деятельны, — добавила она, — а прилагательные слишком разнообразны. У меня простой характер, люблю организованность и упорядоченность.
— Ну, а если наречия? — спросила мать.
— Ничего другого нет?
— Только предлоги, — сказала мать и показала их младшей дочери. Тусклые кратенькие слова, вроде штучек, которые кузнец мог выковать из кусочков железного прута. Одни были согнуты под углом, другие загнуты в крючки, а кроме того, имелись кружочки и спиральки. Но что-то в них нашло отклик в сердце младшей дочери.
— Я возьму их, — сказала она и насыпала целый мешок. Потом поблагодарила мать, поцеловала сестру и отправилась в путь.