Элирм II
Шрифт:
Оставшаяся в живых толпа мгновенно ощерилась оружием и готовящимися к применению заклинаниями.
— Стоять — спокойно сказал Амон Гёт.
— Говори, зачем пришёл.
— Видишь ли, всё просто. Ты мог убить кого угодно, и я бы тебе и слова против не сказал, но, к сожалению, ты сделал то, что сделал. И поэтому радость нашей встречи омрачена весьма грустным обстоятельством. Прикончив моего брата, ты нанес невосполнимый урон моей семье и, по сути, укусил руку, которая тебя кормит.
— Чего? — вот теперь я наконец-таки всерьез разозлился — Руку, которая меня кормит?!
— А ты как думал? —
— Он врёт — сказал Герман — Сомневаюсь, что единственного потомка Вайоми оставили бы помирать на Земле.
— Я знаю Гер. Стас всегда любил внушать человеку мысль о том, что тот ничтожество и не стоит его левого мизинца. Быть может, таким образом, он пытается справиться с комплексом брошенного ребенка, который всю дорогу искал поощрения со стороны папочки, но так и не нашел.
— Ну, что ж — в глазах одноклассника блеснул злой огонек — Думаю, пора переходить к сути беседы и решить, что мы будем делать далее. И, честно говоря, у меня дилемма. Отец считает, что справедливо будет следовать принципу «око за око, зуб за зуб», и обнулить тебя точно так же, как вы обнулили Никиту. В чане с кислотой. Но я с ним в корне не согласен. Я считаю, что тому, кто выбьет нам глаз, мы должны оторвать голову. А тому, что выбьет зуб — размозжить всю челюсть. Однако это вовсе не означает, что вас следует убить. Это слишком банально и скучно, поэтому мы поступим иначе: прямо сейчас вы сдадитесь, после чего отправитесь на перевоспитание, где в полной мере узнаете о том, что такое безусловное послушание, преклонение, власть и контроль. Так, Шельма?
Стас продемонстрировал украшенное рубином вороненое кольцо и коротко взмахнул рукой, отчего лысая баба мгновенно бухнулась на колени и принялась яростно вылизывать собственный нагрудник.
— Мяу-у-у.
По спине пошел неприятный холодок. Глядя на эту картину, у меня складывалось ощущение, что она двигается лишь потому, что такова была воля её хозяина. А мускулы, нервы, химические процессы и прочее были всего лишь передаточным механизмом его воли.
Я покачал головой.
— Спасибо за предложение, но думаю, мы откажемся.
— Это не важно. Вам все равно не победить, а ближайшие точки возрождения находятся под нашим контролем. К слову, до того, как мы начали эту беседу у вас еще были призрачные шансы сбежать в город и уцелеть. Но теперь уже поздно. Эффекта неожиданности не будет.
— Я бы не был в этом уверен…
Щёлк.
Прямо позади бывшего одноклассника материализовалось высокое черное существо с красными пылающими угольками вместо глаз.
— ЭНКВИЭ ТХОН! АМОН ГЁТ!
— Гундахар! ФАС!
По сравнению с развернувшимся круговоротом событий я понял, что драка на улицах Нового Света
Тогда нам повезло. Враги были голые, дезориентированные и поголовно одного с нами уровня. А тут всё было куда серьезнее. Противники не только отбивали и блокировали удары, но и били в ответ. Причем зачастую очень и очень жестко.
Стоило мне активировать карту Унд-Хеку и призвать Гундахара, как моя грудная клетка мгновенно взорвалась вспышкой боли: один из телохранителей убитого дока сходу нанес мне мощнейший удар ногой с разворота, отдающий резонансом аж в черепе.
Броня и рёбра выдержали, однако я охнул и, содрогаясь всем телом, рухнул навзничь. И, слава богу, что в полете я успел активировать Халколиван, ибо к тому моменту уже падал спиною на ледяные и каменные шипы.
На помощь, как всегда, пришел Герман, схватив меня в охапку и отшвырнув в сторону.
Высокоуровневый телохранитель воспользовался замешательством танка и ударил ногой и его, но злорадная ухмылка вдруг разом исчезла, сменившись на гримасу удивления — напарник даже не покачнулся.
— Эй, а ты чего тут балуешься? — невозмутимо обернулся Герман, а затем продемонстрировал врагу «Зуботычину» — проецирующийся на окованной мифрилом перчатке силуэт чудовищного кастета — Мой черёд!
— Ай! — издали завидев, как голова привилегированного лопается переспелой дыней, Эстир болезненно вздрогнул — Даже мне больно стало.
Думаю, я бы его поддержал, однако в данный момент мне было решительно не до этого. Я перешел в активную стадию противостояния, к которому готовился очень и очень долго.
Я дрался буквально всем: посохом, телекинезом, лепестками, «мозгобойней» и кислотой. Но чаще всего я использовал «искажение».
Тренируясь в Чертогах Аргентависа, я очень скоро познал все тонкости и аспекты данного заклинания и потому быстро понял, что в нём сокрыт какой-то невероятно чудовищный потенциал, способный разом превратить меня в самого настоящего бога обмана.
Крутясь по полю битвы, я проецировал над головами врагов несуществующие горящие снаряды, при виде которых те неминуемо пытались увернуться и впустую тратили запасы маны на защитные чары. Создавал прямо у них под ногами ядовитых змей, медвежьи капканы и глубокие ямы, от чего те спотыкались и тут же получали в горло или грудь ножом. Но самое любимое — насылал на одного из противников проекцию себя или Германа. Что, к удивлению, в горячке боя срабатывало на ура и в большинстве случаев привилегированные синхронно бросались рубить ничего не подозревающего соседа.
Однако я был слишком увлечен и не заметил, что последняя инвольтационная батарея подошла к концу. Запасы маны таяли буквально на глазах, поры кожи сочились кровью от напряжения, а руки, несмотря на улучшенную регенерацию, были готовы вот-вот воспламениться. Будут ожоги. И очень сильные.
Слева бился шаман. Справа Герман. А чуть впереди развернулось эпичное побоище Гундахара против всех и, в особенности, против Шельмы Биаск. С какой-то невообразимой для своих габаритов скоростью она успела среагировать и отразила атаку генерала, направленную против Стаса, чем одновременно спасла засранцу жизнь и вызвала чудовищный гнев со стороны Игва.