Элита элит
Шрифт:
— Мыкола, — придушенно прошептал урод, буквально повиснув на лезвии ножа, уткнувшегося ему в горло.
Но сбоку послышался голос сержанта Коновалова:
— Мыкола оказался более понятливым хлопцем…
Вилора торопливо запахнула разорванную гимнастерку, собирая себя в кучу после всего, что произошло, но главное, из-за того, что вернулся ОН, вскочила на ноги и заговорила:
— Товарищ капитан, я… они перехватили меня на подходе к складу. Я пыталась их увести. Там могут быть еще, а Малышев… он…
Куницын понимающе кивнул и спокойно задал вопрос:
— Сколько вас?
Вилора перевела взгляд на мерзавцев. Оба стояли на коленях с ножами, приставленными к горлу.
— Ну?!
— Одни
— Об этом поговорим позже. — Командир на мгновение замер, прищурив глаза и даже не вслушиваясь, а как-то ощущая окружающее пространство, затем усмехнулся и приказал: — Коновалов, дай команду продолжать движение.
Спустя пару мгновений из-за деревьев показалось несколько незнакомых солдат, потом еще, еще… да сколько же их! Вилора изумленно распахнула глаза, позабыв, что стоит в разорванной гимнастерке. А солдаты все выскакивали и выскакивали из-за деревьев, сразу же переходя на бег. И лишь время от времени мелькали знакомые лица. Вот только что мимо пробежал Каба… то есть рядовой Шабарин. Он радостно улыбнулся ей и показал большой палец. И от этого, несмотря на все что с ней случилось, Вилора вдруг почувствовала, как на сердце становиться тепло. Они вернулись. И ОН тоже.
Остаток дня прошел в лихорадочной суете. Вилора даже слегка ошалела от такого количества людей, деловито разбирающих пирамиды ящиков, достающих из них оружие, щелкающих затворами, вгоняющих в приемники магазины, от приглушенных, постоянно раздающихся команд, требующих снарядить, получить, построиться… Это после нескольких недель тишины и одиночества на пару с Малышевым!
Откуда взялись все эти люди, Вилоре сообщил тот же Малышев, успевший перекинуться словами кое с кем из «старичков», но по привычке держащийся поблизости от нее. Тем более что, как выяснилось, командир определил его к Вилоре, в медицинскую секцию. И велел ей подобрать еще пару человек поздоровее. Поскольку таскать все медицинские принадлежности и запас медикаментов предполагалось на своем горбу. Как и будущих раненых. А также Вилоре предписывалось проинструктировать санинструкторов и санитаров из нижестоящих подразделений. И продумать программу их подготовки.
— Время наступает горячее, лейтенант, — сообщил командир, когда она, поменяв порванную гимнастерку, подошла к нему для более полного доклада, — и пациентов у тебя скоро будет много. Скучать не придется. Но ни одного из тех, кого медицина может вытянуть, я потерять не хочу. И за это ты, Вилора, отвечаешь лично.
И оттого, что ОН впервые назвал ее по имени, у Вилоры как-то сразу потеплело на сердце. А затем она с поразившим ее изумлением почувствовала, что… страшно соскучилась. И готова вот так, при всех, обнять этого удивительного парня. Но вместо этого состроила серьезное лицо и четко козырнула: «Слушаюсь, товарищ командир!» — после чего отвернулась и, как ей показалось, с крайне независимым видом двинулась в сторону ящиков с медикаментами и медицинским имуществом… И едва не полетела кубарем из-за того, что не заметила пустой ящик, валявшийся прямо посреди дороги. Удержалась на ногах только потому, что командир внезапно оказался рядом (да он же всегда оказывается рядом, когда это нужно! Вот ведь удивительно!) и подхватил ее под руку. Более дурацкого положения и придумать невозможно!
Так что к своим ящикам Вилора вернулась разъяренная на саму себя… и на весь мир в придачу.
А вечером Малышев рассказал ей интересные вещи про тех уродов, на которых она наткнулась. Их уже успели допросить и… ну не возиться же с ними в конце концов. Они сами избрали свою судьбу, когда согласились надеть форму врага и пойти к нему на службу. Оказывается, немцы наконец-то опомнились и буквально пару дней назад развернули настоящую охоту на сбежавших
Впрочем, оба Вилору теперь совершенно не волновали. А вот что ее действительно волнует, показала ночь. Синяк от удара прикладом сильно болел, так что заснула она поздно. А когда заснула… Утром она долго умывалась, чтобы успокоиться и холодной водой убрать с лица румянец, который заливал лицо всякий раз, когда она вспоминала свой сон. Ну просто какая-то озабоченная. Позор! И это комсомолка называется?!
После завтрака, который на этот раз, к счастью, готовила уже не Вилора (на столько-то людей!), к ней на занятия прибыли санинструкторы и санитары. И Вилора со стыдом вспомнила, что так вчера и не подобрала никого в команду. И выругала себя. Как всякие непотребные сны смотреть, так первая, а как до дела, так… На ее счастье, ей опять помог Малышев. Оказывается, она вчера рассказала ему об этом распоряжении, просто рассказала, ничего не требуя и не ставя никаких задач. И пока она разбиралась со своими чувствами, успокаиваясь после дурацкой ситуации с ящиком, Малышев быстренько поговорил со старшиной Гарбузом и Головатюком, который теперь исполнял обязанности командира первой роты. Так что пара-тройка кандидатов нашлась, и Вилоре оставалось только назвать эти фамилии командиру, для того чтобы получить их в свое распоряжение.
К капитану она подходила медленно, на заплетающихся ногах и изо всех сил борясь с предательским румянцем.
— Да, слушаю, — отозвался он, отрываясь от карт, которые напряженно рассматривал, и поднял на нее глаза.
Вилора почувствовала, что у нее подгибаются ноги. Да что же это с ней такое?! Мямля! Размазня!..
— Товарищ командир, мне для медицинской секции нужны рядовые… — Она с трудом закончила разговор и тут же бросилась обратно. Причем не к себе, а все к тому же ручью, в котором освежила свои алые щеки утром. Даже не заметив, что командир проводил ее внимательным взглядом, а затем задумчиво потер подбородок…
Через два дня, за которые суматоха среди ящиков улеглась, сместившись в окрестный лес, где группы вооруженных людей все время то перебегали от дерева к дереву, то утюжили лесную почву собственными животами, локтями и коленями, капитан собрал то, что он назвал оперативным совещанием. Вилора как начальник службы медицинского обеспечения также оказалась в числе приглашенных.
— Товарищи… — начал Куницын, выслушав доклады, а скорее жалобы всех присутствующих на то, что им катастрофически не хватает времени. И что им настоятельно необходимо еще два, три, четыре дня, неделю, чтобы… — Товарищи, времени у нас нет. Из допросов пленных выяснились интересные подробности. Похоже, у немцев появилась какая-то светлая голова, которая нас вычислила. Поэтому сейчас за нами разворачивается широкомасштабная охота. А поскольку вчера мы взяли еще двоих из состава их полицейских вспомогательных сил, отправившихся разузнать, куда пропала предыдущая пара, я предполагаю, что примерное наше местонахождение им известно.
— Откуда же, товарищ командир? — удивился кто-то. — Мы же их перехватили. Никто ничего не успел доложить.
— Ну представь себе, что ты рассылаешь патрули по ключевым точкам. И все возвращаются и докладывают, что никого не обнаружено. А с одной точки — ни докладов, ни патрулей. Что следует предположить?
— Так они ж сами поперлись, никто их не рассылал.
— И пропали. Ты думаешь, их командиры настолько тупы, что не доложат о пропаже сразу двух пар охотников за вознаграждением, отправившихся в один и тот же лес?