Элитное подземелье
Шрифт:
– И потом. – Ладочников поцеловал Милу в щеку. – Ты, Насть, находишься сейчас в ауре денег и тайны, а это всегда возбуждает и вызывает нездоровый интерес. Сексуальный – тоже. Ты нам комнату выделишь?
Спрашивал он, не сомневаясь в ответе, и я подтвердила свое согласие:
– Не вопрос, берите гостевую.
Костя привычно полез в холодильник, достал очередную бутылку анисовой и закуску:
– Вот спасибочки. Нравится мне у тебя, Настя.
– Еще бы. – Я кивнула на стол и на Милу. – Тебе предоставлены все удовольствия, наслаждайся. А я пойду спать, слишком
В восемь часов утра глаза открылись сами собой. Стерва сидела рядом с подушкой, скулила в ухо. Действительно, надо погулять с собакой, разработать ногу и проветрить голову.
На улице подморозило. Люди торопились к автобусным остановкам, шли муравьиными тропами к метро. Спешили, серьезными лицами настраиваясь на трудовые будни.
Сразу вспомнился мой железобетонный комбинат, линолеум в дырах и поломанные пылесосы.
Раз в квартал я раздавала по отделам заводоуправления канцелярские товары. В этот день было веселье, женщины растаскивали по домам яркие тетрадки и авторучки, радовали домочадцев.
А мне даже не для кого было спереть ластик. Для себя неинтересно, а сын у Милы был слишком маленький.
На улице Стерва резво семенила по припорошенной снегом зеленой траве, привычно принимая редкие комплименты от умиляющихся на нее женщин. Я шла следом, опираясь на палку, буквально заставляя себя не хромать. Рефлексы тела, в свою очередь, перегибали меня вправо, сопротивляясь непривычной команде наступать на оперированную ногу.
По отработанному маршруту мы вышли на бульвар, доплелись до палатки с газетами и повернули обратно.
На обратном пересечении проезжей части бульвара мимо нас медленно проехала белая «копейка» в разводах ржавчины, подала назад и встала напротив места, где мы со Стервой собрались переходить дорогу.
Чертыхнувшись, я примерилась, с какой стороны лучше обойти немытую машину, но водитель перегнулся к месту пассажира на переднем сиденье и открыл дверцу. Я пригляделась… подхватила тявкающую Стерву и палку и быстро влезла в машину:
– Лешенька.
– Подожди.
Алексей наспех меня поцеловал и газанул с места.
Мы заехали в ближайший двор и остановились за гаражами.
Я смотрела на руки любимого мужчины, поворачивающие руль, на складки куртки, на розовое аккуратное ухо, проглядывающее сквозь волны светлых волос…
Алексей пересадил Стерву на заднее сиденье и, притянув меня к себе, медленно поцеловал глаза и губы:
– Милая моя. Я так соскучился.
У меня внутри все взорвалось. Я не заплакала и не закричала от радости или отчаяния, мне нестерпимо захотелось его. Сейчас, немедленно. Содрать одежду и провести руками по атласной коже, прислониться лбом к плоскому животу или губами к плечам. Он понял это в секунду, улыбнулся:
– Настя, времени в обрез. Я угнал машину и должен вернуть ее незамеченной.
Обняв голову Леши, я поцеловала его в губы:
– Леша, какой же ты красивый! Ты мне снишься каждую ночь.
Алексей погладил мое лицо. Он смотрел влюбленно, но говорил вещи,
– …Ты должна создать суету. Наверняка за тобой продолжают наблюдать и люди из милиции, и люди из криминальных структур. Ходи из квартиры в квартиру, отключи видеокамеру у двери, прерывай звонки, названивай по десять раз на дню всем подряд. То есть ты должна надоесть всем своими бессмысленными действиями. И тогда с тебя снимут наблюдение.
– Какое наблюдение, Лешенька? – Не понимая, куда он клонит, я полезла целоваться. – Давай заедем в общежитие на часок, я тут с хорошими ребятами познакомилась, они нам комнату выделят. Там даже документов не спросят…
Алексей слышал меня, но не хотел услышать. Его лицо, как всегда, быстро изменялось от эмоций. Он так нервничал, что больше не имело смысла говорить о своем желании.
– … Наблюдение за тобой будет до тех пор, пока не найдут типографию Кати. Мне удалось убедить всех, что я не знаю о ней, что меня не пускали туда Катя с Гришей. Так вот, ходи между двух квартир. Если милиция или органы начнут спрашивать о странных действиях, заяви, что у тебя нервный срыв. А еще лучше, придумай перевозку вещей, ремонт, короче, суетись.
До меня дошло, что сегодня мы с Лешей никуда не едем и что ему угрожает опасность.
– Леша… они оставят тебя в покое?
– Конечно, и очень скоро. Деловым ребятам нужна типография, а ФСБ – технологии. Как только замаячит окончание становления типографии – меня либо вышлют в северную точку нашей холодной страны, либо убьют.
– И ты придумал выход? – начала соображать я.
– Придумал. Из передряги можно вылезти только с деньгами. Слышишь? С деньгами. Ты должна мне их принести.
Я нагнулась к рулю и поцеловала пальцы Алексея:
– Конечно. Постараюсь продать драгоценности.
– Нет. Драгоценности оставь себе. Ты должна принести мне полмиллиона евро. Через два дня. Деньги в подвале под лоджией, там типография…
– Та самая? – я слабо удивилась.
– Та самая. Вход только через твою квартиру, через подвал лоджии. – Леша провел рукой по моим бедрам, и мне стало совсем не до типографии. – Как нога?
– Нога нормально…
Достав из кармана шубы носовой платок, я вытерла мокрый нос и посмотрела по сторонам. Люди все так же спешили к метро и к автобусам, из хлебного магазина выныривали старушки, на маленьком рынке выставляли палатки замерзшие продавцы. Как обычно, как каждый день. Люди зарабатывали деньги. Кто как мог, по преимуществу честно и долго.
Теплой ладонью Алексей вытер мне слезы. Даже от этого простого жеста закружилась голова…
– Леша, а где ты взял миллион?
Открыв окно, Алексей закурил:
– Бабушка взяла из типографии. Сделала вид, что заходила к тебе по хозяйственным делам. А мне передала деньги самым элементарным способом, открыла ячейку в банке и позвонила с разового телефона.
– Ну и семейка у вас, – не то испугалась, не то восхитилась я. – А ты… ты где живешь?
Больше всего я боялась услышать имя «Лариса».