Елизавета I, королева Англии

Грибанов Борис Тимофеевич

Избранником королевы Елизаветы оказался лорд Роберт Дадли.

Это был высокий, статный, очень красивый мужчина, к тому же отличный наездник. Он родился в 1532 году на несколько месяцев раньше Елизаветы. Его отец Джон Дадли был в фаворе у короля Генриха VIII, хотя отец Джона Дадли, Эдмонд Дадли, был казнен в самом начале царствования Генриха VIII – его сочли ответственным за непопулярную финансовую политику короля Генриха VII. При жизни Генриха VIII Джон Дадли стал виконтом Лисли, а в годы правления Эдуарда VI получил титул графа Барвика, герцога Нортамберлендского и стал правителем Англии. Роберт Дадли вырос при королевском дворе и был дружен с Елизаветой еще когда они были детьми. Когда ему исполнилось семнадцать

лет, он женился на Эмми Робсар, дочери дворянина-помещика из Норфолка. Надо полагать, что Роберт Дадли был по-настоящему влюблен в Эмми Робсар, иначе ничем нельзя объяснить этот неравный брак сына самого могущественного человека в Англии со скромной девушкой, у которой не было ни положения, ни богатства.

Как известно из истории, судьба первых людей в Англии оказывалась весьма переменчивой – от королевского дворца до Тауэра было рукой подать. Вот и отец Роберта Дадли, герцог Нортамберлендский и пятеро его сыновей после девяти дней правления Джейн Грей, были брошены в Тауэр. Нортамберленд и его сын, муж Джейн Грэй, Джифорд Дадли, сложили свои головы на плахе во дворе Тауэра, и его сыновья видели эту казнь из окошек своих темниц. Скоро они были помилованы, как говорили, не без нажима со стороны короля Филиппа Испанского. Один из них, Джон, умер, а Амброс, Роберт и Генри отправились служить в армию короля Филиппа, сражавшуюся во Франции, и отличились в сражении при Сан-Квентине. Генри погиб в бою, а Амброс и Роберт сохранили свои жизни и вернулись в Англию.

Последние девять месяцев правления королевы Марии были очень трудным временем для Елизаветы. Роберт Дадли был в эти месяцы в ее близком окружении. Сразу же после своего восшествия на престол, Елизавета назначила Роберта Дадли главным королевским конюшим. Ему тогда исполнилось двадцать шесть лет. Естественно, что королевский конюший должен был почти все свое время проводить в Лондоне, при дворе. Его жену Эмм не устраивала такая жизнь, и она обитала, в основном, в имениях своих родственников в Норфолке и Линкольншире или в поместье Хзмптонколхор в Оксфордшире, в нескольких милях к северу от Лондона, которое арендовал лорд Роберт. Он навещал ее там время от времени.

А в Лондоне, в королевских дворцах, весной 1559 года события развивались довольно бурно. Придворные уже не шушукались, а в открытую говорили, что королева влюбилась. Да, королева по неопытности и не скрывала своего чувства к лорду Роберту Дадли. Она уделяла ему много внимания – сажала его за обеденный стол рядом с собой, ей нравилось говорить с ним, превозносить его достоинства, дарить ему подарки. Если кто-нибудь плохо отзывался о лорде Роберте Дадли, королева со всем своим темпераментом бросалась на его защиту.

Елизавета сделала сэра Роберта Дадли рыцарем ордена Подвязки, даровала ему право вывозить без лицензии из страны шерсть, сделала ему поистине королевский подарок – двенадцать тысяч фунтов стерлингов на покрытие его расходов как королевского конюшего. Получать богатые подарки от сюзерена было для придворных делом обычным, но когда сюзерен – женщина, это дает пищу для слухов и подозрений.

Комнаты лорда Роберта Дадли в Уайтхолле были этажом ниже апартаментов королевы, он однажды пожаловался на сырость, и Елизавета незамедлительно приказала поселить своего конюшего на том же этаже, где обитала она, дверь в дверь рядом с ее апартаментами. Это не могло не вызвать новые сплетни.

Елизавета очень любила верховую езду. Она часто отправлялась с Робертом Дадли на прогулки верхом или на охоту. Их могли видеть, когда они отдыхали, – королева сидела на траве, а главный конюший лежал у ее ног.

Однажды вечером после ужина в доме Дадли, она возвращалась домой во дворец в Ричмонде, ехала в темноте в сопровождении факельщиков из слуг Роберта. По дороге она заговорила с факельщиками, рассказывая им, какой замечательный человек их хозяин и что

она поднимет его на такую высоту, какую не знал никто в его роде. Один из факельщиков пересказал своему другу слова королевы. Этот друг высказал мнение, что королева хочет сделать Дадли герцогом. Нет, возразил факельщик, она намерена выйти за него замуж. Этот разговор стал известен, и факельщика и его друга вызывали в Тайный совет для допроса.

Сплетни ходили разные, говорили даже, что Дадли любовник королевы и что она тайно родила от него ребенка. Утверждали, что Дадли намерен отравить свою жену, чтобы получить возможность жениться на Елизавете.

Врагов у лорда Роберта Дадли было хоть отбавляй – ему, попросту говоря, многие остро завидовали. Завидовали его мужественности, его красоте, его положению при королевском дворе, а главное, конечно, тому, что он был явным фаворитом королевы. Не было таких смертных грехов, в которых не обвиняла бы его злая молва. Его называли отравителем, развратником и тому подобное.

Близкая к Елизавете Кэт Эшли могла позволить себе рассказать королеве о сплетнях, порочащих ее, и предупредить Елизавету о возможных последствиях ее неосмотрительного поведения. Елизавета назвала эти сплетни абсурдными. Она уверяла Кэт Эшли, что у нее никогда не было никаких сексуальных отношений с Робертом Дадли. Как это могло прийти кому-то в голову, что такое возможно, когда она постоянно, день и ночь, окружена своими фрейлинами. И тут же, словно возмутившись, что присутствие фрейлин ограничивает ее свободу, Елизавета добавила: «Если бы она когда-либо захотела, и находила бы удовольствие в подобном безнравственном поведении – от чего Бог ее упас, – она не знает никого, кто мог бы ей воспрепятствовать». Довольно противоречивое заявление. Вопреки вызывающим словам Елизаветы, она отнюдь не была свободна в осуществлении своих сексуальных желаний. Королева, даже и правящая королева, вовсе не была в равном положении с королем-мужчиной. В обществе существовала двойная мораль: то, что прощалось королю-мужчине, то категорически запрещалось королеве-женщине. Король мог беспрепятственно пробираться по ночам в спальни придворных фрейлин, мог во время охоты посещать хорошеньких жен и дочерей помещиков и крестьян. Королева же не только была под постоянным наблюдением своих фрейлин и служанок, но, если бы она завела любовника, то рисковала бы забеременеть.

Королеве-протестантке приходилось быть особенно осторожной. Католики только и ждали случая, чтобы получить подтверждение об аморальности женщины-протестантки. Елизавета, как дочь Анны Болейн, осужденной в свое время за неверность мужу, была в особо опасном положении. Если бы ее уличили в разврате, в любовной связи с Робертом Дадли, это нанесло бы страшный удар протестантству в Англии, да и во всем христианском мире.

Ситуация грозила оказаться критической. Это очень волновало государственного секретаря и главного советника Елизаветы Уильяма Сесила. Дело было не только в том, что Сесил сплошь и рядом не мог согласовать важные государственные действия с королевой, ибо она оказывалась на природе, верхом с Робертом Дадли или на охоте. Сесил чувствовал, что теряет свое влияние на Елизавету, что Дадли настраивает королеву против него.

Наблюдая, как поведение Елизаветы становится все более безрассудным, Сесил понимал, какой опасностью это грозит Англии и его собственному положению. Сессил пошел так далеко, что заговорил на эту тему с испанским послом де'Куадро в надежде, что тот использует свое влияние на Елизавету и как-то образумит ее. Сесил объяснял Куадре, что Роберт Дадли представляет собой опасность, что лорд Роберт может отравить свою жену, а это повлечет за собой совершенно непредсказуемые последствия. Судьба распорядилась так, что на следующий день после разговора Сесила с де'Куадрой Елизавета холодно сообщила испанскому послу, что жена лорда Дадли Эмми умерла.