Елизавета Петровна

Гейнце Николай Эдуардович

Князь, говоря последнюю фразу, более обращался к княжне.

– Это интересно, – ответила Людмила.

– Может быть, тебе это и интересно, но я ни за что не пойду туда… Идите вы, если хотите, я посижу здесь и подожду вас, вечер так хорош! – воскликнула княгиня.

Радостная улыбка появилась на лице князя Сергея при этом позволении. Он с мольбой взглянул на княжну Людмилу и заметил промелькнувшую на её лице довольную улыбку.

Позволение матери пришлось ей, видимо, по сердцу.

Молодые люди поспешили

кончить свой чай и, оставив княгиню любоваться картиной залитого красноватым отблеском солнечных лучей парка, спустились по отлогой лестнице террасы и пошли по разбитому пред нею цветнику.

Последний состоял из затейливых клумб, газонов и цветущих кустарников и с террасы виднелся как на ладони, а потому княгиня Васса Семёновна могла довольно долго любоваться идущей парочкой.

Радостная, самодовольная улыбка играла на губах княгини. Судьба дочери устраивалась на её глазах, согласно её желанию. Тревоги об этой судьбе, уже с год как змеёй вползшие в её сердце, исчезли. Молодой князь, видимо, по уши влюбился в её дочь, и предложение с его стороны было вопросом лишь очень близкого времени.

Между тем князь Сергей и княжна Людмила прошли цветник и повернули в одну из аллей парка. Они шли прямо к тому месту, где высился заветный павильон, верхняя часть которого была красиво освещена красноватым отблеском солнечных лучей.

– Вот видите, князь, я была права, говоря, что легенда о павильоне – не сказка, – заметила княжна.

– Признаюсь вам, что я сам то же думал. Я был почти убеждён, что найду в нём этих несчастных.

– Зачем же вы открыли павильон? – удивилась княжна.

– Именно потому и открыл, что знал, что найду там…

– Я вас не понимаю.

– Однако отец Николай понял меня.

– Для того чтобы предать их земле?

– Да, это одна из причин, но не единственная, хотя для отца Николая она оказалась достаточной.

– Значит, есть и другая?.. Какая же? Это не секрет?

– Для вас – нет.

Они уже дошли до выхода на полянку, среди которой высился павильон. Княжна вдруг остановилась.

– Мне страшно.

– Чего вы боитесь?.. Посмотрите, как изменились и само место, и павильон.

– Это так-то так, но всё-таки, – сказала княжна и взяла его под руку.

Князь повёл её, чувствуя, как дрожала её рука.

Они вошли в павильон, внутренность которого уже не представляла ничего страшного, усадил княжну на скамейку и сел рядом.

– Так вы хотите знать другую причину того, что если мы хотя и не пьём чая сегодня в этом павильоне, то всё-таки сидим в нём? Извольте, я скажу. Причина следующая: в те дни, когда над этим домом, над этим парком и надо мною должна заняться заря нового счастья, я не хотел, чтобы здесь оставался памятник семейного несчастья моего предка, которое он увековечил ужасным злодеянием…

Княжна Людмила не сразу поняла Сергея Сергеевича. Она некоторое время смотрела на него недоумевающе-вопросительно. Однако его взгляд, полный любви и восторжённого благоговения, казалось, пояснил ей его туманную фразу, и она, вдруг покраснев, опустила глаза.

На лице князя тоже заиграл румянец. Он взял за руку Людмилу и произнёс:

– Здесь, в этой недавней могиле заживо погребённых, которая является не обыкновенным памятником победы смерти, а скорее памятником победы любви, именно здесь, княжна, я хочу заговорить с вами об этом чувстве… Я люблю вас, люблю безумно, беззаветно!.. – И князь опустился на колени пред Людмилой.

Она сидела, низко опустив голову, и молчала.

– Княжна… Людмила… – с мольбою начал князь.

Людмила Васильевна протянула ему руки, но вдруг вскочила со скамейки.

– Не здесь, не здесь!

Князь торопливо встал, но Людмила уже успела выбежать из павильона и пошла по направлению одной из тенистых аллей парка. Князь догнал её и пошёл с нею рядом.

Некоторое время они шли молча.

– Княжна, простите, я… я обидел вас своим признанием?.. – начал Сергей Сергеевич.

Княжна обернула к нему своё лицо; на её чудных глазах блестели слёзы.

– Княжна, вы плачете, – сам со слезами в голосе начал Луговой. – Простите, я не знал, что это может обидеть вас.

– Не то, князь, не то, – дрожащим голосом произнесла Людмила и пошатнулась, так что, если бы князь не поддержал её, она упала бы.

Он бережно довёл её до ближайшей скамейки и усадил.

– Что с вами, княжна, скажите… О чём вы плачете?

– Ни о чём… Мне там показалось вдруг так страшно…

– Так это не потому, что я позволил себе?.. – начал князь, обрадованный и ободрённый.

– Нет, нет… Что же тут обидного, если я сама…

– Княжна, Людмила, дорогая! – схватил её обе руки Луговой и стал покрывать их горячими поцелуями.

Княжна не отнимала рук. Она сидела, низко опустив голову, так что когда он поднял свою, чтобы посмотреть на неё, то их лица оказались так близко друг от друга, что невольно их губы встретились и слились в жарком поцелуе.

В этот самый момент где-то в глубине парка раздался резкий, неприятный смех. Влюблённые отскочили друг от друга, и стали оба испуганно озираться.

– Это там, – чуть не в одно слово сказали они.

Им обоим показалось, что смех раздался в стороне старого павильона.

– Это сова, – сказал князь Сергей Сергеевич.

– Сова! – упавшим голосом повторила княжна. – Боже мой, как всё это странно!

– Мы просто оба нервно настроены… Вот и вся причина… Успокойтесь, дорогая моя! – и князь, взяв руку Людмилы, поднёс её к своим губам. – Успокойтесь, я около вас и всегда буду на страже.

Он вспомнил своё ночное видение и вздрогнул, но тотчас же вернул себе самообладание.