Елизавета Петровна
Шрифт:
– Такой же человек, как и мы с тобой. Я даже знаю, как его зовут. Так ты подыщи молодцов-то… рослых да сильных.
– Один к одному будут!
– Постарайся. Награжу как следует и их, и тебя. Так завтра надо начинать. День дежурят одни, ночь – другие.
– Слушаю-с.
Яков вышел, не чувствуя под собою ног от радости.
Граф также был очень доволен – он не ожидал, что так быстро откроется всё, что ему надо.
Этот странник – несомненно Никита, убийца княгини и княжны Полторацких, муж матери Татьяны Берестовой. В этом ни на минуту не сомневался граф Свенторжецкий. Не нынче-завтра Никита будет в его руках и даст ему неопровержимые доказательства самозванства княжны Полторацкой и соучастия Татьяны Берестовой в убийстве своих помещиц.
Яков действительно принялся за дело умело и энергично. Он набрал шесть молодцов, и те терпеливо и зорко по двое стали дежурить у калитки сада княжны Людмилы.
Дня через четыре Свенторжецкому донесли, что странник прошёл в калитку, и Иосиф Янович, переодевшись в нагольный тулуп, в сопровождении Якова и других его товарищей отправился и сел в засаду около калитки сада княжны Полторацкой.
Ночь была тёмная, крутила вьюга. Сидевшие в засаде терпеливо ждали. Но вот скрипнула калитка, и среди ночной тишины послышался звук тяжёлых шагов Берестова. Все восемь человек сразу набросились на Никиту, и он был связан приготовленными верёвками по рукам и ногам. Он вздумал было отбиваться, но граф Свенторжецкий наклонился к нему и прошептал:
– Повинуйся, Никита Берестов, убийца княжны и княгини Полторацких!
Странник перестал отбиваться. Его взвалили в сани, повезли на квартиру Свенторжецкого, а там, по приказанию графа, внесли в кабинет.
– Развяжите, – приказал Иосиф Янович, – и оставьте нас!
– Встань! – грозно сказал граф «страннику».
Никита медленно приподнялся с пола и глядел на графа глазами затравленного волка.
– Ты теперь знаешь, что ты у меня в руках, я тебя не боюсь, а в соседней комнате к моим услугам люди, которые тотчас препроводят тебя в полицию как убийцу княгини Полторацкой и её горничной, которого разыскивают Понял? Значит, в твоих интересах быть отпущенным отсюда на волю и снова делить свою добычу со своей сообщницей – Татьяной Берестовой.
– Что же надо для этого сделать?
– Рассказать мне подробно о том, как вы задумали убийство и как исполнили. Мне надо знать всё.
– Что всё-то? Много и говорить-то не приходится. Убили, да и к стороне.
– Татьяна знала?
– Вестимо, знала. Она мне и дверь отперла, и платье своё дала, чтобы разорвать и бросить его у тела княжны.
– А сама она переоделась в её платье?
– Только рубашку да юбку надела и в сад убежала.
– Она заплатила тебе?
– Я шкатулку княжны захватил – сот восемь в ней было – и бежал.
– А теперь она тебе платит?
– Сколько моей душеньке угодно.
– Это она дала тебе ключ от калитки сада?
– Полдюжины ключей я для неё сделал – правда, не сам, я этому мастерству не обучен. Но паренёк у меня тут есть, на ключи мастак.
– Так слушай. Я тебя полиции не выдам; мне ей служить не приходится, пусть сама ищет. Но знай, что я тебя всегда найду, а потому тебе выгоднее служить мне, нежели идти против меня. Так вот тебе мой наказ: скажи своей княжне, что я всё знаю и вас обоих погубить могу, чтобы она, значит, мной не пренебрегала.
По лицу Никиты вдруг расплылась довольная улыбка.
– Не извольте, барин, сомневаться. Зачем ей таким красавцем пренебрегать? Всякую ласку окажет, когда потребуете.
– Коли так, ступай на все четыре стороны и помни! – И граф отворил дверь, а затем приказал Якову: – Выпусти его за ворота!
– На волю, значит? Слушаю-с.
Яков проводил пленника и вернулся в кабинет к барину.
– Что, проводил?
– Стрекача задал такого, что только пятки засверкали.
– Ну, Яков, я тобой доволен. Возьми это себе и своим товарищам. – И граф бросил Якову объёмистый мешок с серебряными рублями.
Тот поймал его на лету, поблагодарил барина и удалился.
– Ну-с, ваше сиятельство, как вам понравится сообщение вашего папеньки? – потирая руки, сказал себе Свенторжецкий. – Через денёк-другой придём к вам за ответом. Вы, вероятно, будете благосклоннее. Наверно, Никита сегодня побежит к вам и всё доподлинно доложит. И как сразу, бестия, догадался, чего мне нужно от этой красотки!
Граф не ошибся. Никита отправился прямо в дом княжны Полторацкой (так мы будем продолжать называть Татьяну Берестову). Княжна уже спала. Однако когда, отперев ключом калитку, Никита пробрался в потайную дверь и постучался в дверь её будуара, княжна, спавшая чутко, тотчас проснулась.
– Кто там? – спросила она.
– Пусти, Таня! Дело есть.
– Подождёшь до завтра.
– Никак нельзя. Отвори! Сейчас же всё узнаешь.
– Что такое?
Княжна накинула капот и отперла дверь. Пред нею стоял бледный как смерть Никита.
– Пропали мы с тобой! – воскликнул он. – Открыли, всё открыли!
– Что открыли? Кто?
– Сам я во всём сейчас признался.
– Что ты болтаешь? Кому признался? Полиции?
– Нет ещё, слава Богу, а барину признался! – И Никита подробно рассказал, как его схватили у калитки и отвезли в квартиру какого-то строгого чёрного барина.
– Каков он собой? – прошептала княжна и, когда Никита описал, заметила: – Это граф Свенторжецкий. Значит, он знает?
– Знает. Да вот сказал, что если ты к нему ласкова будешь, то он ничего никому не скажет. Уж ты, Таня, постарайся!
– Не беспокойся. Никому он не скажет. Положись на меня и иди спать или пить, как хочешь! – И она выпроводила за дверь Никиту, а сама стала думать:
«Вот почему граф тогда вдруг прервал свои любовные объяснения! Но почему он догадался? Это интересно узнать. «Поласковее будь!» – сказал Никита. Это можно, граф мне нравится. Всё равно мне замуж не выходить, так хоть поживу вовсю. Начну с графа; он красив».
Княжна не сомкнула глаз всю ночь. Нервная дрожь пробирала её. Она вздрагивала от каждого малейшего звука, достигавшего до её спальни. Однако образ Свенторжецкого витал пред нею далеко не в отталкивающем виде. Быть в его власти ей, видимо, было далеко не неприятно.
«Я сделаю его рабом», – сказала она сама себе.
Однако, несмотря на предупреждение Никиты относительно графа Свенторжецкого, несмотря на решение ценою каких бы то ни было жертв заставить его молчать о его открытии, она всё же была далеко не спокойна. Прошла уже неделя с момента позднего посещения Никиты, а Свенторжецкий всё ещё не появлялся в доме княжны. Каждый день просыпалась она с мыслью, что сегодня наконец он приедет, каждый день ложилась с надеждой, что он будет завтра, а графа всё не было.