Елизавета Премудрая, или Ква, босс
Шрифт:
Если стилист что и подумала про типичную офисную барышню в строгом классическом костюме, то благоразумно придержала свое мнение при себе, уточнив только, хочет ли Лиза покрасить волосы. Однако через 3 часа девушка и сама не заметила, как рассказала парикмахеру и об Илье, и об Викт?ре, и о том, как ей хочется бунтовать.
— Что ж, бунт удался, — заметила стилист. — Выглядишь офигенно.
Лиза надела очки, развернулась к зеркалу и замерла, хлопая глазами.
Оттуда на нее смотрела совершенно отвязная девица с короткими разноцветными волосами.
— Сестренка, ты потрясна! — заявил татуировщик, выползший из своей берлоги, а потом, приглядевшись, вытаращил глаза. — Елизавета? Елизавета Николаевна?
Лиза не менее изумленно уставилась на здоровяка.
— Матвей?
Матвей — десятник-оборотень с базы — сделал страшные глаза и замахал руками. А Лиза и не собиралась его выдавать.
— Многое я в жизни видел, — пробормотал Матвей (и не врал ведь, на кощеевой службе всякое бывает). — Но от вас, Елизавета Николаевна, я такого не ожидал.
— Мне не идет? — кокетливо улыбнулась Лиза.
— Ужасно! — усмехнулся оборотень. — Ужасно идет! А хотите татуировку еще?
— Хочу, — сказала Лиза. — Но смелости не хватит.
— А временную? — хитро улыбнулся Матвей. — Есть масса способов сделать так, что от настоящей сразу и не отличишь.Елизавете мысль понравилась, и через полчаса на ее шее красовался милейший удильщик.
Жаль, конечно, что пришлось надеть свое скромное пальто, но Матвей, заметив ее расстройство, обещал немедленно отвезти ее в магазин всяких крутых штук.
Эх, прощай зарплата! Сначала бельё, теперь вот кожаная юбка, замшевый пиджак с заклепками, чулки в сетку и ботинки на огромной платформе. Будет вам офисный стиль, Илья Константинович.Матвей довез ее до дома, а потом, заикаясь и краснея, предложил когда-нибудь прокатиться с ним на мотоцикле.
Он уже рассказал Лизе, что взял отпуск на полгода, чтобы пожить немного за пределами привычного мира.
А Лиза взяла и согласилась.
Илья встречал ее в подъезде с темным от злости лицом и сжатыми кулаками в карманах мягких домашних штанов. Однако увидев ее новый облик сначала растерялся, а потом схватил ее за руку, затащил в прихожую и впился губами в ее рот, даже не дав ей ничего сказать в оправдание.
Подтолкнул Лизу грудью в стену, распластался по ней своим телом, принялся жадно целовать шею. Его руки прошлись по всему ее телу: сжали грудь, горячо и щекотно пробежались по ребрам, нащупали молнию юбки и рванули её вниз. Юбка упала к лодыжкам. Лиза попыталась было перешагнуть ее, но Бессмертный не давал ей пошевелиться, притиснув ее к холодной стене бедрами. Девушка сквозь тонкий шелк трусиков и мягкий трикотаж штанов ощущала его возбуждение так хорошо, будто они оба были обнажены.
Его руки стянули с нее пиджак, кинули его куда-то прочь. Словно боясь, что она начнет кричать, Илья прижал ладонь к ее губам.
И Лиза действительно жалобно застонала, подаваясь
Илья захватил ее руки, прижал их к стене высоко над головой, заставляя Елизавету вытянуться в струну, не давая ей ни малейшей возможности уклониться от его обжигающих губ, от резких движений бедер, от горячих толчков, от стонов и вскриков. Ее грудь сплющилась об стену, тело терлось об шершавые кирпичи (в стиле лофт), усугубляя ощущения. Волны удовольствия накатывали на нее с каждым толчком, каждым соприкосновением плоти, нарастали как цунами и в конце концов заплеснули её с головой.
Он зарычал, наваливаясь всей тяжестью и Лиза готова была поклясться, что ощутила его удовольствие как свое.
Лиза конечно ожидала бурной реакции, но не настолько!
— Слушай, Илья, — сказала она, переводя дыхание. — Сколько можно? У меня такое чувство, что мы трахаемся больше, чем разговариваем. Не подумай, мне всё нравится, но мы же не подростки. Так нельзя.
— Хочешь поговорить об этом?— философски заметил Илья. — Я фасоль потушил, будешь ужинать?
— Буду, — быстро согласилась Лиза.
Готовил Илья отменно, даже самое странное блюдо у него выходило умопомрачительно вкусным.
— Может, объяснишь мне, в каких мы отношениях? — ткнула в него вилкой Елизавета, умяв целую тарелку зеленой фасоли в густом пряном соусе.
— Слушай, а без объяснений никак не выйдет? — погрустнел сразу Кощеич.
— Увы, мой друг, — покачала головой Лиза. — Я хочу определенности.
— Ну... ты моя девушка.
— Уже хорошо, — похвалила Елизавета.
— Мы будем жить вместе? — уже более вдохновлённо продолжил Илья.
— Как долго?
— Ну... пока не надоест?
— Кому не надоест?
— Не знаю... кому-нибудь?
— Кощеич, ты когда-нибудь повзрослеешь? — устало спросила Лиза.
— Как будто ты у нас взрослая степенная дама, — пробормотал Илья. — Особенно в новом образе.
Лиза открыла рот и тут же его закрыла. А ведь он прав.
— Туше, — радостно сказала она. — Я посуду помою, сиди.
Илья и сидел, задумчиво глядя перед собой, пока Лиза грохотала тарелками.
Действительно, не пора ли повзрослеть?
Что ему нужно от Лизы? Она ему нравится, очень. Нравятся ее колючки, ее хлесткий юмор, ее принципиальность во многих вопросах. Нравится ее острый ум, ее жизнелюбие, ее наивность. Как с таким детством она выросла яркой, чистой девушкой? Как у нее хватило сил и упорства вырваться из всего этого дерьма?
У него в почте висело полное досье на Елизавету Николаевну Прохорову и её родню. Признаться, хорошего в нем, кроме самой Лизы, мало.
И он, видимо, желает еще пару раз ее в дерьмо окунуть? Ведь права девочка — ему-то что? Поиграет с ней и уйдет. А ей с разбитой жизнью оставаться. Как раз тот случай, когда Лиза сможет с чистой совестью сказать: я отдала тебе свои золотые годы, а ты... А ты козел, Илья. Самый настоящий козел. Хочешь и рыбку съесть, и косточкой не подавиться.