Елизавета. Завидная невеста (Любовь Королевы-девственницы)
Шрифт:
Давид Риччи музицировал, Давид Риччи читал сонеты, Давид Риччи просто рассказывал веселые истории или остроумно шутил за столом… Королева всему внимала, затаив дыхание, глядя на секретаря-музыканта влюбленными глазами. Это было уже даже не смешно, становилось неприятно. Мортон подзуживал и подзуживал короля, пока тот не дал согласие на уничтожение несчастного музыкантишки…
Слухи… слухи… слухи… Слухи о недостойном поведении королевы Шотландии росли как снежный ком, они множились, расползались во все стороны, пересекая Английский канал, становясь уже европейскими…
Но английская королева не могла полагаться на простые слухи, поэтому Уолсингем и Рандолф оплачивали и оплачивали услуги многочисленных агентов. Именно тогда рождалась знаменитая английская разведка, во времена королевы Елизаветы Уолсингемом были заложены ее основы.
На это требовались немалые деньги, но зато Уолсингем, Сесил, а за ними и Елизавета знали о Марии Стюарт все, каждый ее шаг.
Иногда Елизавете казалось, что лучше бы не знать. Мария словно вообще забыла не только, что она королева, но и любые правила приличия! Не успел пройти медовый месяц, а Дарнлей оказался неимоверно рогат. Самого лорда Генри Елизавете не было жаль ни в малейшей степени, а вот свою неуемную кузину она вдруг стала… жалеть. Насколько нужно быть слабой женщиной, чтобы вот так кидаться на мужчин, не умея справляться с собой!
Сначала этот скандал с Шателяром… Графу Меррею удалось несколько сгладить скандал, не раскрыв всех деталей, но если горничные рассказали все агентам английской разведки, то могли бы и другим тоже. Однажды Елизавете пришло в голову, что, желая получить вознаграждение, приближенные Марии просто оговаривают свою королеву! Она так и высказала Уолсингему. Тот обиделся:
– Ваше Величество, каждое сведение мы проверяем и перепроверяем, никто не полагается на слова одной или двух болтливых дам…
– А… вы так же знаете все обо мне?!
Уолсингем выдержал взгляд глубоко посаженных въедливых глаз.
– Нет, но что бы Вы хотели знать о себе, Ваше Величество?
– Мои придворные столь же болтливы? – Мысль была крайне неприятной.
– Нет.
– Бросьте, неужели мои горничные не любят деньги?
Уолсингем вздохнул:
– Очень любят… Но получают их от меня, чтобы не болтали ни с кем другим.
– А если кто-то заплатит больше?
– Ваше Величество, кроме денег есть много способов держать на замке языки тех, кто не должен болтать.
– О Господи! – Елизавета прижала пальцы к вискам. Понимание того, что если ты знаешь все о происходящем в чужой спальне, то кто-то может знать о тебе самой, было невыносимо. Конечно, она верила Уолсингему и Сесилу, но все же… Вдруг королева встрепенулась, она нашла выход: нужно не давать никакого повода для тайных насмешек! Если в ее спальне никогда не будет любовника, то никто не сможет обвинить в наличии такового!
Оставалось быть безупречной. Причем девственной!
Если не будет мужа, то никто не сможет наставить рога, рожденного ребенка никто не назовет чужим и никто не скажет, что королева ведет себя вольно, пока супруг отвернулся.
Решено, отныне она действительно королева-девственница! И никто, никакой Роберт Дадли больше не переступит порог ее спальни. Совсем отказаться от Роберта Елизавета не могла, но и любезничать так открыто не намерена.
Дадли не мог понять внезапного охлаждения королевы. Нет, она продолжала смотреть на него взглядом, полным обожания, но никаких вольностей больше не допускала.
У королевы болел зуб. Как ни чистила, как ни прибегала к помощи цирюльника, чтобы снять зубной камень, ничего не помогало. Зубная боль изводила немилосердно, никого не хотелось видеть, ни о чем слышать.
Елизавета сидела в кресле в своих покоях и тихо ныла, слегка раскачиваясь. Даже всех камеристок прогнала прочь, чтобы не действовали на нервы. Наконец, пришел врач с обезболивающей настойкой. Это было последним средством, хотя и весьма нездоровым для остального организма. Кэтрин решила вставить свое слово:
– Ваше Величество, позвольте рассказать Вам еще один способ снятия зубной боли. Вдруг поможет?
– Нужно пить какую-то гадость? – тоскливо поинтересовалась королева.
– В том-то и дело, что нет. Мне рассказали вчера, сегодня я попробовала, помогло.
– Так что же ты молчишь?! Что нужно делать?
– Попробуйте надавить ногтем большого пальца на внешний угол ногтя пальца указательного и подержать. – Следя за попыткой королевы выполнить указание, она поправила: – Нет, оба пальца должны быть на одной руке. Еще раз: ногтем большого пальца правой руки давите на угол ногтя указательного пальца, на тот, что ближе к большому. И на второй руке так же. Во-о-от…
– Больно.
– Конечно, больно, если болит сам зуб. Но немного подержите, зубная боль должна утихнуть. Если не получится, тогда будете пить настойку.
Лекарь презрительно смотрел на фрейлину, какая глупая женщина, он принес прекрасную настойку опиума, которая заставила бы королеву забыть не только зубную боль, но и все остальное. Правда, когда ее действие пройдет, то болеть будет еще сильнее, но можно будет дать еще…
Елизавета сидела, сложив пальцы колечками, и прислушивалась к себе. Кажется, боль и правда начала затихать! Конечно, понадобилось несколько минут, чтобы она смогла улыбнуться, а следом швырнуть в сторону недовольного лекаря веер:
– Пшел вон! Только и знаете поить всякой гадостью!
Только тот, кто на себе испытал долгую зубную боль, может понять, сколь блаженным было состояние Елизаветы, когда эта боль затихла!
И в это блаженное состояние со своими проблемами снова вторглась Мария Стюарт! Она прислала лично написанное письмо (неудивительно, ведь возлюбленного секретаря у нее уже не было!). Королева снова застонала, Кэтрин бросилась к ней:
– Что, Ваше Величество? Снова болит?!
– Хуже, снова Мария!