Ёлка Для Вампиров
Шрифт:
Пока Соня плакала от сострадания и в растерянности грызла маникюр, Юлий за ее спиной сделал ответный ход. В его руках был козырь — позаимствованный у Ольгерда маленький запасной кинжал. Сжав рукоять обеими руками, он развернул узкий клинок острием к себе — и вонзил в живот, пониже ребер. Согнувшись, застонал от боли.
Соня обернулась, вскрикнув, подбежала к Юлию.
— Герд! Как же ты так?.. Ты убил меня? — сокрушенно воскликнул Юлий.
Он выпрямился, разжав руки, продемонстрировал торчащую окровавленную рукоять и сам посмотрел на нее как будто с удивлением.
Соня смотрела на обагренную рукоять с ужасом: неужели Ольгерд успел отплатить, пырнул перед самым
Ольгерд испустил тяжкий стон, силы покидали его. Он упал на четвереньки, одной рукой по-прежнему зажимая рану, второй уперся в землю. Поникла голова, почти касались снега длинные волосы. Алые слипшиеся пряди среди светлых…
Соня подбежала к нему.
Юлий, с воплем сквозь стиснутые зубы, выдернул из себя кинжал — и тоже повалился наземь. Побелевшие от боли глаза невидяще уставились в беззвездное темное небо.
Соня бросилась к Юлию.
Но, услышав сзади судорожный вздох, повернулась обратно. И тут же всхлип невыносимой боли заставил ее снова обернуться.
Соня в прямом смысле слова заметалась на месте, разрываясь между двоими, не зная, кого выбрать, к кому бежать, как поступить.
— Пожалуйста… помоги Герду… — жалобно попросил Юлий, из последних сил протянул к противнику окровавленную руку, пальцы дрожали.
Вскрикнув от жалости и сострадания, Соня бросилась к Юлию. Упала перед ним на колени, попыталась помочь зажать рану, но только перепачкала руки. Не стесняясь льющихся по щекам слез и задрожавшего подбородка, она испачканной ладонью провела по его бледному, растерянному лицу, оставив на щеке алый отпечаток.
— Не надо… Не надо, пожалуйста… — залепетала она, умоляюще вглядываясь в его глаза, застилающиеся пеленой смертельной усталости. — Что мне сделать? Я всё что хочешь… Только не надо, прошу тебя!
— Помоги… Герду… — едва нашел в себе силы повторить Юлий. — Он… и так потерял… сегодня много крови…
— Нет, ты тоже ранен, — всхлипывала Соня, даже не обернувшись на Ольгерда.
Тот наблюдал за ними, совершенно забыв о своей ране. Услышав эти ее слова, сел, раздумав умирать. Поглядывая на пару, задумчиво захватил горсть снега, тщательно вытер руки от крови. Со вздохом сожаления поднялся с земли, отряхнулся, поправил одежду, издырявленную выстрелами.
Два поединка за один вечер совершенно его вымотали. Но губы упрямо растягивались в довольной улыбке. Да, он проиграл дуэль. Девушка, этот давно желанный подарок, выбрала не его. Выскользнула из рук, упорхнула из-под носа, ушла, как вода сквозь пальцы… Досадно. Столько усилий затрачено впустую… Впрочем, нет, не впустую! Игра стоила свеч.
Хотя такого коварства от самого близкого друга он не ожидал.
— Ты прав, Юлий, — сказал Ольгерд, подойдя и встав над поверженным противником, голову которого Соня бережно положила себе на колени. — Ты прав, я не могу всегда получать то, что хочу. Ты выиграл.
Юлий в ответ прохрипел что-то героическое неразборчивое.
— Ты можешь его спасти. Если пожелаешь, — обратился Герд к дрожащей Соне. — Позволь ему выпить твоей крови, и от этой смертельной раны не останется и следа.
Герд не настаивал. Он произнес это ровным тоном соперника, уступающего приз другому по доброй воле, однако не скрывающий сожаления. Как честный человек, он не скрыл от нее эту возможность, этот последний шанс. Но право решать оставил за ней.
У Сони сердце похолодело. Она судорожно сглотнула, безуспешно пытаясь избавиться от душащего, застрявшего в горле узла. Так значит, всё-таки ей придется самой выбирать свою судьбу… Хотя, конечно, что тут выбирать? Она не может сейчас отступить, сбежать, иначе всю оставшуюся жизнь будет считать себя убийцей. Вот только если останется и отдаст свою кровь — будет ли у нее эта будущая жизнь вообще?..
Соня не знала, что и думать. Она тихонько всхлипывала, растерянная и беспомощная. Но голова Юлия лежала у нее на коленях, такая тяжелая, такая реальная — не позволяя вообразить, что всё вокруг ей просто привиделось, что всё это ужасный сон. Его слабеющая рука сжимала ее ладонь. Он дрался за нее — и теперь умирает? Ради нее не пожалел собственной жизни. И это не сон! Это правда!.. А Соня колеблется? Нет, ей нельзя сомневаться! Не о такой ли любви она всегда мечтала? Какие еще доказательства чувств ей нужны? Какие слова и признания будут красноречивей? Так чего же она боится сейчас?! Боится рискнуть ради счастья? Боится шагнуть навстречу своей судьбе?..
Соня закрыла глаза, вздохнула полной грудью — и подставила шею к пересохшим губам.
— Пей! — велела она решительно.
Юлий неуверенно облизнулся. Приподнявшись, обнял ее рукой за плечи.
— Уверена? — переспросил он чрезвычайно отчетливо для умирающего. — Ты точно этого хочешь?
Он взглянул поверх ее склоненной головы на Герда. Тот прятал улыбку, прикрыв ладонью, будто в замешательстве потирал подбородок. Но глаза его откровенно смеялись, и это странное торжествующее выражение смутило Юлия. Уверенность в собственной победе дала трещинку, отравленная секундными колебаниями. На секунду он усомнился, правильно ли поступил. Чего он добился? Что доказал Герду? Почему так хотел отобрать эту девчонку? Упрямо шел против воли хозяина, хотя особых чувств вовсе к ней не испытывает… На секунду ему очень захотелось отступить, отыграть всё обратно! Но это было невозможно. Он сам затеял эту игру — и должен ее продолжать. Отступать сейчас смешно и нелепо. Он не хотел выглядеть глупо в глазах Герда.
Шумно втянув носом ее теплый, трепетный запах, Юлий прижался ртом к девичьей шее. Безошибочно найдя языком венку под кожей, вогнал в нежную плоть острые клыки. Стенки кровеносного сосуда лопнули, продырявленные. Рот его наполнился горячей сладостью, с легким привкусом железа и испуга. Соня крупно вздрогнула, и он машинально обхватил ее руками, прижался сильнее, повинуясь глубинным инстинктом хищника, не позволяя добыче ускользнуть.
В его тесных объятиях ей стало жарко. Она глубоко задышала, пытаясь унять частое биение сердца. Как только она на это решилась? Неужели она сама согласилась?..
Сначала ей было страшно, потом щекотно от его губ, немножко больно. Но он прижал ее к себе, сильно и бережно, и голова закружилась от легкой слабости. Соня крепко зажмурилась: ее смущало, что множество глаз смотрят на нее. Зрители, окружившие площадку, видят ее в таком положении… Щеки ее пылали. Так стыдно… И так волнующе.
Она не ощущала жадных глотков. По телу ее проносилась, волна за волной, томная теплота. Тело ее обмякло, как будто расслабилась каждая мышца. Руки и ноги стали словно чужие, сил не осталось и пальцем пошевелить. Но разуму на эту болезненную слабость было наплевать. Сознание Сони высвободилось от гнёта всех страхов и мыслей, наполненное только одним ощущением, и чувство это было не с чем сравнить. Разве только с беззвучным летним фейерверком: под сомкнутыми веками взрывались россыпи разноцветных огней, в груди было легко, и сердце пело. Ей казалось, будто она стала невесомой пушинкой, будто летит куда-то, подхваченная ласковым вихрем. Нежность переполнила всё ее существо. И ее с головой захлестнула искрящаяся легкость… Увлеченная этим ясным потоком, Соня провалилась в теплое блаженство без мыслей. Нет, не заснула — просто выпала из реальности.