Эллины (Под небом Эллады. Поход Александра)

История

античного мира полна удивительно цельных и сильных образов. Выпуклость и колоритность фигур, чарующая прелесть, а подчас и могучее величие обстановки и места действия сами просятся на полотно. Вот почему художники всех стран чрезвычайно часто черпали мотивы для своих произведений из истории и своеобразно-красивого быта древнеклассического мира.

Особым вниманием как у художников кисти, так и художников слова, пользовались наиболее яркие моменты из истории классической древности. Век Перикла в Греции, пёстрая по внешности и полная захватывающего интереса эпоха римских цезарей, наконец, первые мученики молодого христианства — вот те сюжеты, которые до сих пор преимущественно разрабатывались. Помимо особенной яркости образов упомянутых исторических эпох, и сравнительная разработанность соответствующих источников сыграла в этом не последнюю роль.

Не меньший, однако, интерес представляют в историко-литературном отношении и периоды переходные, когда подготавливались, накапливались, созревали разнородные силы, объединение которых вело затем к известным кульминационным пунктам культурного расцвета. Такой эпохой является в истории античной Эллады время от середины VII до конца VI века. К этому времени относится вся та огромная работа духа в экономической, правовой, религиозной, литературной и художественной областях, которая привела маленькую Грецию к победоносной борьбе с могущественной и обширной Персией и подготовила тем самым эпоху высшего расцвета эллинской культуры, блестящий век Перикла и первенства Афин среди прочих государств античного мира.

Подготовительная эпоха, предшествовавшая афинской гегемонии, особенно ярко характеризуется упорной и продолжительной классовой борьбой. Бессмертная личность государственного деятеля-мыслителя Солона сыграла, как известно, решающую роль в приведении этой борьбы к благополучному концу или, по крайней мере, к временному покою в стране. Измученный пережитыми страданиями, утомлённый продолжительными междоусобицами, народ аттический почувствовал потребность оправиться материально и отдохнуть душевно под эгидой и руководством лица, которое вызывало в нём доверие и расположение. Таким лицом был тиран Писистрат, могучая фигура которого до сих пор, по совершенно непонятной причине, не приковывала к себе внимания бытописателей и романистов. То, что сделал для Афин и Аттики Писистрат, было прямо-таки грандиозно. Но сыновья его, Гиппий и Гиппарх, получившие от великого отца своего готовую власть, не сумели удержать её. Поддаваясь сильным страстям и не считаясь с духом искони свободного народа, они своими жестокостями и насилием восстановили против себя общественное мнение. Их не могли спасти ни собственные заслуги в области государственной и культурной, ни память об их великом отце. За блестящим периодом первой тирании последовало время необузданного произвола, закончившееся насильственной смертью Гиппарха и изгнанием Гиппия из пределов Аттики. Народ афинский прошёл хорошую школу и вполне созрел для той руководящей роли, которая выпала на его долю в непосредственно затем наступившей, беспримерной в истории борьбе с могущественной Персией.

Таким образом, подготовительная эпоха в истории Афин распадается на три части: первая характеризуется борьбой народа за свои права, вторая находит себе яркое выражение в личности Писистрата, третья — время тирании Писистратидов Гиппия и Гиппарха.

Предлагаемая здесь читателям историческая трилогия имеет целью по возможности сжато и полно представить эти три момента в истории Аттики. Стоя на почве строгой научности и уделяя должное внимание новейшим исследованиям в области древнегреческой литературы и жизни, автор старался дать ряд очерков, главным образом, культурно-бытового характера. Жизнь всякого незаурядного человека представляет, в сущности, роман. Что это так, читатель убедится, ненадолго сосредоточив своё внимание на личностях Солона, Писистрата и его сыновей. Данные древнеклассических писателей об этих лицах целиком использованы автором, причём, работая по источникам, он старался везде, где это было только возможно, сохранить доподлинные выражения античных писателей. С целью наибольшей точности в обрисовке отдельных лиц, число персонажей довольно ограничено, а большинство из них — фигуры исторические. Исключением, конечно, являются необходимые для связного рассказа второстепенные действующие лица, вроде низших жрецов, рабов, воинов. Все бытовые черты до мельчайших подробностей соответствуют тому, что при теперешнем состоянии античной науки нам известно по литературным, скульптурным и иным памятникам древнеклассического мира. Хронология выдержана постольку, поскольку это возможно опять-таки на основании новейших исследований. Найденная в 1891 г. «Афинская Полития» Аристотеля, давшая так много нового в интересующей нас здесь области, использована во всём её объёме, причём труд проф. В. Бузескула («Афинская Полития» Аристотеля, как источник для истории государственного строя Афин до конца V века», Харьков, 1895) дал автору множество ценных указаний. Особенно сказалось это в главах первой части «Килон» и «Суд над Алкмеонидами», где новое сочинение Аристотеля и критические замечания проф. Бузескула были положены в основу описываемых событий. Лишь один раз (IV глава третьей части) автор позволил себе самовольное перенесение события (приезд Анакреона в Афины) с 521 на 514 год. От этого нисколько не потерялась историческая правдивость рассказа; зато весьма выиграла характеристика Гиппарха как мецената и человека.

Ослабевшее за последнее время в обществе знакомство и умалившийся по разным причинам интерес к полной чарующей красоты античной древности и её единственной в своём роде дивной культуре побудили автора поместить в конце книги несколько пояснительных примечаний к отдельным выражениям и терминам, встречающимся в тексте и неизбежным для сохранения местного и бытового колоритов.

Приложив всё старание к тому, чтобы опыт в области воспроизведения античной жизни был как можно ближе к истинной действительности, автор и при оформлении книги позаботился украсить предлагаемое издание такими иллюстрациями и виньетками, которые представляли бы собой образчики древнеклассического искусства. Орнаментика издания выдержана в строго античном стиле.

В надежде, что его слабый труд, проникнутый глубокой любовью к духу прекрасной античности, поспособствует, особенно среди русской молодёжи, развитию интереса к эллинскому миру и его высоким идеалам, автор передаёт свою книгу читателю с известными словами римского поэта:

Feci, quod potui; faciant meliora potentes. (Я сделал, что мог; кто может, пусть сделает лучше).

С.-П.-Б., август 1908 г.

Г. Г.

Ночь опускала свои тёмные покровы над Аттикой. Был конец месяца Гекатомбеона (июля) 636 года до Р. Хр. По тёмному небу плыли зловещие тучи, заволакивая мириады ярко сверкавших звёзд, свет которых был настолько силён, что заставлял забывать даже об отсутствии луны. Порывистый ветер иногда разгонял плотно сбившиеся облака, и тогда на Акрополе [1] было почти так же светло, как в ранние сумерки. Меркли тогда и огни костров, разложенных в некоторых местах на почти отвесной скале. Но таких моментов было немного. Чаще на небе было так же темно, как и на земле, и костры горели ярким пламенем, особенно перед входом в древний храм богини Паллады. Дувший с моря ветер нагонял клубы едкого дыма как раз ко входу в святилище, на ступенях которого сидело несколько граждан и воинов. Среди них давно царило глубокое молчание; каждый, по-видимому, был погружён в невесёлые думы. Тишина и безмолвие ночи лишь изредка нарушались потрескиванием сухих дров, звонким окриком часовых, расставленных по углам высокой стены Акрополя, и глухим рёвом морских волн, яростно разбивавшихся о прибрежные скалы.

— Как теперь тихо! — прервал, наконец, молчание один из граждан, седобородый старик с орлиным носом и живыми, блестевшими юношеским задором глазами. — Можно подумать, что Мегакл совершенно забыл о нас. Так и хочется спуститься вниз, в город.

— Попробуй, Филогнот, спуститься, тогда и увидишь, как забыл о нас Мегакл. Нет, не забыл он о нас, а просто хочет взять крепость измором. Разве это спроста, что за три последних дня евпатриды [2] не сделали ни единой попытки овладеть Акрополем, тогда как раньше они дня не пропускали без двух-трёх штурмов. Измором, голодом они думают заставить благородного Килона сдаться.

— Ну, это им не удастся: сама девственница Паллада его охраняет. Не взять ненавистным евпатридам Килона, ни за что не взять. Наконец, — промолвил говоривший, высокий, стройный юноша в блестящем шлеме и ярко сверкавших на огне костра поножах, — мы-то на что? Не дадим его, нашего вождя, этого «друга угнетённых», не дадим его в руки врагов.

— С установлениями мойр, о Каллиник, смертному не бороться, — задумчиво заметил Филогнот.

— Что ты хочешь сказать этим? Уж не сдаться ли нам, по-твоему? Да разве же это возможно? Ведь мы целую неделю держимся тут, а у кого в руках Акрополь, тот владеет и Афинами, — запальчиво возразил юный воин.