Элрик из Мелнибонэ (сборник)
Шрифт:
— Твой взгляд на ситуацию нереалистичен, королева. Сделав так, ты вызовешь восстание в королевстве. Для твоего народа я по-прежнему предатель из Имррира.
— Уже нет. Теперь ты — спаситель Джаркора.
— Это почему? Они не знали о грозившей им опасности, а потому не будут испытывать ко мне благодарности. Так что лучше всего мне свести счеты с твоим волшебником и продол-жить путь. Город уже, наверное, полнится
— Мне это безразлично.
— Тебе это перестанет быть безразлично, когда знать поднимет народ против тебя и твои же люди распнут тебя голой на центральной площади города.
— Тебе знакомы наши обычаи.
— Мы, мелнибонийцы, народ просвещенный, моя королева.
— И сведущий во всех искусствах.
— Во всех.
И опять он почувствовал, как бешено заструилась по жилам его кровь, когда она поднялась и закрыла дверь на засов В этот момент ему не нужны были его травы, за которыми отправился Мунглам.
Когда он осторожно, стараясь не шуметь, вышел в ту ночь из комнаты, оказалось, что Мунглам терпеливо ждет его в коридоре. Мунглам, подмигнув, протянул ему сумку с травами. Но Элрик пребывал в мрачном настроении. Он вытащил пучки трав и выбрал те, что ему требовались.
Мунглум скривился, наблюдая, как Элрик жует и глотает эти травы. Вдвоем они украдкой вышли из дворца.
Вооруженный Буревестником, Элрик ехал на коне чуть позади Мунглама, который направлялся к горам за Дхакосом
— Насколько я знаю пан-тангских чародеев,— пробормотал Элрик,— Телеб К’аарна сейчас должен пребывать в большем изнеможении, чем был я. Если повезет, то мы найдем его спящим.
— На этот случай я буду ждать у входа в пещеру,— сказал Мунглам, которому уже приходилось быть свидетелем мстительности Элрика, и картина медленной смерти Телеба К’аарны вовсе не доставила бы ему удовольствия.
Они доскакали быстрым галопом до гор, и Мунглам показал Элрику вход в пещеру.
Спешившись, альбинос неслышной поступью вошел в пещеру, держа наготове меч.
Мунглам нервно ждал первых визгов Телеба К’аарны, но ничего такого не услышал. Он ждал — рассвет известил о своем наступлении первыми лучами солнца, и тогда из пещеры появился Элрик с перекошенным от гнева лицом.
Он со свирепым видом ухватил поводья коня и запрыгнул в седло.
— Ты удовлетворен? — осторожно спросил Мунглам.
— Удовлетворен? Нет! Этот пес исчез!
— Исчез?.. Но...
— Он оказался хитрее, чем я думал. Тут несколько пещер, и я искал его во всех. В самой дальней я обнаружил следы колдовских рун на стенах и на полу. Он перенес себя куда-то, и я не смог понять куда, хотя и расшифровал большинство рун! Может быть, он отправился в Пан-Танг.
— А это значит, что наши поиски оказались тщетными Давай вернемся в Дакхос и попользуемся еще немного гостеприимством Йишаны.
— Нет! Мы отправимся в Пан-Танг.
— Но, Элрик, собратья Телеба К’аарны по колдовскому искусству там весьма сильны. А теократ Джагрин Лерн не допускает в страну посторонних!
— Это не имеет значения. Я должен закончить дела с Те-лебом К’аарной.
— Но ведь ты не уверен, что он там.
— Это не имеет значения!
И Элрик, дав шпоры коню, поскакал, как безумный или спасающийся от страшной опасности,— а может быть, он и был безумен и действительно бежал от опасности, или то и другое одновременно.
Мунглам не последовал за ним сразу же, он некоторое время смотрел вслед своему другу. Обычно не склонный к размышлениям, он спрашивал себя, не повлияла ли Йишана на альбиноса сильнее, чем ему того хотелось бы. Он не думал, что стремление отомстить Телебу К’аарне является основной причиной нежелания Элрика вернуться в Дхакос.
Потом он пожал плечами и, вонзив шпоры в бока жеребца, поскакал следом за Элриком. Рассвет разгорался все ярче, а Мунглам спрашивал себя — продолжат ли они путь на Пан-Танг, когда Дхакос останется далеко позади.
Но в голове Элрика не было никаких мыслей, им руководили только эмоции — эмоции, которые он не хотел анализировать. Его белые волосы вились за ним, его смертельно бледное красивое лицо было напряжено, тонкие руки крепко держали поводья. И только странные малиновые глаза отражали страдания и внутренние противоречия, не дававшие ему покоя.
В Дхакосе в тот вечер другие глаза были полны страдания, но продолжалось это недолго. Йишана была прагматичной королевой.