Эмфирио
Шрифт:
«Кто-то извлекает огромную прибыль, — задумчиво произнес Юрискс. — Это очевидно. Кто-то, находящийся на самом верху иерархической лестницы монополии».
«В таком случае разрешите мне повторить вопрос: что, если бы вы могли обойти эту монополию?»
Йодель Юрискс постучал пальцем по подбородку: «И как это сделать?»
«Достаточно посетить Амброй, воспользовавшись одним из ваших звездолетов, и закупить товар непосредственно у владетелей Буамарка».
Юрискс протестующе воздел руки: «Вы меня принимаете за воротилу, сорящего деньгами? По сравнению с Четырнадцатью Семьями я — мелкая рыбешка.
«В таком случае можно зафрахтовать звездолет».
«Тоже немалый расход... С другой стороны, прибыль обещает быть значительной, если Буамарк — так называется эта группа? — согласится с нами торговать».
«Почему бы лорды не согласились? Мы можем предложить в два, в три раза больше, чем они получают сейчас! Выиграют все — и мастера-ремесленники, и гильдии, и лорды, даже агенты Собеса! Убытки понесет только кооператив «Тюрибль», слишком долго наслаждавшийся преимуществами монополии».
«Разумное соображение, — Юрискс прошелся по конторе и присел на край стола. — Как вы представляете себе свое положение? С этой минуты вы больше не можете внести какой-либо вклад в намечающееся предприятие».
«Как то есть не могу? — изумился Гил. — Кто еще знает все входы и выходы? Кроме того, я рискую. Если меня поймают, я могу поплатиться жизнью. Меня направят на реабилитацию».
«Вы совершили преступление?»
«Можно сказать и так».
«Возможно, для вас было бы лучше всего сию же минуту отказаться от участия в предприятии».
Гил чувствовал, как лицо его разгорается от гнева, но заставил себя говорить сдержанно: «Разумеется, я хотел бы добиться финансовой независимости. Но вопрос не в этом. Моего отца безжалостно эксплуатировали. Его ограбили, у него отняли все плоды его труда — ив конце концов его жизнь. Я хочу уничтожить кооператив «Тюрибль». Этого было бы для меня вполне достаточно».
Юрискс издал короткий смешок: «Что ж, вы можете быть уверены в том, что я не собираюсь обманывать ни вас, ни кого-либо другого. Допустим на минуту, что я соглашусь зафрахтовать корабль и взять на себя финансовый риск — в таком случае я рассчитывал бы получить две трети прибыли, оставив вам одну треть».
«Вполне справедливо».
«Приходите завтра, и я сообщу вам о своем решении».
Через четыре дня Йодель Юрискс и Гил Тарвок встретились в кафе на берегу реки — большинство коммерческих сделок в Дейе заключалось именно таким образом. Вместе с коммерсантом пришел сравнительно молодой человек, лет на десять старше Гила, хранивший молчание на протяжении всего разговора.
Коммерсант сказал: «Я получил в свое распоряжение грузовой звездолет «Грейда». Он больше, чем требуется, зато за его аренду не нужно платить — по той простой причине, что он принадлежит моему брату, Бонару Юрисксу, — тут Йодель указал на своего спутника. — Мы будем участвовать в предприятии на равных. Бонар отвезет партию специализированных приборов в Люшейн на Хальме, где, согласно «Купеческому альманаху» Рольвера, практически всегда имеется спрос на такую продукцию. Большой прибыли это не принесет, но поможет сократить расходы. Затем вы и Бонар отправитесь на том же звездолете в Амброй и закупите изделия мастеров согласно вашему предложению. Финансовый риск, таким образом, сводится к
«Риск, которому подвергаюсь я, к сожалению, не уменьшится».
Юрискс бросил на стол полоску эмалированного металла: «После того, как на этот бланк будет нанесена ваша нестираемая голография, вы станете Талем Гансом, уроженцем Дейи. Ваша кожа будет пигментирована, голова — обрита наголо и обработана составом, задерживающим рост волос. Мы подберем для вас модный костюм. Никто не сможет вас опознать — кроме, разве что, ближайших родственников и друзей, которых, я надеюсь, вы будете благоразумно избегать».
«У меня не осталось родственников и больше нет близких друзей».
«Тем лучше. Передаю вас под опеку моего брата. Бонар предприимчивее меня, я гораздо осторожнее. Короче говоря, для успеха дерзкого предприятия нужен именно такой человек». Йодель Юрискс поднялся на ноги: «Оставлю вас вдвоем. Желаю удачи!»
Глава 18
Как странно было вернуться в Амброй! Каким знакомым и близким, каким далеким и враждебным казался дряхлый полуразрушенный город!
В Люшейне они не столкнулись ни с какими препятствиями, хотя выручка от продажи приборов оказалась гораздо меньшей, чем ожидал Бонар Юрискс, что привело его в уныние. Взлетев на орбиту, они направились на другую сторону планеты. Под ними медленно плыл Глубокий океан. Показалось побережье Северного континента — сначала полуостров Баро, за ним Салула и далеко впадающая в сушу Большая Бухта. Через несколько минут уже можно было различить низкий берег Фортинона. В последний раз Гил повторил про себя вымышленную биографию Таля Ганса, напомнил себе маастрихтские манеры и акцент. Под ними раскинулся Амброй. Навигационный компьютер «Грейды» загрузил программу приземления, переданную диспетчерской башней, и опустился на знакомый космодром.
Пограничные формальности в Амброе оказались исключительно тягостными. Прошло два часа, прежде чем Гил и Бонар Юрискс смогли пройти в здание космического вокзала, озаренное бледными лучами утреннего солнца. Позвонив в контору Буамарка из портового отделения Спэя, Гил узнал, что, несмотря на присутствие гранд-лорда Дугальда в управлении, тот был чрезвычайно занят и не встречался с посетителями без предварительной записи на прием.
«Сообщите лорду Дугальду, что мы прибыли с планеты Маастрихт, чтобы обсудить методы скупки и сбыта, применяемые концерном «Тюрибль», — сказал Гил. — Объясните ему, что безотлагательное совещание с нами могло бы способствовать существенному пополнению казны исправителей».
Наступило продолжительное молчание, после чего служащий конторы с явным раздражением объявил, что лорд Дугальд сможет уделить им несколько минут, если они немедленно явятся в управление Буамарка.
«Так мы и сделаем», — пообещал Гил.
В капсуле Обертренда они прибыли на окраину Восточного посада — в район заброшенных улиц, пустырей, усеянных строительным мусором и битым стеклом. Запустение приняло такие масштабы, что в ландшафте ощущалась своеобразная зловещая красота. Здесь еще оставалось, однако, несколько пригодных для жилья строений.