Эмили из Молодого Месяца. Искания

Монтгомери Люси Мод

Как обвиняемые ждут, К чему приговорит их суд [59] .

Он вызвал у меня чувство… ужасного одиночества.

Как я подвержена капризам настроения!

„Непостоянна“, — как говорит тетя Элизабет? „Темпераментна“, — как выражается Эндрю?»

IV

«5 ноября, 19

Какой сегодня у природы ужасный приступ дурного настроения! Позавчера она была не лишена очарования: достойная старая дама в подходящем ей по возрасту коричневом платье с отделкой из меха горностая. Вчера эта дама пыталась молодиться, надевая шарфы голубых дымок и прочие наряды

весны. И какая это ободранная и некрасивая старая ведьма сегодня — сплошь лохмотья и морщины! Она сделалась сварливой из-за собственной некрасивости и теперь бесится днем и ночью. Проснувшись вскоре после полуночи, я услышала завывание ветра среди деревьев и увидела текущие по оконному стеклу слезы ярости и злости».

59

Цитата из поэмы «Дева озера» британского поэта и романиста Вальтера Скотта (1771–1823).

V

«23 ноября, 19

Второй день льет как из ведра. Да и вообще в нынешнем ноябре дождь идет почти каждый день. Сегодня я не получила совсем никаких писем. За окнами унылый мир с промокшими деревьями и грязными полями. Кажется, что сырость и мрак пробрались в мою душу и высосали из меня всю жизнь и энергию.

Я не могла ни читать, ни есть, ни спать, ни писать, ни заниматься чем-либо другим, пока не заставила себя все это делать — но и тогда у меня было такое ощущение, словно мои руки мне не принадлежат, а мозги не подчиняются. Я чувствовала себя тупой, неряшливой, непривлекательной… и даже наскучила самой себе.

Я обомшеюот такого существования!

Ну вот! Поворчала на бумаге — и стало легче. Эта запись в дневнике помогла выбросить что-то неприятное из моего организма. Я знаю, что в жизни каждого человека должны быть несколько дней уныния и подавленности, когда все в мире кажется навсегда потерявшим свою прелесть и аромат. Облака могут появиться на небе даже в самый погожий день, но человек не должен забывать, что даже за самыми темными тучами есть солнце.

Как легко быть философом… на бумаге!

(Вопрос: если, шагая под холодным проливным дождем, вы вспоминаете, что за тучами есть солнце, позволит ли это вам не промокнуть?)

Что ж, — хвала небесам — никогда не бывает двух совершенно одинаковых дней!»

VI

«3 декабря, 19

Сегодня был тревожный, штормовой закат. Он гневно вспыхивал над бледными выбеленными снегом холмами, прорываясь через кроны ломбардских тополей, и темные ели в роще Надменного Джона то и дело огорченно воздевали к небу свои лапы под яростными порывами ветра. Я сидела у моего окна и наблюдала за ними. А внизу, в саду уже было совсем темно, и я лишь неясно видела опавшие листья, которые кружились в зловещем танце на дорожках среди пустых, без цветов, клумб. Бедные мертвые листья… Они казались еще не совсем мертвыми. В них по-прежнему оставалось достаточно жизни, чтобы чувствовать себя беспокойными и одинокими. Они все еще внимали каждому зову переменчивого, давно равнодушного к ним ветра, который просто забавлялся, швыряя их потрепанные остатки. Мне было жаль эти листья, когда я наблюдала за ними в безрадостных, колдовских сумерках. И я сердилась — так нелепо, что мне самой было почти смешно — на ветер, который не желал оставить их в покое. Зачем дразнить их… и меня… этими мимолетными, страстными вздохами и жаждой жизни, которая прошла мимо нас?

Я даже от Илзи давно не получала писем. Она тоже забыла меня».

VII

«10 января, 19

Возвращаясь сегодня вечером домой с почты (с тремя извещениями о принятых рассказах), я наслаждалась прелестью зимнего пейзажа. Было спокойно и тихо, низко висящее над горизонтом солнце окрашивал о снег в чистые, бледные оттенки розы и гелиотропа, а громадная бледно-серебристая луна, что выглядывала из-за Отрадной Горы, была моим другом.

Как меняют образ мыслей три извещения о принятых рассказах!»

VIII

«20 января, 19

Ночи так унылы теперь, а серые дни без солнца так коротки.

Весь день я работаю и думаю, а когда приходит вечер, мрак опускается на мою душу. Я не могу описать это чувство. Оно невыносимо, хуже, чем любая физическая боль. Если все же попытаться описать его словами, я испытываю глубочайшую, ужасную усталость, не тела или ума, но чувств, и вместе с ней навязчивый страх перед будущим… любым будущим…даже счастливым… пожалуй, больше всего перед счастливым, так как в этом необычном настроении мне кажется, что для того, чтобы быть счастливой потребуется больше бодрости… больше сил, чем есть у меня. Мой страх принимает фантастическую форму: мне кажется, что слишком хлопотно быть счастливой… на это потребуется слишком много энергии.

Позволю себе быть честной… хотя бы в этом дневнике. Я отлично знаю, что случилось со мной. Сегодня на чердаке я рылась в моем старом сундучке и нашла пакет с письмами, которые Тедди писал мне в первый год своей учебы в Монреале. Я по глупости села и перечитала их все. Это было чистым безумием, и теперь я за него расплачиваюсь. Такие письма обладают ужасной способностью воскрешать прошлое, и теперь меня осаждают мучительные иллюзии и незваные призраки — маленькие обманчивые радости былого».

IX

«5 февраля, 19

Моя нынешняя жизнь никогда не кажется мне такой же, какой она была прежде. Что-то исчезло. Не могу сказать, чтобы я была несчастна. Но жизнь представляется бессмысленной и бесцельной. В целом я получаю от нее удовольствие, в ней много приятных моментов: мой растущий успех (по меньшей мере что-то вроде успеха), и обостренное восприятие окружающего мира, и минуты восторга и интереса. Но за всем этим остается томительное ощущение пустоты.

Это все потому, что „до самых колен снег пушистый“ [60] , и я не могу пойти на прогулку. Что ж, подождем оттепели, когда я смогу убежать к благоуханию еловой смолы, к покою белых полей, к „приятностям холмов вечных“ [61] — какое красивое старое библейское выражение! — и со мной снова все будет в порядке».

60

Первая строка стихотворения «Смерть старого года» английского поэта Альфреда Теннисона (1809–1892).

61

См. Библия, Бытие, гл. 49, стих 26.

X

«6 февраля, 19

Вчера вечером я почувствовала, что не могу больше выносить эту вазу с сухими травами на моей каминной полке. Что, если эти травы стоят здесь уже сорок лет? Я схватила вазу, распахнула окно и разбросала травы по лужайке. Это принесло мне такое успокоение, что всю ночь я спала как младенец. Но сегодня утром кузен Джимми собрал их все и тайком от теток вручил мне, мягко предупредив, чтобы я не позволила им „улететь“ снова — Элизабет была бы в ужасе.

Я поставила их обратно в вазу. От судьбы не уйдешь».

XI

«22 февраля, 19

Сегодня был кремовый, туманный закат, а потом лунный свет. И какой лунный свет! Это одна из тех ночей, когда спишь и видишь в счастливых снах сады и друзей, ощущая сквозь сон великолепие и сияние белого лунного мира за окнами — подобно тому, как человек внимает звучащей в его уме нежной, далекой музыке и словам, что рождаются из нее.

Я ускользнула из дома, чтобы прогуляться в одиночестве по волшебному миру великолепия и блеска. Я прошла через сад, по снегу, исполосованному черными тенями деревьев, поднялась на сверкающий белый холм, над которым стояли звезды, прокралась вдоль опушек туманных и таинственных еловых лесочков и по застывшим просекам, где ночь пряталась от лунного света, побродила по задумчивому полю, где чередовались пятна цвета черного дерева и слоновой кости, встретилась с моим давним другом, Женщиной-ветром. И каждый вдох был поэзией, а каждая мысль наслаждением, и я вернулась домой с чистой душой, омытой в громадной хрустальной купели ночи.