Эмиссар чёрной Армады
Шрифт:
Некоторое время новая одежонка нас выручала. Толпа во время криза четко ориентирована на сигнал “свой-чужой”. Фигуры женщин, одетых согласно исламским строгим нормам, не вызывали вопросов. Тем более на улицах женщин было немало, они действовали наравне с мужчинами.
Шайтанский пир был в самом разгаре. В одном месте толпа, как дикое урчащее животное, колыхалась над распростертыми телами. В другом месте с криками и улюлюканьем по всем правилам загоняли двоих перепуганных насмерть и окровавленных мужчин и одну женщину. Слышался свист ЭМ-очередей. Витрины магазинов, банковские аппараты, столбики стоянок такси были расколоты, раскрошены, выгнуты
Символ сегодняшнего дня - обугленные трупы. Огонь подбирался к неверным, врывался в их легкие, жег кожу и обугливал тела. Огонь нес очищение, по словам тех, кто раздувал его. Огонь владел городом.
Полиция и армия не могли сделать ничего. Да и хотела ли? Безумие не обходило и представителей государства. В рядах погромщиков видели и полицейских, и военных.
– Уже близко, - сказал я.
Мы приближались к центральной части города. Здания становились выше, приобретали более современные формы. Начинался деловой и административный район. Он мало отличался от таких же районов в большинстве крупных городов мира. Здесь разрушения были еще больше. В стенах зданий зияли черные дыры и разбитые окна. Похоже, по ним лупили из плазменных гранатометов. Силы правопорядка пытались закрепиться здесь и сдержать натиск, но им это не удалось, и они отдали и эту часть города правоверным повстанцам.
– “Регистан” солдаты пока держат, - сказал я.
– Закрепились прочно.
– Добраться еще туда надо, - отозвался Шестернев.
Правоверные растеклись по домам, ища там скрывающихся от праведного гнева. Судя по истошным крикам радости и воплям боли, им это иногда удавалось. Из все новых окон вырывался очистительный огонь. Мы трижды попадали в человеческий водоворот рвущихся к новым рубежам людей. У департамента народонаселения мы угодили в человеческую массу из нескольких тысяч человек. Волна исламского гнева обрушилась на нас упругим водопадом. Ярость ощущалась физически, казалось, ее можно пощупать. У меня сперло дыхание. От всего этого веяло такой жутью, что захотелось завыть во весь голос. Мы выбрались из толпы.
– Скоты, - процедил Шестернев.
По мере приближения к цели народ чуть поредел. Похоже, у “абубакровцев” была масса иных интересных задумок и помимо того, чтобы с кровью выбивать служителей правопорядка из контролируемых территорий.
Мы зашли в подъезд жилого дома. Там все было раскурочено, опалено, сверху свисали провода, а домовой компьютер, чем-то не угодивший правоверным, был раздроблен до последнего винтика.
Я развернул вновь СТ-развертку коммуникато ра и посмотрел с высоты на город глазом видеокамеры.
– Мы здесь. Последний бросок остался, - сказал я.
– Пройдем так и, да поможет Аллах, пробьемся.
– Иншалла, - усмехнулся Шестернев. Кинулись вперед. Один квартал позади. Теперь направо. Остался еще один бросок.
– Э-э!
– завопил погромщик, перепоясанный зелеными лентами смертника, указывая на нас.
Тут же из здания посыпалась толпа. И устремилась за нами.
– Расколол, гад, - прошептал я.
Мы ринулись вперед так, что пятки сверкали. Знакомое давление. “Клинки
Теперь не переломать ноги на сооруженной наспех баррикаде измятых каров, мебели, резинобетонных плит. Кто ее оборонял - беспомощная полиция или правоверные погромщики? Это не так и важно. Я нырнул вниз, и рядом вскипел разрыв плазменного гранатомета. Опять промазали. Вам, подонкам, с женщинами и детьми воевать, а не с суперами.
– Шестернев, живой?
– Вроде.
– Вперед!
От преследователей оторвались. Еще один квартал. Я содрал опостылевшую женскую одежду.
– Кажется, выбрались.
Мы нырнули за угол. Порядок. Вот она, цепочка одетых в боевые тяжелые комбинезоны с эластоусилителями полицейские и гвардейцы. Цепь. Три танка на воздушной подушке. Бронемашина “Краб” и тяжелая платформа “Голиаф”. Тут закреплялись со знанием дела. Неудивительно, что повстанцы оставили эту часть города в покое. Одна из линий обороны, прикрывающих подходы к президентскому дворцу и зданию меджлиса.
Мы ринулись вперед.
– Не стреляйте!
– закричал я, зная, что нервы у бойцов могут не выдержать и чей-то палец дрожит на спусковом крючке.
– Помогите нам!
“Клинок Тюхэ”. Вильнуть в сторону, пригнуться… Резинобетон вспучился от града разрывных пуль.
Палили не полицейские. По нам бил снайпер, пробравшийся на крышу департамента транспорта. По нему врезало орудие из “Краба”, и угол здания разлетелся в пыль.
Еще несколько метров… Все. Я прижался спиной и затылком к холодной броне “Краба”. Теперь не достанет шальная пуля. Где Шестернев? Жив, вот он, рядом.
Выбрались…
***
– Вы откуда?
– по-русски спросил офицер с нашивками капитана гвардии, положив мне на плечо широченную руку в перчатке. В усилительном комбинезоне он походил на космонавта, впервые ступившего на Луну. За прозрачным забралом можно было разглядеть явно европейское лицо.
– Добираемся с окраин, - я попытался, чтобы голос мой звучал как можно более испуганнее, с истерическим надрывом - каким положено быть голосу обывателя, прошедшего через эпицентр кровавого бунта.
– Вам повезло. Сильно повезло. Кто вы такие?
– Представители московской фирмы “РУСИЧ”, - я протянул идентификационную карточку.
– Не лучшие времена для коммерции избрали.
– Мы их не избирали.
– Проверь, - капитан протянул карточки сержанту, и тот исчез в кабине турбоплатформы. Через некоторое время он появился и сказал, что все в порядке.
– Работали с вашим департаментом обороны, - сказал я.
– Мой друг генерал Мирзоев пригласил меня и вот…
Услышав имя Мирзоева, одного из самых влиятельных местных шишек, с которыми у меня действительно были давние отношения и который был обеспечивающим прикрытием в данной акции, капитан немного подтянулся.
– Генерал Мирзоев руководит штабом по зачистке, - сообщил он.
– Когда этот кошмар кончится?
– спросил я, решив не уточнять, кто кого сейчас зачищает
– Пока все только хуже. Третий легкий пехотный батальон перешел на сторону противника. Некоторые полицейские подразделения - тем более. Вряд ли обнадежу вас. Нет сил даже для эвакуации пострадавших. Вы вообще куда собрались?