Шрифт:
Выражаю глубокую благодарность людям, изучающим наследие Бронте. Без них я бы не смогла написать этот роман. Выражаю также благодарность Айену Стринджеру, который был моим гидом в Йоркшире и поделился со мной своими огромными знаниями об истории этой местности; Джину Хейнсу, который познакомил меня с викторианским Лондоном; Ричарду Бесвику, который помогал мне в изучении оригинальных рукописей. Я благодарю также Донну Кунан, Жульет Баркер, Лукасту Миллер, Джин Бурн, Алана Вилкса, Ноелин Доулин, Патрицию Райен, Хейзел Орм, Вив Редмен, Эндрю Дейвиса, Люси Лак и конечно же моего агента Джилл Колиридж. Я многим обязана библиотеке Гилдхолл, музею персонажей Бронте; благодарю за бесценную дополнительную информацию, которую я в них почерпнула, такие издания, как «Энциклопедия Лондона» (редакторы Бен Вейнреб и Кристофер Хибберт), «Лондон: биография города» Питера Екройда; «Бронте: жизнь в письмах» Жульет Баркер; «Лондон рабочих и бедняков» Генри Мейхью; «Лондон: паломничество» Густава Доре и Бланшард Джеррольд; «Мир за шиллинг» Майкла Липмена.
Глава 1
Все
Я живу в довольно милом местечке. Меня радует красивая природа и окружает приличное, хотя и немногочисленное, общество. Километрах в полутора от моего дома находится женская школа. Ее открыли примерно три года назад. Я знакома с ее владелицами, но должна признаться, что эти дамы мне совсем несимпатичны. Из-за границы, где они прожили несколько месяцев, завершая там свое образование, они привезли невероятное жеманство, вычурные манеры и фантастическую надменность. Но все же я отношусь к ним с определенной долей уважения. Я считаю, что женщины, которые не пасуют перед трудностями и пытаются зарабатывать на жизнь своими силами, заслуживают этого.
Прошел уже примерно год с тех пор, как сестры Вилкокс открыли свою школу, а учениц в ней было все еще крайне мало. Дамы, конечно же, прилагали все усилия для того, чтобы как-то увеличить их численность. И вот в один прекрасный день центральные ворота их школы открылись, и по подъездной дорожке покатился экипаж. Как мне позже рассказала мисс Мейбл Вилкокс, которая была директором школы, это был очень изящный экипаж, запряженный парой великолепных лошадей. Суета на подъездной дорожке, громкий звон дверного колокольчика, беспокойное вторжение в дом, прием по всем правилам этикета, устроенный в залитой солнцем гостиной, – все это вызвало сильное волнение в Фашиа Лодж. Прежде чем выйти к приехавшим, мисс Вилкокс надела новые перчатки и взяла французский батистовый носовой платок.
Войдя в комнату, она увидела, что на диване сидит какой-то джентльмен. Когда он встал, то оказалось, что он высокого роста. Внешность он имел весьма приятную. Во всяком случае, ей так показалось, хотя он в этот момент стоял спиной к свету. Джентльмен представился, назвав себя мистером Фитцгиббоном, и поинтересовался, есть ли у мисс Вилкокс место в школе для еще одной ученицы, сообщив ей о том, что хочет доверить ее заботам свою дочь. Это была приятная новость. В школе сестер Вилкокс было много свободных мест. Пока в их заведении было всего три ученицы, но они надеялись на то, что к концу первого полугодия им удастся как-то улучшить свое финансовое положение. Неудивительно, что, когда мистер Фитцгиббон указал на стоявшую у окна девочку, мисс Мейбл несказанно обрадовалась.
Если бы заведение сестер Вилкокс было одним из самых престижных заведений подобного рода и они уже достигли того уровня материального благополучия, когда человек начинает обращать внимание на внешние детали, то Мейбл легко смогла бы оценить новое приобретение на предмет того, достойна ли эта девочка стать ученицей их школы. Она прежде всего посмотрела бы на то, как эта новая ученица выглядит, во что она одета и тому подобное, и только после этого принимала бы решение. Однако в те тревожные времена мисс Вилкокс не могла позволить себе такую роскошь. Новая ученица означала для нее дополнительные сорок фунтов в год, а именно в такой сумме они и нуждались, и мисс Вилкокс обрадовалась тому, что сможет ее получить. Кроме того, прекрасный экипаж, элегантный джентльмен, у которого была такая звучная фамилия, вселяли уверенность, которой, по ее мнению, было более чем достаточно для того, чтобы считать подобную сделку вполне приемлемой.
Конечно же, она сказала, что в Фашиа Лодж есть свободные места и мисс Фитцгиббон может быть сразу же принята в школу. Она также сказала, что девочка будет изучать все предметы, которые значатся в школьном проспекте, и обязательно будет посещать дополнительные занятия – это означало, что ее обучение будет стоить дорого
Первое: она должна стать компаньонкой мисс Вилкокс.
Второе: за столом она будет сидеть рядом с мисс Вилкокс.
Третье: на прогулки она будет выходить вместе с мисс Вилкокс.
Через несколько дней стало понятно, что к трем указанным пунктам негласным образом был добавлен еще один пункт, а именно: мисс Фитцгиббон следует оказывать поддержку, холить, лелеять и защищать ее при каждом удобном случае.
В школе была одна ученица с весьма скверным характером. Перед тем как прибыть в Фашиа Лодж, она целый год воспитывалась некими миссис Стерлинг из Хартвуда. Эти особы придерживались старомодных взглядов, и девочка, почерпнув от них представление о справедливости, решила дать свою оценку подобной системе выбора любимчиков.
– Миссис Стерлинг, – откровенно сказала она, – никогда не поощряли девочку за то, что она одета лучше и богаче, чем остальные. Они бы посчитали это неприличным. Они всегда ценили девочек за их хорошее отношение к одноклассницам и за добросовестное отношение к урокам, а не за то, сколько у них шелковых платьев, тонких кружев и перьев.
Тут стоит упомянуть, что мисс Вилкокс, открыв сундуки мисс Фитцгиббон, обнаружила в них великолепный гардероб; все эти разнообразные наряды оказались столь чудесными, что вместо того, чтобы отдать распоряжение разложить их в ящиках комода, стоявшего в школьной спальне, она поместила их в шкафу красного дерева в своей комнате. Собственными руками она каждое воскресенье наряжала свою маленькую любимицу в шелковое стеганое пальтишко, шляпку с перьями, боа из горностая, маленькие французские ботиночки и перчатки. Ее переполняла такая гордость, когда она вела эту маленькую наследницу (дело в том, что вскоре после своего отъезда мистер Фитцгиббон прислал письмо, в котором сообщал дополнительные сведения о своей дочери – она является его единственным ребенком и унаследует все его имущество, включая Мей Парк в графстве Мидленд) в церковь и там усаживала рядом с собой на скамье, находящейся на галерее. Беспристрастные наблюдатели, возможно, удивятся, не понимая, чем же здесь можно гордиться. Они будут ломать себе голову, пытаясь отыскать какие-то особенные достоинства, которыми обладает эта маленькая женщина, одетая в шелка. Дело в том, что, по правде говоря, мисс Фитцгиббон была далеко не первой красавицей в школе – миленькие цветущие личики ее школьных подруг были гораздо симпатичнее. Если бы она была девочкой из бедной семьи, то мисс Вилкокс не понравилась бы ее внешность. Причем совершенно бы не понравилась. Скорее, она даже оттолкнула бы ее. Скажу больше: хотя мисс Вилкокс вряд ли признала бы это обстоятельство – наоборот, она всеми силами старалась не сознаваться в этом, но бывали моменты, когда она начинала ощущать некую странную усталость оттого, что ей постоянно приходится поддерживать этот заведенный ею же порядок. Для нее было крайне неестественным выказывать особое отношение к какой-либо из своих учениц. Естественно, она не получала удовольствия, когда ей приходилось льстить и расточать ласки этой новоиспеченной наследнице, ей уже не хотелось постоянно держать ее рядом с собой и проявлять о ней особенную заботу. «Но это необходимо из принципиальных соображений, – возражала она самой себе. – Эта девочка – моя самая знатная и богатая ученица; она, как никто другой, повышает мою репутацию и приносит наибольший доход.
Поэтому, справедливости ради, следует проявлять к ней особое снисхождение». Так она и поступала, но при этом все сильнее и сильнее ощущала некую странность происходящего.
Следует признать, что незаслуженные блага, которыми осыпали маленькую мисс Фитцгиббон, определенно не принесли ей никакой пользы. Положение любимицы делало ее неподходящим партнером для игр, и соученицы не принимали ее в свою компанию, отвергая с такой решительностью, на какую у них только хватало смелости. Впрочем, вскоре проявлять активную неприязнь уже не понадобилось. Со временем стало понятно, что вполне достаточно просто избегать ее общества: фаворитка оказалась ребенком необщительным. Даже мисс Вилкокс никогда не удавалось установить с ней доверительный контакт. Когда она посылала за ней для того, чтобы та пришла в гостиную и показала свои великолепные наряды гостям, и особенно тогда, когда звала ее в свой кабинет, чтобы провести вечер в ее обществе, она частенько чувствовала какое-то странное смущение. Она пыталась быть любезной и приветливой с юной наследницей для того, чтобы каким-нибудь образом разговорить, даже развеселить ее. Себе самой воспитательница не смогла объяснить причину, по которой ее усилия в этом направлении наталкивались на упорное сопротивление, но именно так всякий раз и происходило. Однако мисс Вилкокс была женщиной настойчивой: какой бы ни была ее протеже, покровительница не должна сдаваться. Из принципиальных соображений ей следовало продолжать применять свою систему привилегий.