Эммелина
Шрифт:
– Честное слово, ты выглядишь так, словно тебя хорошо укачало на корабле.
Он снял ее с лошади и, крепко взяв за руку, подтолкнул к черному ходу. Но когда они оказались уже у крыльца, вдруг замер, прислушиваясь.
– В доме никого нет, – сказал он Эммелине, но видно было, что сам не очень-то этому верит. Они на цыпочках подкрались к кухонному окну и вместе глянули внутрь: в очаге горел огонь. Тихонько пройдя вдоль веранды, они дошли до другого окна – гостиной. В пустой комнате самым заметным и как бы господствующим предметом выступало фортепьяно Айвори Магвайр. Эммелина
– Вы давно тут живете? – прошептала она.
– С тех пор, как женился на Айвори, – ответил он тоже шепотом. – Тринадцать лет. – Потом, глянув на Эммелину, добавил: – Она хотела жить в доме отца.
Эммелина молчала.
– Бог свидетель, – снова заговорил он громко, – это казалось единственным разумным вариантом. Он только что овдовел, только что выстроил этот громадный особняк. А кто остался бы здесь? Только мисс Стоун и Пейшенс. И слуги. На моей родине никому в голову не придет строиться, если и в старом доме хватает места.
Он взял ее за руку, и они вошли в дом. Минуя кладовую, оказались в кухне. Огонь горел в очаге, и топилась плита. Какие-то чертежи – планы строений – были разбросаны на столе. Здесь же стоял пустой кувшин, рядом с ним – хлеб и сыр, остатки утренней трапезы.
– Прошу! Вот моя комната, – весело сказал он. – Когда семья уезжает, я живу здесь.
И только здесь ему хорошо, когда семья дома, подумала она, вспомнив, как неприкаянно он ходил по гостиной в тот вечер, когда она потихоньку смотрела в окошко. Он был как маленький мальчик, нуждавшийся в утешении, и если раньше она относилась к нему как к отцу, то теперь, увидев в нем младшего брата, почувствовала себя чуть ли не матерью. Поймав себя на этом ощущении, она невольно покраснела и, чтобы он ничего не заметил, стала рассматривать чертежи на столе.
– Это мой дом, – пояснил он. – А правильнее – дом моей мечты. Его питает энергия водопадов – как и фабрики. Ну, что ты на это скажешь?
Ей нечего было сказать, и она совершенно не понимала, зачем нужна в доме энергия.
– Так можно устроить паровое отопление. Ты знаешь, что это такое? Это возможность согреть всю комнату так, чтобы не надо было, спасаясь от холода, тесниться всем у камина. А браться за это дело следует так… – Он принялся рыться среди бумаг, с трудом нашел то, что искал. – Вот, смотри, как это выглядит снаружи.
Глянув, она увидела незатейливый домик с островерхой крышей. Со всех сторон его окружали деревья, а рядом протекал ручей.
– Помнишь маленький ручеек за дорогой, к востоку от… Ой, ну да что же я спрашиваю? Конечно, ты его не видела. Надо будет как-нибудь свести тебя туда. В общем, неважно… важно то, что мой дом стоит между рекой и ручьем. – Он рассмеялся: – Наибольшее приближение к жизни на берегу океана здесь, в Лоуэлле. Знаешь, как-то не верится, что ты не видела океана. Ведь ваш фургон проезжал через Ньюберипорт. Как же ты ничего не увидела?
– Мы проезжали его ночью. Я спала.
– Кошмар… Знаешь,
– Слушай меня внимательно, девочка. Не верь, когда я начинаю вдруг говорить так, как сейчас. Не верь мне. Я просто мечтаю. На самом деле сегодняшний наш с тобой день скорее всего последний. Ты меня слышишь? Сегодня все как-то сошлось одно к одному. Ты пошла погулять, я увидел тебя… Все это было не совсем уж случайно, но все-таки не должно повториться. Я должен беречь семью, а ты – репутацию. Хорошеньким девушкам трудно: сплетни на фабрике перемещаются быстрее, чем весенний поток, несущий к морю косяки лосося. Я знаю девушек, погубивших себя, оттого что их поведение было неосторожным…
– Я смогу позаботиться о себе, – возразила Эммелина, стараясь, чтобы голос ее был твердым.
Необходимо было заставить его замолчать. Ведь то, что он говорил, звучало как предложение вновь прыгнуть в воду, потому что компания на плоту, куда он втащил ее, уже гибнущую в волнах, недостаточно для нее подходяща.
– Вы можете видеть меня тогда, когда вам удобно, а я, если понадобится, и притворюсь, и солгу. – Неужели она действительно говорит это? Ведь совсем недавно она так гордилась своей правдивостью. – Все уже знают, что я очень часто гуляю одна. В пансионе у меня нет подруг. Про сегодняшний день я скажу, что пошла гулять за город и заблудилась. Это сойдет. Никому до меня нет дела. Миссис Басс опасается, как бы я не попала в беду, и не хочет, чтобы я разговаривала с вами, но на самом-то деле она не особенно обо мне думает.
– Ты знаешь, конечно, что она меня ненавидит, – сказал он с улыбкой.
– Она не раз говорила, чтоб я держалась от вас подальше. Предупреждала еще до того, как я оказалась в ткацкой.
– Старая карга, – пробурчал он. – Но в чем-то, пожалуй, права. А хочешь знать, почему она так говорит? – спросил он, но тут же осекся. На самом деле ему не хотелось рассказывать.
И Эммелина отрицательно качнула головой:
– Я не поверю о вас ничему плохому. Вы не способны причинить зло.
– Ну а если случайно?
– А если так, то вы, в общем, не виноваты, – быстро проговорила она, припоминая слова Хильды о том, что мистер Магвайр пытается быть хорошим, а большего от мужчины нельзя и требовать.
Но говоря по правде, думать сейчас о Хильде совсем не хотелось. Она понимала, что вроде бы искажает Хильдину мысль, но не стремилась понять, что же именно та имела в виду. Башмаки и чулки у нее промокли насквозь, с юбки капало на пол. Она наклонилась отжать ее, а когда выпрямилась, поймала на себе странный взгляд мистера Магвайра, вызвавший смешанное чувство счастья и неловкости.