Эмоскафандр

Семь часов пятнадцать минут по всемирному времени. Вахтенный Ласло Боркиш потянулся в штурманском кресле. Пока на борту рейдового катера № 487 все было спокойно. Вахта подходила к концу, через каких-нибудь полчаса он сдаст дежурство и отдохнет как следует.

Ласло поднялся. Окинув быстрым взглядом приборы, он задержал внимание на дрожащей стрелке бортрегистратора и включил правый обзорный экран…

Человек был ярко-рыжим. Это бросилось в глаза прежде всего. Только потом Ласло разглядел, что на незнакомце, прогулочным шагом

В соответствии с рейсовой инструкцией (пункт семнадцатый: внезапное заболевание вахтенного, не угрожающее непосредственно жизни экипажа), Ласло вызвал смену и по ее прибытии отправился к корабельному врачу. Спустя несколько минут он уже спал лечебным сном, а врач торопливо шагал к капитану Латрану.

— Чем вы все это объясняете, док? — спросил капитан.

— Как вам сказать… Утренние вахты всегда тяжелые. Диагноз: галлюцигенный комплекс, осложненный приступом клаустрофобии. Пусть пока отоспится, потом я им займусь.

— А вы в этом комплексе абсолютно уверены?

— Никаких сомнений, капитан. Энцефалограмма указывает на наличие сильнейших остаточных деформаций эмоциональной сферы. Думаю, сейчас ему снятся кошмары, капитан…

— Хорошо… Кстати, док, взгляните сюда, — Латран подвел врача к своему рабочему столу.

Лежащая на полированном пластике стереофотография с координатно-временной отметкой изображала рыжего молодого мужчину в строгом черном костюме. Над ровной линией его плеча тускло мерцал Плутон…

За две недели до этого геодезическая партия Чарнопольского университета снимала кроки южного склона Бескидских круч. Задание было учебным, и руководитель партии аспирант Ненад Целестинович Браконич (в узком кругу просто Драконыч) целиком полагался на самостоятельность своих студентов, лишь по вечерам сверяя результаты с контрольным планшетом. В этот день все постарались закончить работы пораньше — любимице экспедиции Танечке исполнялось девятнадцать лет, в связи с чем на вечер было намечено скромное походное торжество. Не хватало пока только самой его виновницы и ее напарника.

К застолью все было готово: импровизированная скатерть-самобранка ломилась от лесных и речных яств. Наконец, появились и Танечка с Васей Чернышевым.

— Тут тебя какой-то рыжий парень искал, — едва увидев Таню, сказала ей подруга. — Часа полтора сидел, потом я его в вашу сторону направила.

Но Танечка с Васей, не останавливаясь, прошли прямо к аспирантской палатке, молчаливые и явно чем-то озабоченные. Вася волочил за собой длиннющую пластиковую «простыню» — крок-карту.

— Ненад Целестинович! — чуть не со слезами воскликнула Танечка. — Пропал квадрат!

— Подожди, Таня, — смущенно поправил ее Вася. — Не весь квадрат, а только угол. Но уж его-то точно нет. Может, в контрольном планшете ошибка, а?

Браконич нажал на кнопку и, когда контрольный планшет развернулся во всю длину, сверил кроки. Действительно, на студенческой карте угол квадрата 63–09 был срезан по плавной кривой линии…

— Главное, иду я по диагонали, как всегда, — рассказывал потом Вася, торопливо глотая праздничный ужин, — вот так мой квадрат есть, а вот так его нет, сразу 63–10 начинается. Как будто я планшет перегибаю, а складку пропускаю снизу. И все, что в нее попадает, — исчезло!..

На следующий день в приемной Эдварда Яновича Буша, директора Института по контактам, на длинном канцелярском столе лежала в голубой папке с входящими бумагами довольно сумбурная телефонограмма из Чарнопольского университета. К сожалению, в ней ничего не было сказано о рыжем парне в строгом черном костюме и галстуке в модную полоску…

Через неделю количество подобных сообщений перевалило за второй десяток.

У замдиректора ИНКОНа Юлиева с утра было плохое настроение. Битый час он валялся в кровати и размышлял о вчерашнем.

Он возвращался вечером с рыбалки, до которой был большой охотник. Однако не успел дойти до развилки дороги, где был поворот к особняку, спроектированному им лично в старопомещичьем стиле, как на него сзади буквально налетел кто-то. Цезарь Юльевич пошатнулся, оступился и, падая, выронил ведро с карасями, которые весело запрыгали по мокрой траве, по дороге и по самому Цезарю Юльевичу. А виновник происшествия, ослепительно рыжий молодой человек, словно ничего не заметив, скрылся за поворотом.

Вспыхнул и замигал огонек срочного вызова. На экране появилась и резко увеличилась в размерах голова Эдварда Яновича Буша. Он неодобрительно пронаблюдал за тем, как спешно облачается заместитель, потом злорадно, так показалось Юлиеву, сказал:

— Кончай этот балаган. Давай срочно ко мне.

Цезарь Юльевич чертыхнулся про себя и вызвал гоник. С Эдвардом Яновичем шутки были плохи.

По дороге Юлиев опять вспомнил о вчерашнем случае и подумал, что рыжий даже не извинился…

Но дело было не в извинениях. В голове Цезаря Юльевича от падения что-то щелкнуло, он так и остался сидеть на траве. Какое-то ранее не испытанное им чувство целиком захватило его. Вдруг, с неожиданной для его возраста легкостью, он вскочил на ноги, суетливо побросал в ведро расползшихся карасей и, не разбирая дороги, по высокой траве побежал обратно, в сторону рыбофермы. Караси, подпрыгивая в ведре, с надеждой наблюдали за ним.

Впрочем, уж об этой-то вспышке всепоглощающей любви ко всему живому, столь неожиданной для заядлого рыбака, Юлиев умолчал даже на заседании ИНКОНа, когда выяснилось, что приключившееся с ним четко вписывается в общую картину странностей и ЧП последнего времени…

Из выступления Э. Я. Буша на совещании в ИНКОНе.

«…Позвольте обрисовать сложившееся на сегодняшний день положение. Три недели назад в Бескидах появился объект, который мы условно назвали „складкой“. Неделю спустя были замечены другие пространственные феномены типов „игла“, „изгиб“ и так далее. Почти одновременно появились „рыжие брюнеты“. В ответ на разосланное нами циркулярное письмо сообщения о них поступили уже из двадцати семи мест.