Энциклопедия пиратства
Шрифт:
Приказы Лай-шо-сан были коротки и беспрекословны. Раздался гром пушечного выстрела, и Лилус бросился искать какое-нибудь укрытие, так как он был уверен, что сейчас начнется перестрелка.
Но ничего подобного не произошло. При повторном оповещении черная джонка, похоже, поняла, что от нее требовалось, и спустила паруса. Пираты подошли к ней ближе и встали борт о борт. На черном корабле появился человек, он перебрался на палубу пиратской джонки, где его ждал капитан. По приказу Лай-шо-сан капитан сразу провел «гостя» в ее каюту.
О чем они говорили, очевидно, останется их секретом.
Но
Когда визитер вернулся на борт своего корабля, у всех, и у него в том числе, на лицах читалась радость. Было достигнуто взаимное согласие, удовлетворившее запросы обеих сторон. Не было никакого сомнения, что черная джонка заплатила денежный налог. Американский журналист набрался смелости и попытался выудить что-нибудь из капитана, который на его осторожные вопросы ответил весьма лаконично, но при этом с лукавым видом сощурил глаза:
— Дела есть хорошие… Да, да…
Видимо, именно таким способом Лай-шо-сан оказывала покровительство рыбакам.
Лилус стал вскоре свидетелем еще двух подобных тревожных событий. Вновь выстрелила пушка, но на этот раз рыбацкие джонки рискнули воспользоваться попутным ветром и уйти от пиратов, вместо того, чтобы сразу подчиниться. Взгляд Лай-шо-сан помрачнел, и можно было не сомневаться, что ее приказы содержали страшные угрозы в адрес строптивых рыбаков.
Первую ночь Лилус провел вместе с пиратами на корабле, недалеко от одного из многочисленных островов. Матросы, бросив якорь, сразу занялись рыбной ловлей при свете огней и привезли несколько больших рыбин. Но Лилус не собирался есть рыбу; в своем рассказе он с готовностью подробно описывает свой изысканный ужин, так как успел захватить с собой из Макао курицу. Он нам также описывает, как Лай-шо-сан показала себя настоящим пиратом, набросившись на его курицу и присвоив себе лучшие кусочки. Надо сказать, что это была ошибка со стороны Лилуса. Он не должен был ее провоцировать своим неосторожным поведением!
В ТРЮМЕ
Следующее утро прошло без происшествий.
Но к трем часам пополудни джонка, которая уже в течение некоторого времени медленно и осторожно продвигалась вдоль острова, — как кошка подкрадывается к птичке, припав к земле, — выскочила из-за мыса и понеслась по направлению к трем рыбацким кораблям, стоящим на якоре.
На кораблях началось смятение, вызванное внезапным появлением джонки Лай-шо-сан. Лилус без труда понял причину возбужденного поведения рыбаков и, так как, казалось, никому не было до него дела, он попытался вытащить свой фотоаппарат. Угрожающее ворчание раздалось над его ухом:
— Вы спускаться… Немедленно…
— Но…
— Вы спускаться немедленно! — повторил человек, скрипнув зубами.
Все приказы здесь исходили от Лай-шо-сан. Но на палубе никого не было! Ни одного свидетеля его действий.
У журналиста не было времени дискутировать. Полдюжины мускулистых парней окружили его и, не очень-то церемонясь с иностранцем, толкали Лилуса в сторону люка, куда он вынужден был безропотно проскользнуть. Через двадцать секунд к нему в темный трюм присоединился его слуга-переводчик.
Крышку люка закрыли. К счастью, сквозь узкие щели между досками проникали жидкие полоски света и немного воздуха, а иначе журналист и его спутник неминуемо задохнулись бы. Внутренности китайской джонки уж точно не поливали розовой водой…
Наверху были слышны только топанье ног бегающих людей и гортанные окрики. Вскоре началась непрекращающаяся канонада, настоящая бомбардировка. Едкий запах пороха проник в ноздри Лилуса, который был вне себя от ярости. Что не мог присутствовать при таком волнующем эпизоде.
Враг (но существовал ли в действительности этот враг?), похоже, не отвечал. Все звуки оружейных залпов доносились только с джонки Лай-шо-сан. Теперь вот раздались сухие щелчки выстрелов из ружей.
Что же все-таки происходило наверху?
Репортер спрашивал себя, не наступил ли конец его карьере. Запертый в трюме, он точно пойдет прямиком ко дну, если джонка получит повреждение. У него перехватило горло, и он заерзал на месте, почувствовав себя не в своей тарелке от этой мысли. Лилус застыл, с трудом дыша и пытаясь выстроить в своем воображении различные эпизоды атаки, которые в беспорядке следовали один за другим.
Но ничего… Ничего, кроме невыносимой жары, спазм в горле и… неудержимого желания выкурить сигарету на свежем воздухе.
Через полчаса Лилус вновь находился на палубе.
Первое, что он увидел на палубе, было новое лицо. Затем еще одно. Это, безусловно, были пленные. Они были связаны, руки скручены за спиной; бедняги не могли даже пошевелиться.
Лилусу удалось узнать, что это были капитаны джонок. Но при попытке расспросить, почему они находились здесь, журналист понял, что лучше держать свои вопросы при себе.
Наверху, на своем насесте, Лай-шо-сан, с двумя служанками по бокам, — все трое вооружены с головы до ног, включая патронташ вокруг талии, — поглядывали на репортера с насмешливой улыбкой.
Вдали, вздрогнув в последний раз всем корпусом, большой корабль скрылся под водой и пошел ко дну.
Драма завершилась. Осталось сыграть лишь эпилог, то есть вернуть пленников заинтересованным лицам за выкуп. Пираты знали, куда надо доставить капитанов, и были практически уверены в успехе сделки, так как на вопросы Лилуса помощник Лай-шо-сан ответил с уверенным видом, что речь не идет о каком-нибудь чрезвычайном событии, а только лишь о заслуженном наказании. «Пусть называют это, как хотят, — подумал репортер, — главное, чтобы мне разрешили сфотографировать пленных!»
Лай-шо-сан была в великолепном настроении. Она позволила Лилусу делать все, что он захочет. Обрадованный репортер, поворачиваясь во все стороны и не отнимая фотоаппарат от глаз, начал снимать все подряд, включая женщину-пирата и ее спутниц «в загородной одежде».
Пленники были по очереди препровождены к хозяйке ее капитаном. Отсутствие второго длилось два часа. Когда он вернулся, на его лице читалось полное удовлетворение исходом дела.
Лилус утверждает, что видел, как он предъявлял Лай-шо-сан толстую связку банкнот.