Энциклопедия русских суеверий
Шрифт:
Более подробно охарактеризовать беса древнерусских, средневековых верований можно на основании Слов, Поучений, житийной литературы.
В житии XV в. бес — хороможитель (подобно домовому), беснуется в доме; в житии Феодосия Печерского бесы вредят скотине в хлеве, не давая ей есть, «творят многу пакость в хлебне». Подобно лешему, бес водит и носит на себе людей (житие Ефросина Псковского, житие Иоанна Новгородского); как и водяной, он пытается утопить лодку, лошадь на переправе (житие Иова Ущельского); сходно с лесными «хозяевами», лешими, а также волхвами, колдунами бесы оборачиваются в волков, медведей, иных животных и пресмыкающихся, смущая иноков-отшельников, и подходят
«В житии Стефана Комельского читаем: „Превращался убо враг сы демон во зверское видение в медведя и волки и притече нощию к келии св. Стефана и рыкающе и зубы скрегчуще, хотя святого устрашити и сим из пустыни изгнати“. Это — ходячая фраза, встречающаяся во многих северных житиях» <Рязановский, 1915>.
Один из излюбленных обликов беса — огненный змей, также традиционный герой народных поверий; когда Иоанн, Печерский затворник, закопался на тридцать лет в землю, бес выгонял его огнем, прилетая в виде огненного змея. Сходно с домовыми, лесными духами народных поверий бесы легко принимают обличье реальных отсутствующих людей («Легенда о Федоре и Василии Печерских»).
Как и многие представители нечистой силы, бесы сожительствуют с женщинами («Повесть о бесноватой жене Соломонии»).
Бесы вездесущи, разносят болезни или вызывают болезни, входя в человека, в его питье, пищу, в любой «сосуд непокровенный» («Повесть о скверном бесе»). Представления народа о подобной устрашающей деятельности бесов остаются неизменными на протяжении веков. По мнению крестьян XIX в., бес может отдавить ногу, опустить «запойную» каплю в бочку с вином, толкнуть, «попутать», поселиться в человеке, вызывая падучую, кликушество, сумасшествие. «Некоторые калужане думают при этом даже так, что бес может входить и в отдельные части тела человека: „войдет он в губу — губа вздуется, в руку — рука отнимется, в ногу — отнимется нога“» <Попов, 1903>.
Таким образом, бесы в историко-литературных памятниках обнаруживают основные качества и демонов– бесов, и нечистой силы русских народных верований XIX–XX вв., что подтверждает устойчивость, давность основных представлений о нечистых-бесах: они многолики, влияют на разные области жизни людей, могут воздействовать на человека и «приравниваются к судьбе».
Отличие «литературных» бесов от разнообразных нечистиков народных верований, пожалуй, в том, что они однозначно вредны и появляются в житиях, испытывая силы монахов-отшельников, святых. Однако вопреки каноническим христианским воззрениям, даже «житийные» бесы не всегда исключительно зловредны. Порою они даже полезны: с ними можно заключить договор, их можно заклясть, заручиться помощью. Так, бес, закрещенный в умывальнике Иоанном Новгородским, в одну ночь возит его в Иерусалим и обратно; бес сторожит у пустынника репу; Феодор Печерский заклинает мешающих ему бесов носить дрова, чтобы отстроиться после пожара. «Таким образом, — отмечает Ф. Рязановский, — бесы не только мололи на монастырскую братию, но и принимали деятельное участие в построении Киево-Печерского монастыря» <Рязановский, 1915>.
Очевидно, что подобная материальная (и даже на пользу христианства) деятельность бесов, сходная с деятельностью заклятых колдунами чертей, далека от канонических христианских представлений о них и гораздо ближе народному мировоззрению, видимо питавшему подобные повествования.
Одна из распространенных народных версий сюжета о заклятом, «заключенном» бесе — рассказ о бесе Потаньке, который забирается в замешанную без благословения опару: «Баба как-то заводила опару и не говорила: „Господи благослови!“ Потанька-дьявол узнал это. <…> Он пришел, да и сел в опару ее; она стала цедить опару да и здумала заградить ее крестом с молитвой „Господи
Обнаруживающееся в основе этого популярного сюжета представление о том, что нечистая сила стремится войти в любой незакрытый, незакрещенный сосуд, сохраняется вплоть до XX в. В уральской сказке (начало XX в.) пустынник закрещивает мяукающего черта в умывальнике. Выпущенный из заточения, черт является в ад: «Так и так, ваше Сатанинское благородие! — липартует черт Сатане. — Тридцать-де лет сидел в темнице в рукомойнике!»
Образ библейского беса (и сменившего беса черта) в народных воззрениях оказывается «сниженным», сугубо материальным, сближенным с образами разнообразных персонажей низшей мифологии. Такой образ проникает в историко-литературные памятники, но обогащается библейскими, христианскими чертами.
Одно из традиционных «бесовских» свойств — стремление искушать человека, сбивая его с пути истинного. В некоторых областях России отмечено даже разделение обликов беса и черта: «Бес есть собственно искуситель, враг человека, производитель греха» (Вятск.). Особенно неотступно бесы преследуют монахов, святых. Об искушении ими мирских людей мы не имеем столь же подробных сведений, «о мирских людях мало писалось житий» <Рязановский, 1915>.
Сильное «бесовское искушение» для простых людей и в древней, и в средневековой Руси, и в России XIX в. — вино, пьянство, «ужаснейший национальный порок». «Бесовским зельем» считали и табак. Искушая, бесы могли ввести в грех чревоугодия, блуда, сребролюбия, гнева, уныния, тщеславия, гордости.
Соответственно картинны изображения бесов в книжных миниатюрах XVII в.: «…бес пьянства напоминал обрюзглого силена; бес обжорства протягивал свое свиное рыло; бес лихвы держал мешок с деньгами; блудный бес сладострастничал; бес гнева и ярости грозил дубьем и т. п.» <Буслаев, 1886>.
В поверьях XIX — начала XX в. бес (чаще именуемый чертом) — «лукавого Сатаны ангел» — неизменный спутник человека, соглядатай и «двигатель» его поступков: «Стоя на молитве, стараются иметь ноги, а особенно пятки как можно плотнее одна к другой. Это для того, чтобы бес не проскочил между ног и не произвел какого-нибудь соблазна в уме и сердце» (Нижегор.). «Что умоисступленный человек поступает под влиянием беса, народ в это твердо верит и таких оправдывает пословицей: „Бес попутал“» (Новг.).
По поверьям, «одержание бесом» вызывало болезни, обычно сопровождающиеся истерическими припадками, судорогами, — родимец, падучую и т. п. Таких больных иногда именовали «бесовниками». «При икоте сто бесов живот гложет», а в кликуш якобы вселяется бес, который требует определенных пищи, питья и «говорит» изнутри. Из некоторых губерний России сообщали, что бесы, сидящие в кликушах, особенно охотно бранят священников.
Отметим, что вхождение являвшихся когда-то носителями отнюдь не исключительно злых начал бесов (точнее — разнообразных духов, божеств) в людей (как и сожительство с ними) в дохристианских верованиях могло представляться благотворным, даже необходимым. И хотя в верованиях русских крестьян такое вхождение — явление крайне нежелательное, одержимые бесом кликуши нередко предстают особо отмеченными свыше, наделенными пророческим даром существами, ср.: «Когда после бурных проявлений припадка кликуша лежит без движения и как бы спит, бес выходит из нее, рыскает по свету и разузнает о выспрашиваемом» (Пенз.); «некоторые калужане, напротив, решительно отвергают ясновидение кликуш, на том основании, что „лукавый не может говорить правды“» <Попов, 1903>.