Enigma
Шрифт:
Концерт лучше, чем он ожидал. Все музыканты квинтета работают в Парке и в свое время играли профессионально. Особенно хорош клавесинист. Женщины в зале в вечерних платьях, мужчины в костюмах. Неожиданно, и впервые, насколько он помнит, кажется, что война где-то далеко. При последних замирающих звуках третьего канона (per Motum contrarium) он осмеливается взглянуть на Клэр и обнаруживает, что она смотрит на него. Она касается его руки, и к началу четвертого канона (per Augmentationem, contrario Motu) он
После концерта ему нужно возвращаться в барак: обещал вернуться до полуночи.
— Бедный мистер Джерихо, — говорит она, — ну прямо как Золушка.
Но по ее предложению на следующей неделе они встречаются вновь, на концерте Шопена, и после него идут пешком выпить какао в привокзальном буфете.
— Итак, — говорит она, когда он возвращается от стойки с двумя чашками бурой пены, — сколько мне дозволено о вас знать?
— Обо мне? О, я большой зануда, со мной скучно.
— Я совсем не нахожу вас скучным. Вообще-то до меня дошли слухи, что вы довольно остроумны. — Клэр закуривает, и Джерихо снова замечает особенную манеру курить: она заглатывает дым, а потом, откинув голову, выпускает его через нос. Что это, новая мода? — Полагаю, вы женаты? — спрашивает она.
Он чуть не захлебнулся какао.
— Слава богу, нет. Я хочу сказать, что вряд ли…
— Невеста? Подружка?
— А теперь вы меня поддразниваете, — констатирует он, доставая платок и вытирая подбородок.
— Братья? Сестры?
— Нет, нет.
— Родители? Даже у вас должны быть родители.
— Жива только мать.
— А у меня только отец, — говорит она. — Мама умерла.
— Ужасно. Мне так жаль вас. Должен сказать, моя мать еще полна жизни.
Эта неторопливая беседа доставляет ему не испытанное до сих пор наслаждение говорить о себе. Она не спускает своих серых глаз с его лица. В темноте мимо проходят поезда, обдавая их сажей и горячим паром. Входят и выходят пассажиры. «Наплевать, что света нет, — выводит певец в висящем в углу громкоговорителе. — Луну им не закрыть… » Он рассказывает ей о том, чем прежде ни с кем не делился: о смерти отца, втором замужестве матери, об отчиме (бизнесмене, которого он недолюбливает), об открытии для себя астрономии, потом математики…
— А нынешняя работа? — спрашивает она. — Вы ею довольны?
— Доволен ли? — Грея о стакан руки, Джерихо обдумывает ответ. — Не сказал
— Пугает? — В огромных глазах интерес. — В каком смысле?
— Что может произойти… (Рисуешься, одергивает он себя, перестань.) … что может произойти, если ошибешься.
Она снова закуривает.
— Вы из восьмого барака, верно? Там ведь военно-морское отделение?
Он обрывает разговор и быстро оглядывается. За соседним столиком, держась за руки, шепчется еще одна парочка. Четверо летчиков играют в карты. Буфетчица в засаленном фартуке вытирает стойку. Похоже, никто не слышал.
— Кстати, — оживился он, — вы напомнили, что мне, пожалуй, пора возвращаться.
На углу Черч-Грин-роуд и Уилтон-авеню она чмокнула его в щеку.
На следующей неделе был Шуман, а потом мясной пудинг с почками и фруктовый рулет в ресторане «Британский» на Блетчли-роуд (одиннадцать пенсов за два блюда). На этот раз пришел ее черед рассказывать. Клэр, по ее словам, было шесть, когда мать умерла; пришлось ездить с отцом по посольствам. Череда нянек и гувернанток. По крайней мере, выучила несколько языков. Хотела поступить в женский корпус королевских ВМС, но отец не пустил.
Джерихо спрашивает, как было в Лондоне во время «блитца».
— О, вообще-то очень весело. Было куда пойти. Милрой, «Четыре сотни». Какое-то веселье безысходности. Всем нам пришлось учиться жить сегодняшним днем, не так ли?
При прощании она снова целует его, губы у одной щеки, прохладная ладошка у другой.
Задним числом можно сказать, что примерно в то время, в середине января, ему следовало бы начать вести записи симптомов, поскольку именно тогда его устоявшиеся привычки стали куда-то улетучиваться. Просыпался в приподнятом настроении. Насвистывая, вбегал в барак. Между сменами, прихватив хлеба для уток, подолгу гулял вокруг озера — просто ради моциона, убеждал он себя, но в действительности искал ее в толпе глазами. Дважды он видел ее, а один раз она заметила его и помахала рукой.
Во время четвертого (вернее, пятого, если считать встречу в поезде) свидания она настаивает, чтобы они побывали где-нибудь еще, и они идут в местный кинотеатр на Хай-стрит посмотреть новую картину с Ноэлем Коуардом, «Повесть об одном корабле».
— Ты в самом деле ни разу здесь не был?
Они становятся в очередь за билетами. Фильм идет всего один день, и очередь загибается за угол на Эйлсбери-стрит.