Энн в Инглсайде
Шрифт:
— В царство небесное попадают не все, — зловещим шепотом добавил Энди, который стоял в дверях, слушая их разговор.
— А где это… царство небесное? Это дальше Шарлоттауна? — спросил Уолтер.
Опал рассмеялась.
— Какой же ты и в самом деле чудак! Царство небесное от нас за миллионы миль. Знаешь, что тебе надо делать? Молиться! Молитва помогает. Я раз потеряла десять центов и долго молилась. И потом нашла двадцатипятицентовик. Так что это точно помогает.
— Опал, ты слышала, что я сказала? — крикнула из спальни миссис Паркер. — И задуй свечу в комнате Уолтера. Как бы не случился пожар. Ему давно пора спать.
Опал задула свечу и убежала. У тети Джен покладистый характер, но лучше ее не сердить. Энди сунул голову в комнату Уолтера и прошипел напоследок:
— Эти
После этого все разошлись по комнатам и легли-та-ки спать, чувствуя, что отлично провели день. Уолт Блайт — неплохой малыш, и дразнить его очень весело. Вот завтра…
«Милые крошки», — умиляясь, подумала миссис Паркер.
На дом спустилась непривычная тишина, а в шести милях от Лоубриджа, в Инглсайде, новорожденная Берта-Марилла Блайт моргала карими глазами, глядя на склонившиеся над ней радостные лица. Она появилась на свете в такую холодную июльскую ночь, какой на острове Принца Эдуарда не было уже восемьдесят семь лет.
Глава девятая
Оставшись в темноте, Уолтер никак не мог уснуть. Он никогда в жизни не спал один в комнате — рядом всегда слышалось успокаивающее дыхание Джима или Кеннета. Постепенно комнату осветил слабый лунный свет, и он смог различать окружающие его предметы, но этот полумрак был хуже полной темноты. Картина, висевшая на стене в ногах кровати, казалось, зловеще ухмылялась. Картины вообще ночью совсем другие, чем днем, подумал Уолтер. Смотришь на картину и вдруг видишь там такое, о чем и не подозревал. Кружевные гардины напоминали высоких худых женщин, плачущих по обе стороны окна. В доме раздавались какие-то непонятные звуки — потрескивания, вздохи, шепот. А что, если птицы и впрямь слетят с обоев и захотят выколоть ему глаза? Уолтеру стало жутко… но потом все эти мелкие страхи вытеснились одним большим: мама больна! Раз Опал это подтвердила, значит, это правда. Что, если мама умирает? А вдруг она уже умерла?! Как же они будут жить без мамы?
И тогда Уолтер понял, что не в силах больше терпеть. Надо идти домой. Прямо сейчас. Он должен увидеть маму до того… как она… умрет. И не станет он никого будить и просить, чтобы его отвезли домой. Они не согласятся… они только посмеются над ним. До дому страшно далеко, но за ночь он дойдет.
Уолтер тихонько встал с кровати и оделся. Ботинки он взял в руки. Мальчик не знал, куда миссис Паркер положила его шапку, но это было неважно. Главное — чтобы его не услышали… Ему надо убежать и повидать маму. Жаль, что нельзя попрощаться с Алисой… она бы поняла. Он вышел в темный коридор… затаив дыхание, шаг за шагом, спустился по лестнице… когда же кончатся эти ступеньки? Ему казалось, что даже мебель прислушивается к его шагам… Ой!
Уолтер уронил один ботинок, который покатился вниз по лестнице, громко прыгая со ступеньки на ступеньку, вылетел в прихожую и с оглушительным, как показалось Уолтеру, грохотом стукнулся о входную дверь.
Мальчик прижался к перилам. Наверное, этот грохот разбудил весь дом… сейчас они все выбегут… ему не дадут уйти домой… Отчаяние сдавило Уолтеру горло.
Прошло, наверное, несколько часов, прежде чем он осмелился поверить, что никто не проснулся, и опять стал красться вниз по лестнице. Наконец она кончилась. Уолтер нашел свой ботинок и нажал на ручку двери. Паркеры никогда не запирали входную дверь. Миссис Паркер говорила, что у них в доме нечего украсть, кроме детей, а на них никто не позарится.
И вот Уолтер осторожно прикрыл за собой дверь. Надев ботинки, он пошел по улице. Дом Паркеров стоял на краю деревни, и Уолтер вскоре очутился на дороге, идущей через поля. На мгновенье его охватила паника. Позже она сменилась боязнью одиночества и темноты. Мальчик еще никогда в жизни не был ночью на улице один. Он всего боялся. Кругом такой огромный мир, а он такой маленький! Даже холодный ветер, казалось, нарочно дул ему в лицо, чтобы помешать идти вперед.
Мама умирает! Уолтер судорожно сглотнул и пошел. Мальчик шел и шел, храбро стараясь подавить страх. Светила луна, в ее неверном свете все казалось незнакомым и страшным. Когда
— А я возьму и притворюсь, что мне совсем не страшно, — вслух сказал Уолтер и еще больше задрожал от ужаса, услышав свой одинокий голос, замиравший в ночи.
Но все равно надо идти — раз мама умирает, значит, надо к ней идти. Он упал и больно ударился коленом о камень. Потом услышал, что его догоняет тележка, и спрятался за деревом: вдруг это доктор Паркер обнаружил, что его нет, и бросился вдогонку? Потом остановился как вкопанный, увидев у обочины что-то большое и лохматое. Нет, мимо этого он пройти не посмеет… ни за что! Но все-таки прошел. Это была большая черная собака… собака ли?., но она уже осталась позади. Уолтер не осмеливался побежать — вдруг она за ним погонится! Он со страхом оглянулся: собака не торопясь трусила в противоположном от него направлении. Уолтер потрогал лицо: оно было покрыто каплями холодного пота.
Он увидел падающую звезду и вспомнил, как старая тетя Китти говорила: если упала звезда, значит, кто-то умер. Неужели мама?! Уолтеру за минуту до этого казалось, что ноги совсем не слушаются его, но страшная мысль придала мальчику новые силы. Он так замерз, что уже почти не чувствовал страха. Когда же он дойдет до дома? Он ведь так давно ушел из Лоубриджа!
Действительно, мальчик шел уже три часа. Из дома Паркеров он ушел в одиннадцать, а сейчас было два. Увидев, что он уже на дороге, спускающейся к Глену, Уолтер чуть не расплакался от облегчения. Спотыкаясь, он прошел через деревню, и даже здесь спящие дома казались чужими и далекими. Они уже забыли его. Вдруг за изгородью раздалось мычание, и Уолтер вспомнил, что у мистера Риза очень злой бык. Он запаниковал и бросился бежать. От страха мальчик даже не заметил, как оказался у ворот Инглсайда. Наконец-то он дома… дома!
И тут он остановился, весь дрожа от тоскливого чувства разочарования. Он ожидал, что в окнах будет гореть приветливый свет. Но в Инглсайде не было ни огонька!
Вообще-то одно окошко светилось, но Уолтер его не видел, потому что оно выходило на задний двор. Это была комната, где нянька спала рядом с кроваткой, в которой лежала новорожденная. Уолтер пришел в полное отчаяние. Он даже не представлял себе, что ночью Инглсайд может быть таким темным.
Значит, мама умерла!
На дрожащих ногах Уолтер прошел по подъездной аллее, пересек мрачно-черную тень от дома и подошел к двери. Мальчик тихонько постучал — до дверного молотка он дотянуться не мог, — но никто не отозвался. Да Уолтер этого и не ожидал. Прислушался: из дома не доносилось ни одного живого звука. Значит, мама умерла, а все остальные уехали.
Уолтер к этому времени так промерз и устал, что у него даже не было сил плакать. Он добрел до сарая и взобрался по лестнице на сеновал. Он уже ничего не боялся — ему только хотелось где-то укрыться от ветра, где-то прилечь до утра. Может быть, когда маму похоронят, кто-нибудь вернется домой.
К нему подкрался тигровый котенок, которого кто-то подарил доктору. Уолтер радостно его обнял. Он был теплый и живой! Но котенок услышал, как в сарае шуршат мыши, и убежал охотиться на них. Сквозь затянутое паутиной окно на мальчика глядела луна, но она была холодной и безразличной. Огонек, горевший в одном из домов Глена, гораздо больше согревал Уолтера. Пока этот огонек горел, он мог терпеть и не плакать.