Энн в Редмонде
Шрифт:
— Фил, ты ведь на самом деле не такая уж легкомысленная, — серьезно возразила Энн. — Под твоей внешней фривольностью скрывается верное женское сердце. Зачем ты его ото всех прячешь?
— Это происходит помимо моей воли, королева Анна. Ты права — в глубине души я вовсе не легкомысленна. Однако вся покрыта легкомысленной оболочкой, и никак не могу ее содрать. Но Джонас знает, какова я на самом деле, и любит меня такой, какая я есть. А я люблю его. Знала бы ты, как я изумилась, осознав, что полюбила некрасивого человека, да еще по имени Джонас. И разогнала всех остальных поклонников. Но я буду звать его Джо. Такое милое коротенькое имя. А вот Алонсо сократить никак нельзя.
— А что об этом думают Алек и Алонсо?
— Я им сказала во время рождественских каникул, что не
— Ты надеешься и впредь сама принимать решения?
— Не знаю, но Джо дал мне отличный совет. Он говорит: когда сомневаешься, представь себе, что ты будешь думать об этом в восемьдесят лет. Во всяком случае, Джо очень легко принимает решения, а двух решительных людей для одной семьи, пожалуй, многовато.
— А что скажут твои мама и папа?
— Папа ничего особенного не скажет. Он со мной всегда во всем согласен. Ну а мама, конечно, много чего наговорила. Но в конце концов смирится.
— Если ты выйдешь замуж за мистера Блейка, тебе придется отказаться от всякой роскоши, Фил.
— Зато у меня будет он. А все остальное неважно. Мы поженимся через год. Джо окончит колледж этим летом, а потом он станет пастором в маленькой церкви на Паттерсон-стрит в районе трущоб. Нет, ты можешь представить меня в трущобах? Но с ним я бы отправилась хоть во льды Гренландии.
— И это говорит девушка, которая заявляла, что выйдет замуж только за богатого человека, — заметила Энн, обращаясь к молодой сосенке.
— Энн, не надо напоминать мне о былых глупостях! Бедность меня не пугает. Вот увидишь, я выучусь готовить и перешивать платья. С тех пор как я поселилась с вами, я уже научилась ходить за продуктами. А один раз я целое лето вела класс в воскресной школе. Тетя Джемсина говорит, что я испорчу Джо карьеру в церкви. Ничего подобного! Допустим, я недостаточно рассудительна, зато у меня есть другое важное качество — я располагаю к себе людей. Один проповедник у нас в Болингброке часто повторял на молитвенных собраниях: «Если не можешь светить как звезда, свети как свечка». Вот я и буду для Джонаса маленькой свечечкой.
— Фил, ты неисправима. Но я так тебя люблю, что не хочу говорить банальные поздравления. Я за тебя ужасно рада.
— Я знаю. Эта радость светится в твоих больших серых глазах, Энн. Я надеюсь, что скоро смогу смотреть на тебя такими же глазами. Ты ведь собираешься замуж за Роя, правда?
— Моя дорогая Филиппа! Ты слышала о знаменитой Бетти Бакстер, которая отказала молодому человеку еще до того, как он сделал ей предложение? Я не собираюсь следовать ее примеру. Подожду, пока мне сделают предложение.
— Весь Редмонд знает, что Рой от тебя без ума. А ты его любишь, Энн?
— Наверное… наверное, люблю, — неохотно призналась Энн. Она чувствовала, что, делая такое признание, ей следовало бы покраснеть, но этого почему-то не произошло. С другой стороны, она всегда заливалась румянцем, когда кто-нибудь при ней заговаривал о Джильберте Блайте и Кристине Стюарт. А какое ей, собственно, дело до Джильберта Блайта и Кристины Стюарт? Абсолютно никакого. Просто загадка! Что касается Роя, разумеется, она влюблена в него. Как же иначе? Он же ее идеал. Кто может устоять перед этими бархатными глазами и проникновенным голосом? Половина редмондских студенток жутко завидовали Энн. А какой прелестный сонет прислал ей Рой на день рождения в коробочке с фиалками! Энн выучила его наизусть. Очень хороший сонет, даже если не тянет на Шекспира или Китса — все-таки Энн была не настолько влюблена, чтобы считать Роя гением. И он был адресован не Лауре и не Беатриче, а ей, Энн Ширли! Прочитать в мелодичных рифмованных строчках, что твои глаза сияют как утренние звезды, что твои щеки похитили румянец у утренней зари, а твои губы поспорят с алыми райскими розами — все это чрезвычайно романтично. Джильберту никогда бы не пришло
Глава двадцать шестая
СВАДЬБА ДИАНЫ
— Так странно и ужасно думать, что Диана выходит замуж, — вздохнула Энн, обнимая руками колени и глядя в просвет между деревьями на освещенное окно Дианы.
— Что же в этом ужасного? — спросила миссис Линд, которая вместе с Мариллой сидела на заднем крыльце Грингейбла. — У Фреда отличная ферма, и сам он прекрасный молодой человек.
— Да уж, конечно, он не тот беспутный сорвиголова, о котором она когда-то мечтала, — улыбнулась Энн. — Фред — очень положительный парень.
— Вот и хорошо. Неужели тебе хотелось бы, чтобы Диана вышла замуж за дерзкого легкомысленного человека? А сама ты хочешь себе в мужья отчаянного сорвиголову?
— Нет, я не хотела бы иметь такого мужа, но мне было бы приятно думать, что в нем все же есть что-то отчаянное, только он это сдерживает. А Фред просто беспросветно положительный человек.
— Надеюсь, с годами у тебя прояснится в голове, — сказала Марилла.
В голосе Мариллы звучала горечь. Она очень огорчилась, узнав, что Энн отказала Джильберту Блайту. Об этом уже знал весь Эвонли, и сплетники не давали отдыха языкам. Как до Эвонли дошел слух, никто толком не мог сказать. Не то Чарли Слоун догадался, не то Диана рассказала Фреду, а тот кому-нибудь еще. Миссис Блайт больше не спрашивала Энн во всеуслышание, часто ли ей пишет Джильберт, а проходила мимо, холодно поклонившись. Энн, которой нравилась веселая и живая мать Джильберта, очень расстраивалась по этому поводу. Марилла не сказала Энн ни слова, но миссис Линд изводила ее намеками, пока до этой достойной дамы не дошел слух, что у Энн завелся другой «ухажер», красивый, богатый, — в общем, все при нем. Тогда миссис Рэйчел оставила девушку в покое, но в глубине души продолжала жалеть, что она отказала Джильберту. Если этот красавец действительно нравится ей больше, тогда и говорить не о чем, но вдруг она польстилась на его богатство? Марилла слишком хорошо знала Энн, чтобы ее в этом заподозрить, но все равно считала, что дело повернулось совсем не так, как хотелось бы.
До свадьбы Дианы оставалось пять дней. В доме Барри варили, пекли и жарили, дым стоял коромыслом. Свадьбу собирались отпраздновать по старинке, пригласив за стол чуть ли не всю деревню. Энн, конечно, будет подружкой невесты, как они с Дианой и договаривались, когда им было по двенадцать лет. Дружком жениха будет Джильберт, который по этому случаю специально приедет из Кингспорта. Энн с удовольствием участвовала во всех приготовлениях, но сердце ее тихонько ныло — все же она теряла свою любимую подругу. Диана теперь будет жить в двух милях от Грингейбла, и они уже не смогут, как раньше, встречаться каждый день. Энн смотрела на освещенное окно Дианы и вспоминала, как этот огонек приветливо мигал ей все эти годы. Скоро он погаснет. На глаза Энн навернулись слезы искренней печали.
«Как это возмутительно, — подумала она, — что люди вырастают… и выходят замуж… и меняются».
Но вот наступил роковой день.
— Единственные настоящие розы — это розовые, — утверждала Энн, перевязывая белой лентой букет роз. — Это цветы любви и верности.
Диана стояла посреди комнаты в подвенечном белом наряде. Ее черные кудри как бы заиндевели под белой фатой.
— Все вышло так, как я себе представляла, — с ласковой улыбкой сказала Энн. — Помнишь, как я плакала, что нас разлучит твое замужество? Ты — невеста, Диана, «в прелестной дымчатой фате», я — твоя подружка. Только платье на мне без буфов — но эти коротенькие кружевные рукавчики даже красивее. И ничего: сердце мое ноет, но не разбито, и я даже не так уж сильно ненавижу Фреда.