Энн Виккерс
Шрифт:
— Ах, значит, вы с миссис Уиндлскейт ездили в загородный клуб? Что ж, вам можно только позавидовать, в такой-то жаркий день! Хотел бы я очутиться там сейчас! Чудесное местечко, правда? Неплохо бы устроить здесь такое же местечко для наших бедных мальчиков и девочек. Боюсь только, что это никак нельзя будет отнести к числу сдерживающих факторов, хе-хе-хе! Ах, вот идет моя правая рука — помощник начальника и комендант тюрьмы капитан Уолдо Дрингул!
В комнату, топая, как слон, неуклюже ввалился тот самый высокий человек с лошадиной физиономией, который ударил негритянку на станции. Теперь на нем была синяя форменная куртка, но огромную ковбойскую шляпу он так и не снял.
— Да, — продолжал ворковать доктор Сленк, — пожалуй, можно сказать, что капитан Уолдо — настоящий хозяин этой тюрьмы. Я тут, можно сказать, просто тунеядец. Я принимаю граждан нашего штата, беседую с чиновниками, выясняю, чего они от нас требуют, но выполняет все это капитан Уолдо… Мисс Виккерс — капитан Уолдо Дрингул! Капитан, мисс Виккерс осуждена за
Доктор Сленк был веселый человечек, но только не во время беспорядков в тюрьме. Он всегда смеялся, и \ шутил, и щелкал своими затейливыми очками.
Прежде чем Энн успела отступить, капитан Уолдо стиснул ей руку своим огромным копытом и с высоты своего гигантского роста заревел:
— Как говорится, добро пожаловать в наш город, барышня! Видел вас на станции, но был немного занят. Черт его знает, что такое «социолог», но если вы социо-, лог, то мне это в самый раз. Боюсь только, вам тут не понравится! У нас тут целая куча опасных бандитов! Конечно, мы стараемся обращаться с ними по справедливости, но убей меня бог, если они не садятся вам на голову. Знаете что, поработайте тут месяц-другой, это будет для вас хороший опыт, а потом отправляйтесь обратно в свои колледжи, и приюты, и в тому подобные заведения, где только и делают, что болтают разную чушь. Ну, а когда у вас выберется свободное время, заходите к нам распить бутылочку кока-колы. Мы со старухой просто до смерти обрадуемся!
Энн поняла, что он пытается быть любезным. Но оскал его щербатой пасти был просто страшен.
— Вы, барышня, делаете только первые шаги, так позвольте мне вас предостеречь. Есть много разных слюнявых чудаков и теоретиков — т-е-о-р-е-т-и-к-о-в! — особенно в тех местах, откуда вы приехали, которые воображают, будто с бандой взломщиков, готовых не сходя с места влепить вам пулю в лоб, можно поладить, если хорошенько попросить их быть пай-мальчиками. Если с ними нянчиться, устраивать им ванны, поить их шампанским и ублажать их еще не знаю как! Все это годится только для теоретиков, которые сидят в своих колледжах и отродясь не видывали настоящей порядочной тюрьмы. Но я-мне всего только пятьдесят два года, но тридцать два из них я на практике занимался тюрьмами, — был шерифом и все такое, и могу вам сказать, что единственный способ обращения с преступниками — имейте в виду, они ведь попросту не люди, — это внушить им страх божий, чтоб они вели себя как следует в тюрьме и не захотели вернуться обратно, когда их выпустят. Конечно, обращайтесь с ними по справедливости. Но только дайте им понять, кто тут хозяин, а в случае чего — задавайте им жару! Я их не боюсь, и они отлично это знают. Пока человек ведет себя как следует, пока он делает все, что я ему велю — тютелька в тютельку, — и не вступает ни в какие пререкания, клянусь богом, я обращаюсь с ним хорошо, и проклятые бандиты отлично это знают!
(Теперь все трое сидели — доктор Сленк излучал сияние у себя за столом; капитан Уолдо, втиснувшись в кресло, подкреплял свою речь подходящими к случаю жестами; Энн застыла, словно загипнотизированная, и только пальцы нервно подрагивали у нее на коленях.)
— Это и есть настоящая «научная криминология». Правда, нет? Причина и следствие! Что посеешь, то и пожнешь! Можете предложить что-нибудь более научное? Ну, а что касается психологии… конечно, я только в шутку сказал, что понятия не имею о социологии. Бьюсь об заклад, что я прочел в тысячу раз больше настоящих ученых книг, чем все эти типы, которые воображают себя мудрецами, да только я не привык болтать про это направо и налево. Так вот, когда дело доходит до психологии тут-то вся подноготная и раскрывается. Почему преступники стали преступниками? Потому что вообразили себя выше всяких правил. Как же в таком случае должен поступать с ними тюремщик? Очень просто: он должен сбить с них спесь! Доказать им, что они ничуть не лучше обыкновенных людей. По сути дела, доказать им, что они вообще ни к черту не годятся и что они смогут жить — в тюрьме или на свободе — только в том случае, если будут выполнять все правила, какие бы они ни были, и притом сразу, без рассуждений. Точно вам говорю. Потому-то и следует вводить дурацкие правила, в которых нет ровно никакого смысла. Пусть-ка они научатся делать то, что приказано, — все равно что! А если они вас не слушают — сбейте с них спесь! Я так и делаю! Я не побоюсь их выпороть (конечно, это запрещено законом, но ведь мы тут в своем кругу, а не в дурацком законодательном собрании), я не побоюсь запереть их в дыру — если надо, то и на два месяца, без одежды, без постели и без света, и давать им как можно меньше хлеба, а воды ровно столько, чтоб они все время хотели пить — и днем и ночью. И я не побоюсь закручивать их в скатку — так мы здесь называем смирительную рубашку, — пока им не покажется, что они вот-вот задохнутся. (Начальник не должен знать о таких вещах, так что вы ему не проговоритесь! Он взвалил всю ответственность на меня!)
Оба добродушно засмеялись — с таким же удовольствием, с каким любящие дядюшки смеются над проказами ребенка.
— Видите ли, мисс… Виккерс, верно? В том-то и соль. И не только нам легче, но и для самих преступников лучше, если им внушить, что нет никакого смысла лезть на рожон. Ведь и в Библии сказано:
124
Четвертое июля — национальный американский праздник; 4 июля 1776 года была провозглашена независимость английских колоний в Северной Америке.
— Вы ведь знаете, что я во многом не разделяю ваших взглядов, капитан Уолдо. Однако, мисс Виккерс, в его словах много справедливого. Мы все любим придумывать новые психологические теории, но, как сказал Шекспир или кто-то там еще: «Не кляче Практике с Теорией тягаться скакуном». Прошу вас, капитан, познакомьте мисс Виккерс с миссис Битлик и с девушками и покажите ей, куда повесить шляпку.
От ярости Энн охватил столбняк, который, очевидно, придал ей почтительно-идиотский вид, ибо капитан Уолдо не без одобрения посмотрел на нее и сказал:
— Знаете, сестренка, может, вы тут у нас научитесь уму-разуму, хотя вы и теряли зря время в своем колледже… Энкер! ЭНКЕР!!! — проревел он не своим голосом.
Негр-йривратник появился в кабинете, словно комический слуга в фарсе.
— Слушаю, сэр, капитан Уолдо!
— Отнеси сумки и прочие пожитки мисс Виккерс в спальню надзирательниц, да пошевеливайся!
— Слушаю, сэр!
Привратник смотрел на чернозубого желтолицего великана с таким благоговением, с каким верующий взирает на святыню. Трудно сказать, которое из трех здоровых чувств: тошнота, страх или жажда убийства, — охвативших Энн, было сильнее. Все они до такой степени смешались и перепутались, что, поднимаясь с места в ответ на приглашение капитана Уолдо: «Пошли, сестренка», — она все еще не могла вымолвить ни слова.
Выйдя за дверь кабинета, капитан Уолдо, хихикая, сказал:
— Знаете, я ведь вовсе не обязан ездить на станцию за каждым бандитом! Черта с два! Я здесь хозяин, а не кто-нибудь! Но когда привозят отпетого убийцу, просто самому интересно!
ГЛАВА XXIV
В дальнем углу роскошного мраморного вестибюля, словно попавшего сюда из отеля для промышленных магнатов и вымогателей высокого пошиба, находилась низкая дверь отнюдь не гостиничного вида — стальная дверь, утыканная стальными болтами. (Энн в конце концов пришла к выводу, что единственным назначением этих болтов было придавать двери гнусный вид.) Капитан Уолдо помахал связкой ключей с важностью, с какой чиновники всегда помахивают связками ключей, и, отперев эту дверь, провел Энн в коридор с цементным полом и серыми кирпичными стенами, скудно освещенный маленькими электрическими лампочками, сплошь засиженными мухами. Коридор напоминал огромную канализационную трубу. Потом они поднялись по винтовой лестнице, проложенной в толще цементной стены, словно на маяке.
— Постойте! — пропыхтел капитан Уолдо. — Хочу вам кое-что показать! Мужчины сейчас в мастерских или на ферме, так что вы можете заглянуть. — Он говорил таким тоном, словно угощал ее конфетами. — Вообще-то вам не полагается заходить в мужское отделение. Но один раз я вам позволю.
Он снова торжественно помахал ключами, отпер еще одну стальную дверь и пропустил Энн на площадку из рифленого железа с узором в виде крошечных выпуклых ромбиков. Энн в изумлении закинула голову. Они стояли в самом центре здания, построенного в форме огромной буквы Y. Каждое ответвление было футов триста в длину и пятьдесят в ширину. В середине этого сооружения находился круглый зал, потолком которого служила крыша здания. Из зала открывался вид на камеры с решетками вместо дверей, расположенные в три яруса по обе стороны каждого ответвления. Стальные решетки на дверях камер блестели, как стойки с винтовками в бесконечном арсенале. Сверкающие линии решеток надвигались на Энн, словно в кошмарном сне художника-кубиста.