Енот-потаскун
Шрифт:
Достав Тошку из переноски, я пристегнула поводок к шлейке и вытащила его из машины. Ходить на поводке по улицам он страшно не любил, но нести эту круглую тушу на руках я не собиралась. У него начался сезонный жор, и он стремительно толстел. Утром в клинике я его взвесила – уже двенадцать килограммов! Против весенних семи-восьми. В это время года еноты жрут круглосуточно, все, что способны откусить и прожевать, и готовы за еду продать маму, папу, родину и собственный хвост. К концу осени могут и до двадцати дорасти.
Привлекая всеобщее внимание, мы перешли проспект
Над витриной супермаркета двое рабочих возились с коробкой кондиционера, с которого на асфальт натекла приличных размеров лужа. Один из них неловко повернулся, строительная лестница-этажерка качнулась. Кондиционер вырвался у него из рук и полетел прямо на меня. Каким-то чудом мне удалось увернуться, но при этом я поскользнулась и не удержалась на ногах. И последним, что увидела, падая в лужу, был оголенный электрический провод. Боли не почувствовала, только сильный толчок - и темнота…
Потом темнота стала почти прозрачной, похожей на серое питерское утро. Я открыла глаза и обнаружила себя в большом зале на неудобной узкой кровати. Лежала я на ней голая, прикрытая простыней. К попискивающему монитору тянулись тонкие провода от прикрепленных к телу датчиков. Остро пахло дезинфекцией – до щекотки в носу. Ничего не болело, но голова была тяжелой, перед глазами все плыло.
Подошла медсестра в голубой пижамке и сказала, что меня ударило током, и я уже вторые сутки нахожусь в реанимации Мариинской больницы. До этого момента болталась между предкоматозным состоянием и комой, но, поскольку очнулась и показатели приходят в норму, скоро переведут в палату.
И действительно перевели – в тот же день. В четырехместную, но довольно приличную. Недавно покрашенные желтовато-розовые стены, потолок без пятен, удобные кровати, туалет на две палаты. И соседки нормальные.
Но двое суток! Первая моя мысль, еще в реанимации, разумеется, была о Тошке. Что с ним стало, где его теперь искать? Слезы текли сами собой, когда я думала, что он мог попасть под машину. Или забрали к себе такие же уроды, у которых я его выкупила весной. С Тошкой, конечно, было непросто, но за эти несколько месяцев я к нему привязалась. В отличие от Сашки, который его терпеть не мог и без конца на меня шипел за то, что я притащила в дом «эту скотину».
Кстати, о Сашке… Он вряд ли стал бы меня искать. Наоборот, мне бы этого очень не хотелось. Но мама-то? Я ведь ехала к ней – и вдруг пропала.
Медсестра принесла из камеры хранения мою сумку, но телефона в ней не оказалось. Как раз перед моей встречей в луже с проводом пискнуло уведомление Вайбера, и я достала телефон, чтобы прочитать. Видимо, улетел куда-то. Пришлось попросить у соседки. Мамин номер был одним из немногих, которые я помнила наизусть.
– Тата, ты уже в палате? – деловито спросила она.
– Сейчас еду.
От Чайковского до больницы было минут двадцать пешком. Мама появилась через полчаса, с большой сумкой. Поцеловала в лоб, села рядом на стул и строго поинтересовалась:
– Ну и как, Наталья, это называется?
– Что именно? – не поняла я. – Можно подумать, я специально. У меня вообще Тошка пропал.
– Жаль, - вздохнула мама. – Но, может, найдется еще? Объявления дать? Ладно, ты мне другое скажи, что у вас с Александром?
Я молчала. Деваться некуда, надо сдаваться, но я не знала, как лучше это сделать.
– Я жду, тебя нет. Звоню – телефон недоступен. Через час позвонила Саше. У него тоже недоступно. Городской не отвечает. В одиннадцать не выдержала, поехала к вам. Звоню в дверь – тишина. Тут сосед ваш с собакой вышел. Сказал, что Саша уехал куда-то, а тебя он уже давно не видел. Это как понимать?
– Мам, я от него ушла. Все, давай не будем.
– Что значит «не будем»? – не сдавалась она.
– Ты ушла от мужа, и мы не будем об этом говорить? Это серьезно или просто поссорились? И где ты живешь?
– Это серьезно, - мне захотелось спрятаться от нее под подушку.
– Он, наверно, в Москву уехал по делам. Вернется – разведемся. Сняла квартиру.
– У него что, другая женщина? Что случилось?
О господи, другая женщина! Может, ма, тебе еще синяки показать?
– Мам, у нас просто все плохо. Давай потом, пожалуйста. Как ты меня нашла?
– Позвонила в бюро несчастных случаев. Паспорт-то у тебя с собой был, - она открыла сумку. – Давай-ка помогу переодеться. Пришлось все новое купить, в квартиру ведь не попасть, ключи вы мне не дали.
– Скажешь, сколько, отдам деньги, - я села, и голова закружилась.
– Не обеднею, - мама поджала губы. – Это все из «Фикс-прайса».
Она достала ночную рубашку, халат, тапки, пакет с бельем и туалетные принадлежности. Переодевание из больничной рубашки отняло столько сил, словно я вскарабкалась на Эверест.
– Как ты? – спросила мама, накормив меня домашним супом и блинчиками.
– Да ничего, вроде, - прислушалась я к себе.
– Только слабость, голова кружится.
«Я жаба, раздавленная на дороге, я жаба раз-дав-лен-на-я», - выплыла из памяти давно забытая песенка.
Хоть я была и звериным врачом, но все же медиком, поэтому представление об электротравме имела. На втором курсе ветакадемии пришлось писать реферат о поражении крупного рогатого скота электротоком при обрыве проводов ЛЭП, так что понятие «шаговое напряжение» для меня было не пустым звуком. И я прекрасно сознавала, насколько мне повезло – фантастически!
Вообще с фортуной у нас отношения были, мягко говоря, странные. Она не то чтобы меня не любила – скорее, люто троллила. Подбрасывала яркий фантик, а внутри – фига. Нет, не инжир, просто шиш с маслом. Взять того же Сашку. Красавец, умница, при деньгах, в постели бог, любовь-морковь-свадьба. И чем все кончилось? Лучше не вспоминать. А с электричеством этим? Сначала оно вырубилось, выставив меня с работы на два часа раньше, а потом догнало. Нормальные шуточки! Спасибо, что не убило.