Эпидемия FV
Шрифт:
— Я хочу видеть ее! Мы похороним ее, понятно?
— Хорошо, пошли! — сдался Леха. — Но Серж, постарайся успокоиться, ладно?
Сергей лишь покачал головой, следуя за другом по пустым коридорам «Дзержинского». Судя по всему, после происшедшего, весь персонал разбежался по домам, то ли боясь что та тварь, что уби… что напала на Марину, прикончит и их, то ли поспешив защищать свой дом, чтобы подобные ей не напали на их родных и близких.
А где, собственно, та тварь? Сколько он не старался — так и не мог вспомнить, прикончил ли ее Женька. Он потянулся почесать голову, и обнаружил у себя на макушке приличных размеров шишку… Ощупал ее, пытаясь вспомнить, где мог ее заработать. Что-то мелькнуло в памяти. Настольная лампа! Точно, на него упала настольная лампа. А что она делала над ним? Покопавшись в размытых обломках памяти он вспомнил что именно этой лампой кто-то швырял в напавшую на Марину тварь… Но кто? Наверное, Женька… Он прибежал первым… Он еще что-то сказал Марине, перед тем как она перестала кричать. Подошел к ней, обнял, шепнул что-то на ухо, и она уме… и она больше не кричала.
«Она умерла! Умерла! Умерла!»
Он стиснул зубы, прогоняя эту мысль. Нет, хватит! Больше не думать об этом! Эта мысль отрезвила, помогла открыть глаза, вернуться в реальный мир — спасибо ей за это. Но теперь хватит! Он больше не хочет знать, что его жены больше нет!
Они спустились в подвал, и Леха открыл дверь холодильника. По ногам дохнуло холодом, заставив Сергея отшатнуться. В детстве, лет в семь, когда он отдыхал в лагере, именовавшемся тогда еще пионерским, повариха отправила его, и других ребят в такой, вот, холодильник, принести оттуда какие-то продукты. Один из мальчишек из их компании был ее сыном, и потому она легко дала ему ключ… Сначала холодильник впечатлил. Целая комната, примерно десять на десять метров, в которой, посреди жаркого лета, можно было попасть в зиму. Там было настолько холодно, что все без исключения пожалели о том, что не послушались доброго совета взрослых, рекомендовавших одеть теплые свитера. Но когда это дети прислушивались к подобным советам?
Там висели на крюках тушки кур, лежали в углу несколько бараньих ног… Там было много всего, и где-то там пережидала лето зима… И почему-то Сергею стало страшно. Страшно находиться там, чувствуя дыхание зимы. Пока остальные мальчишки набирали того, за чем их отправили, он настороженно озирался по сторонам, ища ее. Зиму! Быть может, она явится ему в облике Снежной Королевы, и заморозит его сердце? Из холодильника он выскочил первым, опасаясь, как бы ребята шутки ради не закрыли его там. Он понимал, что если они и пошутят так, то оставят его на холоде не более чем на пару минут… Но Зиме может хватить и этого времени чтобы превратить в ледяную скульптуру того, кто осмелился нарушить ее покой.
Теперь он понимал, чего испугался тогда. Не Зима жила в таких холодильниках, Смерть. Смерть, жившая в выпотрошенных тушах свиней и коров, в замороженной заживо рыбе… В обжигающем холоде, взбирающемся по ногам. А теперь где-то здесь лежала Марина. Нет, ее оболочка! Ее душа живет в его сердце. Она останется с ним! Навсегда! И никто, будь он из этого, или иного мира, не сможет отнять ее у него! И даже ее тело он не оставит Зиме!
Он увидел ее почти сразу, как только нашел в себе силы перешагнуть порог холодильника. Белый сверток с бардовыми пятнами, лежавший у стены. Как же страшно было к нему прикоснуться… Но он сумел заставить себя. Отогнул угол покрывала, и взглянул в лицо Марины… Кто-то умыл ее, но недостаточно тщательно — на мертв… на бледном как снег лице остались следы алого и бардового. Ее глаза были закрыты — спасибо и на этом, Сергей не знал, как смог бы посмотреть в ее глаза, в которых читался бы вопрос, почему он не сумел ее уберечь. Ее, и их дочку…
Дочку… Снова проклятая память подбросила кусочки событий прошлой ночи. Тварь, бросающаяся на него. Тварь, бросающаяся на Женьку. Она знала, куда бить, знала, что горло — самое уязвимое место человека. Почему же Марине она вцепилась в живот? Ведь ей достаточно было лишь подкрасться, и впиться зубами в горло… Почему? Тварь почему-то хотела убить их ребенка?
— Серега, — позвал Леха. — Ты в порядке?
— Да, коротко ответил он, и, подхватив Марину на руки, двинулся к выходу.
— Куда ты?
— Я же сказал, мы должны похоронить ее! Сейчас!
— Но…
— Если не хочешь, я сделаю все сам! Найди, по крайней мере, лопату! Я не хочу ходить с Маришей по всему санаторию, а ее я одну больше не оставлю. Ни на минуту, пока не предам земле.
Леха отшатнулся от него, когда он проходил мимо…
— Что? Марина сегодня не так хорошо выглядит, как обычно? Интересно, кто перенес ее сюда? Помогал ли им ты? Или также боялся даже посмотреть на нее?
Леха промолчал, опустив глаза. Не важно… Сейчас важно только одно, предать Марину земле. Там ей будет хорошо… Он похоронит ее на самом берегу Балаха, ведь она хотела жить там… Теперь каждое она будет встречать рассвет, и провожать закат, как и мечтала. И воды озера будут петь ей колыбельную… Навевать ей и малышке приятные сны.
И он останется здесь! Действительно, ведь ему больше некуда возвращаться, Медянска больше нет! Он построит дом у озера. Нет, прямо на могиле Марины. Он будет защищать ее! Защищать от этих созданий, пришедших из-за двери, пришедших за их малышкой.
Точно, поэтому она и чувствовала их приближение! Потому что им зачем-то нужна их дочь! И они вернутся за ней, попытаются вернуться. Но он будет рядом! Он встретит их!
Прохладный свежий ветер дохнул ему в лицо, как только он спустился с крыльца. Дохнул ободряюще, взъерошив ему волосы, и легонько пошевелив слипшиеся от крови волосы Марины. «Все будет в порядке, — сказал ветер. — Все будет хорошо, ты только держись!» Или эти слова лишь послышались ему? Нет, не померещились, ведь в мире, где могут открываться двери в потусторонние миры, из которых приходят маленькие хищные твари, ветер может говорить! И ветер на его стороне!
Сергей дошел до берега Балаха, и опустил Марину на траву. Опустил мягко и нежно, как живую, заботливо поддерживая неестественно повернутую голову. Сколько раз он раньше носил ее на руках… Подхватывал, кружил по комнате, пока у них обоих не начинала кружиться голова, а потом бережно опускал на диван, ложась рядом с нею. Она была легкой, словно пушинка… Не он поднимал ее — она сама взлетала в воздух, к нему на руки. Но теперь… Теперь Марина была непривычно тяжела. Как будто он держал на руках не любимую жену, а тяжелый камень, статую.
С крыльца санатория спустился Леха с лопатой в руке. Молча подошел к нему, и протянул ее, словно боялся подойти ближе.
— Серега, я не знаю, что тебе сказать… Я не представляю, каково тебе сейчас. Но может быть все-таки унесем Марину назад? Похороним ее в городе, когда вернемся, а? Ей там будет лучше!
— Она хотела жить здесь, на берегу озера.
Как-то незаметно рядом оказалась Даша.
— Сережа… Нельзя хоронить ее здесь, пойми! Она должна лежать на кладбище, а не…
— Она хотела жить здесь! — упрямо повторил Сергей, чувствуя, как в грузи поднимается злость.
— Но… — Даша не знала, куда деть руки. То скрещивала их на груди, то опускала вдоль туловища, то прятала за спину. — Здесь же земля влажная. В могилу будет просачиваться вода… Ей… Ей будет холодно!
— А в холодильнике, куда вы ее запихнули, ей холодно не было?!! — он сорвался на крик, и Даша отшатнулась, схватив мужа за руку. — Не хотите помогать — не помогайте! Но хотя бы не мешайте мне!
— Сережа…
Раньше, чем он успел понять, что делает, он замахнулся на нее лопатой.