Эпидемия. Записки из сумасшедших туров #Туровыебудни
Шрифт:
Я, видимо, недостаточно прогрессивно мыслю, мне не очень понятен феномен многих популярных в то время групп, я категорически не врубаюсь, почему упрощенные гармонии, грязный звук и отказ от соло – это прогрессивно по сравнению с тем же классическим арт-роком, хард-роком, heavy metal или thrash. Я понимаю, пониженный строй и всякие новаторские звуки, но с точки зрения гармонии и техники исполнения, именно гитарной, мне не казалось это интересным. Я в тот момент даже близко не был виртуозом, в принципе, как и сейчас, но мне очень хотелось развиваться именно в сторону техничной игры, и, наверное, за годы я хоть немного, но продвинулся. И еще меня просто трясет от слов «модная музыка» и от следования моде как таковой. При фразе «это модно» мне из принципа хочется сделать наоборот. Для меня мода – это такое явление, которое придумали умные люди, для того чтобы зарабатывать на идиотах. Ведь как ты убедишь человека купить еще одну пару ботинок или штанов, если у него уже есть несколько, и очень хороших? Только тем, что ходить в старых не модно, а для того чтобы быть модным и иметь успех у девочек, нужно обязательно купить новые. Разумеется, чтобы
Про музыку важно понимать еще одну штуку. Феномен группы Nirvana, которая просто разорвала музыкальный рынок в те годы, когда все для меня начиналось, заключается не только и не столько в том, что Курт Кобейн – гениальный музыкант, а в том, что с его помощью умные дяди из музыкальной индустрии поняли, как в эту индустрию можно вдохнуть новую жизнь и новые деньги. Для того, чтобы миллионы подростков бросились заниматься музыкой, организовывать свои музыкальные группы, а значит – бросились в музыкальные магазины за оборудованием, им надо было дать понять, что они могут быть модны, а следовательно, любимы девочками, не тратя кучу сил и времени на освоение музыкального инструмента на высоком уровне, да и ставить голос оказалось не обязательно. Именно простота и доступность были той самой важной коммерческой составляющей новой моды, но как раз это категорически не устраивало меня. Мне было попросту скучно играть подобные гитарные партии, а еще я понимал, что, занимаясь этим, я рано или поздно буду вынужден всем рассказывать, как я мечтал обо всем том, чего удалось добиться, просто потому что не удалось добиться того, о чем по-настоящему мечтал, и я несколько грустил. Надо сказать, со временем я стал гораздо больше врубаться в разные альтернативные и гранжевые вещи и открыл для себя много крутых групп, но это было уже позже, да и все равно играть это мне не очень интересно.
Плюс в тусовке многое было построено вокруг правильного имиджа, правильных брендов шмоток, прыжков и прочего угара на сцене, что меня никогда особо не вставляло. Конечно, двигаться на сцене нужно, но прежде всего нужно быть музыкантом. Я считаю, что лучше сыграть что-то музыкально интересное, чем долбить одну-две ноты, но при этом дико скакать. Если конечно, человек может играть что-то интересное и при этом носиться и прыгать как угорелый, то это высший класс, но по факту этого не может почти никто. В общем, душа моя лежала к более техничной гитаре, крутым солякам и таким группам, как Iron Maiden, Accept, Helloween, Stratovarius, Judas Priest, Gamma Ray, Metallica, Megadeth, Annihilator и инструментальной гитарной музыке – всему тому набору юного российского классического металлиста второй половины 1990-х годов. Конечно, не мог я не тащиться от наших «Арии», «Мастера», «Черного Обелиска», «Легиона» и прочих. А надо сказать, важнейший в мире маркер «свой/чужой» – это музыкальные предпочтения. Сколько раз так бывало, что, сойдясь на почве интереса к музыке, обнаруживаешь с человеком море других интересов, и наоборот, общаясь комфортно по работе, например, неожиданно узнаешь, что человек любит музыку такую же, как и ты. Должен сказать, что до сих пор среди моего огромного круга общения практически нет людей, которые совсем не слушают музыку или любят то, что у меня вызывает отторжение. А так как тяжелая музыка – это все же субкультура, и довольно узкая, я недавно осознал, что всю жизнь я провожу в очень тонкой прослойке людей – и с «нормальным большинством», любящим рэп, Бузову, «Фабрику звезд», шансон и «вот это вот все» даже никак не пересекаюсь. Ну и слава богу, пусть так и будет впредь, мне абсолютно комфортно в моем мире.
Таким образом, на почве общих музыкальных интересов я и сошелся с музыкантами из «Эпидемии» образца 1997 года, то есть времен их первого мини-альбома «Воля к Жизни». Потому что Юрка Мелисов мыслил приблизительно так же, как я, любил ту же музыку, что и я, и уже вовсю играл ее, пока мы ковырялись со своей эклектикой. Я даже присутствовал на студии в клубе Diamond в один из дней записи этого дебютного альбома. Московская клубная металлическая сцена тогда была не такая уж большая, все друг друга знали. Мы часто играли вместе в разных сборных концертах, а после выступления иной раз проводили вместе время в баре за душевными разговорами. Потом мы пересекались в Рок-гимназии Сергея Задоры, где я несколько лет учился играть на гитаре, а «Эпидемия» репетировала на их точке. После своего ухода из «Эпидемии» Паша Окунев, вокалист, предложил мне войти в состав его новой группы «Арда», в которой я и играл целых 8 лет, записав 3 альбома и написав для коллектива несколько песен, которые исполняются до сих пор. С Ромой Захаровым мы тоже были хорошими друзьями, а потом и с Ильей Мамонтовым. Так что знакомы мы были давно, были друг у друга на виду, иногда играли вместе в футбол в незабываемой «деревяшке» (кафе и прилегающая территория в Филевском парке, культовое место металлических тусовок тех лет), пару раз даже исполняли какие-то песни на концерте, посвященном дню рождения Мелисова, в сборном составе «Арды» и «Эпидемии».
А однажды я умудрился, сам того не желая, несколько поспособствовать очередной смене состава группы. В тот момент я довольно плотно общался с Ларсом, Юрой, время от времени – с Максом Самосватом, так что был в курсе того, что происходило в коллективе. Перед питерским концертом, если я не ошибаюсь, 2005 года, внутри группы были определенные брожения, и все шло к тому, что Илья Князев, бас-гитарист группы в то время, собирался покинуть коллектив после этого самого концерта. Я напросился с ними на тот выезд, потому что я вообще любил веселые тусовки, да и сейчас иногда люблю, но сильно реже: все-таки 40 и 25 лет – это разные вещи. А еще там была группа Catharsis, они играли первыми, и мы душевно выпили с ними после их сета, пока «Эпидемия» была на сцене. И вот «Эпидемия» отыгрывает обязательную программу и уходит в гримерку перед бисом, Самосват остался на сцене, чтобы немного пообщаться с публикой. И в тот момент я очень сильно почувствовал размягченной винными парами душой, что как-то это не по-человечески получается, ведь сегодня последний концерт Ильи Князева, человека, который много сделал для группы, а ему даже не дали попрощаться с публикой, не объявили о его уходе. Я поделился своими мыслями с парнями и кто-то – как потом выяснилось, Кривенков – сказал мне: «Так в чем проблема, пойди на сцену, скажи Максу, пусть объявит». Я так и сделал, подошел к Самосвату и сказал ему на ухо, что Илюха-то уходит, и надо бы по-человечески проводить его. Макс посмотрел на меня удивленно, сказал что-то в духе: «А он все-таки уходит? Ну ладно, объявлю тогда». И прямо со сцены заявил, что сегодняшний концерт был прощальным для Ильи Князева. Илья почти плакал от эмоций на сцене, публика не хотела верить в уход любимого музыканта и скандировала: «Илья, не уходи». Все было очень душевно, и я был рад, что мне удалось сделать доброе дело. Только вот потом выяснилось, что окончательное решение Ильей на тот момент принято еще не было, и такое заявление Макса стало для него самого большим сюрпризом. Но, честно говоря, я думаю, что если никто из группы меня не остановил, да и Самосват с готовностью откликнулся на мое предложение, то уж с их-то стороны все было определено изначально, так что моя совесть чиста. Но получилось, таким вот образом я тоже отметился еще задолго до своего прихода в коллектив в качестве музыканта.
Помните, я писал, что при всей своей любви к музыке мне всегда приходилось жить двойной жизнью? Дело в том, что параллельно со всей этой веселой движухой, о которой я вам рассказываю, была и другая жизнь, в которой я окончил институт по специальности лингвист, преподаватель и специалист по межкультурной коммуникации. Моей настоящей профессией был немецкий язык, у меня была «нормальная» работа, на которую надо было ежедневно ходить, и задания, которые я там выполнял, были очень далеко от музыкальной деятельности. Потом я полностью ушел в переводческий фриланс. Заказов было много, на жизнь вполне хватало, а еще оставалось много времени для музыки и разных околомузыкальных занятий. Я никогда всерьез музыкой не зарабатывал – думаю, до того момента мои вложения в музыку примерно раз в десять превышали доход. Все группы, в которых на тот момент мне приходилось играть, были глубоко убыточными предприятиями, и только «Арда» иногда что-то зарабатывала, но тоже крайне нерегулярно. К сожалению, такова участь андеграунда – надо быть готовым к тому, что в первую очередь все это нужно именно тебе, значит, тебе за все и платить.
Такое положение дел для меня было привычным и, в общем-то, устраивало, никогда другой музыкальной жизни я и не видел. Но я уже чувствовал, что вряд ли смогу заниматься музыкой на таком уровне долго. Годы шли, появилась семья, ребенок, потом новая семья, в которой мы тоже ждали ребенка, и тратить столько времени и сил на хоть и важное, но все же хобби представлялось не очень правильным. В принципе, на этом этапе жизни очень многие из моих друзей, музыкантов таких же андеграундных коллективов, заканчивали свои карьеры, и я тоже всерьез об этом задумывался. Вот в этот момент мне написал Ларс, огорошив предложением присоединиться к «Эпидемии», которая в тот момент уже вышла из андеграунда, была очень серьезным коллективом, имевшим за спиной несколько альбомов, две культовые метал-оперы и хорошие концертные сборы.
Он мне рассказал обо всех переменах, которые назрели в группе, о том, что уходит Самосват, Изотов, менеджмент, а он сам собирается переходить на бас. О том, что новым вокалистом будет Женя Егоров. Ко мне был всего один вопрос: готов ли я поверить в группу в этот непростой момент, поставить музыку на первое место в списке своих жизненных приоритетов, без проблем в любой момент ехать на гастроли, уделять много времени прочей работе в коллективе. Я думал очень недолго, секунд пять, потому что это было, конечно, такое предложение, от которого не отказываются. Я позвонил и пообщался с Юрой на тему предстоящего прослушивания, на что Юра мне заявил дословно следующее: «Зачем мне тебя слушать, что, я тебя не слышал, что ли, ни разу! Если готов играть, то будем считать, что ты принят. Только пока мы должны закончить запланированные концерты со старым составом и отработать 15-летие группы, после Нового года начнем работу в новом составе». Еще он мне рассказал, что новым директором, скорее всего, станет Андрей Максимкин, один из создателей и совладельцев агентства JC-Sound, но это якобы еще не точно, а также попросил до официального анонса никому не рассказывать о том, что я стану новым гитаристом группы. Я думаю, для Мелисова и Ларса в первую очередь было важно, чтобы в группу пришел человек, которого они уже хорошо знают и с которым в чисто человеческом плане им было комфортно находиться. Плюс важно было, что я имел абсолютно свободный график и готов был подстраиваться под группу, в отличие, кстати, от Димы Иванова, нашего клавишника, который на какие-то гастроли мог ехать, на какие-то – не мог, потому что у него были более важные дела в другом месте. И в конечном счете такая позиция сыграла решающую роль в его судьбе в «Эпидемии».
Конец ознакомительного фрагмента.