Эпидемия
Шрифт:
Тафар оступился и завалился вперед, сев на колени. Послышался мокрый шлепок — из разваленного живота и грудной клетки вывали на пол внутренности, распространяя вокруг смрадную вонь. Маньяк попытался вдохнуть, мышцы в разрубленной груди сжали и разжали ребра. С открытыми глазами, насильник упал лицом в пол и застыл.
Марк дышал, будто пробежал несколько километров со скоростью спринтера. Пульс в висках перекрывал даже музыку. Адреналин и ярость заволокли глаза алой пеленой, он с диким взглядом осматривался по сторонам, вдыхая и выдыхая как скаковая лошадь. Встретился взглядом с Джавидом, в глазах друга читалось облегчение от спасения и страх. Поднял дробовик, передернул цевье, выкинув патрон из патронника. Подошел к пытавшейся подняться с пола голой Агнии, приставил стол к затылку и нажал на спусковой крючок.
4 июля
7.14 по московскому времени
Бывшие пленники сидели за столом: Стив, Джавид, Марк, парень без имени и еще две девушки. Тело третьей, которую Тафар успел задушить прошлой ночью, положили в гостиной на диван. Сидели молча, кто-то курил, кто-то пил неразбавленный виски.
— Спасибо тебе. — Прошептала одна из девушек. — Я уже простилась с жизнью.
Марк посмотрел на нее и молча кивнул. Принял лекарство, но говорить не решался, пес еще бродил по двору, обнюхивая все в поисках повода сорваться с цепи. Джавид молчал и курил третью сигарету подряд, хотя раньше за ним этой привычки не замечалось.
— Вы куда теперь все? — Спросил он хриплым голосом.
— Не знаю, подальше отсюда точно. — Ответила полненькая.
— С нами на юг не хотите?
— Нет. — Девушка подняла голову и посмотрела на сидящих. — Поймите меня правильно, хочу просто забыть весь этот ад, а с вами не смогу это сделать. Мне стыдно на вас даже смотреть. Я… Я… — девушка всхлипнула и сорвалась в плач.
— Я тоже на юг поеду, но отдельно, по той же причине. — Вторая девушка кивнула на плачущую. — По радио слышала, там община выживших есть, к ним примкну, одной тяжко сейчас.
— Ребят, я тоже на юг еду, до Новороссийска, вместе ехать легче, и безопаснее. — Подключился к разговору Стив. — Не против если я с вами?
— Конечно не против. Вытащим твой Хайлюкс, нам вместе в СТО надо. — Ответил Джавид.
— А вы куда конкретно едете, пацаны? — Спросил парень без имени.
— На юг, как можно дальше. В Турцию или еще куда, лишь бы потеплее и море.
— Удачи вам. Если еще будете в Ростове, то всегда буду рад. Я на Горького тридцать два живу. Вы ведь жизнь мне спасли.
— Да, это не мы, это он. — Джавид указал в сторону Марка. — Его благодарите.
Часть 4
Пролог
1 сентября.
12.42 по московскому времени.
Краснодар
Он остановил мотоцикл прямо по средине Театральной площади, напротив здания с часами. Поющий фонтан, в котором обычно плескалась детвора, не работал. Вода, скопившаяся в чаше, зацвела и воняет болотом. Дует приятный прохладный ветер, катая по небу вату легких кучевых облаков. Стянул с головы шлем, выставил подножку и вдохнул полной грудью.
Он любил Краснодар, по его мнению — один из лучших городов в России, и если бы стоял выбор, где купить себе жилье и осесть в России, то выбрал бы или Питер, или Краснодар. Город, который до две тысячи седьмого больше походил на станицу переростка — грязный, пыльный, с узкими улочками и обветшалым жилым фондом, быстро расцвел, всего за несколько лет превратившись в столицу Юга, украв этот титул у Ростова-на-Дону. И оказавшись в центре города в выходные можно было понять почему. Он вспомнил как прогуливался по Красной в субботу днем, пешком или на велосипеде. Улицу перекрывали для автомобилей, и она превращалась в центральное место для отдыха. Толпы местных жителей, кто с детьми, кто просто с друзьями или по одному. Уличные музыканты и художники, танцоры, расстелившие фанеру и танцующие акробатический брейк-данс, продавец сладкой ваты, собирающий толпы своим выступлением в стиле Майкла Джексона. С каждым днем после эпидемии, с каждым местом, пробуждающим воспоминания, скучал все сильнее и сильнее по прошлому. Одиночество брало свое. Хотелось поговорить с кем-нибудь, просто поболтать ни о чем. Сесть, расслабиться, открыть бутылку пива или чего-нибудь покрепче и завести старый добрый разговор. Что бы кто-то просто отвечал, хоть невпопад. Но прошлую жизнь уже не вернуть. Даже если человечество сумеет выкарабкаться за счет тех крупиц, что от него осталось, уже ничего не будет как прежде. Люди будут бояться. Любая простуда будет вызывать панический страх. Будут стараться держаться друг от друга подальше, контактируя только по острой необходимости. Цивилизация отскочит на несколько сотен лет назад по уровню социализации.
Достал из внутреннего кармана куртки затертый кожаный бумажник и открыл. Паспорт, права, медицинский полис. Потёртые страницы документа с заломом на ламинировании. Давно хотел его поменять, но никак не доходили руки. Фотография, на которой совсем молодой, с огнем в глазах. «Роман Сталюков, тысяча девятьсот восемьдесят шестого года рождения.» Права. Фотография уже более свежая, вид более уставший, глаза потухшие. Засунул права в паспорт и поджег уголок зажигалкой. Дал разгореться посильнее и бросил на землю. Посмотрел, как догорают остатки прошлой жизни, завел мотоцикл и поехал по Красной на Юг.
Витрины магазинов, кафе, отделений банков — везде пустота, ни одного человека. Тротуары заметены мусором и листьями. Товары в витринах покрылись пылью, вещи на манекенах выгорели под солнцем. Любое место, покинутое людьми, очень быстро приходит в упадок, разрушается, зарастает травой, будто человек создает вокруг себя ауру, сдерживающую природу, не пуская её в свои владения, но как только исчезает, то она сразу показывает, кто хозяин на земле. Вот и сейчас тротуары уже начали зарастать травой, пробивающейся через стыки плитки и трещины в асфальте. Пауки сплели паутины в окнах зданий. Пыль и солнце потушили тона красок фасадов. Город очень быстро превратился в призрак.
Роман увидел фигуру человека, бредущую на встречу. Первый выживший, которого он встретил за последние полтора месяца. Прибавил газу и остановился прямо напротив идущего. Грязные засаленные волосы, взлохмаченная борода, вещи цвет которых невозможно было различить от слоя грязи и бурых разводов, кожа непонятного цвета, покрытая струпьями. Возраст угадать невозможно из-за ужасного вида. В руках бродяга нес икону, затертую, выгоревшую, с масляными пятнами прямо на изображении Божьей Матери.
— Покайтесь люди, ибо Се грядет с облаками, и узрит Его всякое око и те, кто пронзили его! И возрыдают пред Ним все племена земные! Ей, Аминь! — Хриплым голосом прокричал незнакомец, подняв над головой икону и потрясая ей.
— Мужик, тебе помощь нужна? Вода, еда? Голоден? — Спросил Рома.
— Не падемся, но подутся все живущие на земли. Воскреснут мертвые, и восстанут иже во гробах, и возрадуются иже на земле: роса бо, яже от Тебе, исцеление им есть, нечестивые же падут! — Продолжал кричать незнакомец, озираясь по сторонам безумным взглядом.
Роман опустил визор, и поехал дальше, стараясь не думать о фанатике. Многие в начале эпидемии искали спасения у церкви и гласили о каре небесной, постигшей увязших во грехе людей. Но попская братия одними из первых озаботились о своем спасении и покинул свою паству, оставив их в момент апокалипсиса с не отмоленными грехами. Люди штурмовали церкви, сами устраивали службы, некоторые от злости сжигали. Но обещанного спасения никто не получил.