Эпилог
Шрифт:
Она помогла мне принять это. И время помогло успокоить.
Кес, возможно, и не был с нами физически, но иногда, бродя по Холлу, я ощущал его спокойный юмор. Мне нравилось верить, что часть его осталась с нами, наблюдая за нами, пока не пришло наше время присоединиться к нему.
— Загадай желание.
Нила наклонилась, удерживая волосы Эммы, чтобы она не опалила их, когда она подпрыгнула на стуле и надула свои крошечные щечки. Маленькая чертовка положила руки на стол, собираясь уткнуться лицом в бледно-розовую глазурь торта в виде замка.
— Подожди. —
Мои уши навострились. Я хотел знать, чего желает моя дочь, чтобы я мог воплотить это в жизнь. Все мое существование состояло в том, чтобы убедиться, что каждое желание материализуется. В разумных пределах, конечно. Я бы не стал воспитывать избалованного ребенка.
Эмма надулась, ее глаза были прикованы к торту.
— Я уже загадала одно. — Она подпрыгивала в своей розовой пачке с оборками. — Пожалуйста, можно мне подуть? Я хочу подуть. Я загадала желание. Это займет целую вечность. Я хочу торт!
Кес рассмеялся.
— Она сумасшедшая.
Я ущипнул его за руку.
— Не называй свою сестру сумасшедшей.
Он игриво хлопнул меня по руке.
— Неважно. Ты сумасшедший. Мама сумасшедшая. Мы все сумасшедшие.
Ну, я действительно не мог спорить с его логикой.
— Маааааам! — Эмма взвизгнула. — Дай мне задуть!
Нила рассмеялась, отпуская ее.
— Давай, но убедись, что ты задула все пять сразу. Иначе твое желание не сбудется.
Эмма замерла, впитывая эту жизненно важную информацию. Она уставилась на торт так, словно предпочла бы вести войну с глазурью, чем есть ее.
Она такая чертовски свирепая.
Я улыбнулся.
Она пошла в свою мать.
Черные глаза Нилы встретились с моими. Она прошептала себе под нос:
— Как ты думаешь, она хотела принца, пони или одну из тех глупых летающих фей, которых она видела на прошлой неделе в магазине?
Я обхватил ее руками за талию, притягивая спиной к себе. Я поцеловал нежную кожу ее шеи над бриллиантовым ожерельем.
— Мне все равно. Я позабочусь, чтобы у нее было всё.
Ее сердце глухо билось рядом с моим.
— Даже принц?
Я попятился назад.
— Черт возьми, нет. Насколько я понимаю, она следующая Рапунцель. В Хоуксбридже полно башен, в которых ее можно держать.
Нила хихикнула.
— Удачи тебе с этим. Она просто вскарабкается и убежит.
— Убежит? — Я уткнулся носом в заднюю часть ее уха. Два слова никогда не переставали выводить меня из себя. Беги и целуйся. ‘Беги", потому что это напомнило мне о том, что Нила была достаточно храбра, чтобы попытаться сбежать, и "поцелуй", потому что это был момент, когда она сломала меня и сделала своим.
Эмма унаследовала храбрость своей матери и превзошла даже своего брата в акробатике лазания по деревьям. Я не знал, откуда у нее этот навык, но ей нравилось быть на верхушках деревьев больше, чем на земле.
Внезапное воспоминание о Ниле, прячущейся голой на деревьях, заполнило мой разум. Кровь текла
— Кстати, о деревьях и беге…
Она напряглась, а затем растаяла. Она завела руку за спину, чтобы обвиться вокруг моей шеи.
— Если ты принесешь клетчатое одеяло, я обязательно дам тебе то, что дала тебе тогда.
Поцеловав ее в щеку, я выдохнул:
— Понял.
Понизив голос еще больше, я прошептал:
— Тебе действительно нужно перестать употреблять эти слова. Это крайне неуместно, что я так суров на вечеринке по случаю дня рождения моей дочери.
Нила повернулась в моих руках, прижимаясь своими губами к моим. Она еле слышно прошептала.
— Тебе действительно нужно перестать заставлять меня любить тебя так чертовски сильно. — Ее глаза встретились с моими. — Ты чувствуешь это? Насколько я переполнена? Как я не знаю, как сдержать это сегодня вечером? Я просто… ты мне нужен.
Остальная часть комнаты исчезла — мир всегда исчезал, когда Нила прикасалась ко мне.
— Да. Я чувствую это.
Она склонила голову набок.
— На что это похоже?
Я взглянул на Эмму, которая все еще не решила, как задуть все свечи сразу.
— Это похоже на погружение в горячие источники под Холлом. Тепло и удовлетворение окутывают меня с легким оттенком боли от того, что мне слишком жарко. Но, в отличие от горячих источников, я не испытываю дискомфорта от осознания того, что мне придется снова забираться в холод и оставлять тепло позади. Ты постоянно даешь мне это.
Нила поцеловала меня в щеку.
— Тебе больше никогда не будет холодно.
Двойной смысл ее слов — что я никогда больше не буду нелюбим — пульсировал.
Прочистив горло, я оттолкнул ее и снова привлек внимание к комнате.
— Продолжай говорить такие вещи, и мы не увидим остальную часть вечеринки.
Нила наполовину рассмеялась, наполовину нахмурилась.
— Я разрываюсь между тем, чего я хочу больше.
Повернувшись, она посмотрела на стол и Эмму.
Кес закатил глаза, не отводя взгляда от сестры, нетерпеливо ожидающий десерта.
— Давай уже.
Эмма ухмыльнулась, надув свои маленькие щечки. Ее легкие расширились, и она сумела заставить пламя превратиться во вьющиеся спирали дыма.
Зал взорвался аплодисментами и радостными возгласами.
Эмма визжала и танцевала на своем стуле.
Нила схватила Эммы за балетную пачку, на всякий случай, если она упадет.
— Хорошая девочка. Я не сомневаюсь, что все твои желания сбудутся.
Кес стоял рядом, у него текли слюнки. Ему было все равно, что слюна его сестры просто оказалась на торте, когда она попыталась дунуть. Все, чего он хотел, — это сладости. Малыш взлетал, как чертов воздушный змей, всякий раз, когда у него были сладости. В этом отношении он не напоминал мне своего тезку. Мой брат никогда по-настоящему не позволял себе расслабиться — никогда не был сумасшедшим или глупым подростком.