Эпизод 1. Странник и Судьба
Шрифт:
Ну, это неправильно!
Я исподволь попытался мысленно успокоить его сознание: я пришел и помогу тебе. И, как ни странно, оно меня услышало, смирено притихло. Как я удивился!… Мы оба были очень сильно удивленны нашим общением. Оно перестало рваться из этого тела, которое, уже совсем не подавало никаких признаков жизни. А затем оно сознание или она душа, с большим недоверием, но разрешили мне помочь этому телу. После этого я увидел ауру мужчины. Она была серой-серой по всему телу, и только одна голова ещё светилась солнечным светом, а там, где были легкие, там была сплошная, непроницаемая, как космическая черная дыра, тьма. И сквозь
Остался завершающий штрих…. Неотвратимая смерть, не спеша, но безостановочно, делала свое последнее дело.
Как-то мне это сразу не понравилось такое будущее. Тьма растет и растет, а где же чистое солнце-свет? Как мало его осталось в этом немощном измученном теле. Надо это исправить, и сейчас же. Я начал собирать вокруг себя золотистый свет, как и в схватке с «чужими». Опыт то уже был. Затем стал этот солнечный свет запускать в мужчину, можно сказать, запихивать в него и этим светом выдавливать всю черноту из тела старика. Как я это делал, непонятно. А если бы это кто-то случайно со стороны увидел, то, что можно было бы сказать в своё оправдание, я не знал. Я просто не думал об этом. Надо было выдавить тьму и всё.
Но, в конце концов, у меня это получилось, не сразу, но получилось. Чернота нехотя отступала, уменьшалась и уменьшалась в своих размерах и, наконец, совсем ушла из него. Его аура на глазах стала менять свой цвет. Через какое-то время она стала такой же золотистой, как и у всех здоровых людей. Непобедимая смерть отступила. И это сделал я. Так, это надо осознать!.. Это вам не стенки крушить и хороводы с «чужими» водить! Это значит — я могу спасать, и не только самого себя, но и других людей, из цепких, неподвластных никому объятий смерти. Хотя это и невозможно в принципе. Но есть результат, и нет рака у человека. И не через год, как это было запланировано. А сам я это сделал или это божий промысел…. Главное Человек будет жить!
Старик тут же уснул спокойным сном, а я, весь в разноречивых мыслях, пошел наконец-то к своей Верунчик. Шёл и думу думал, хвастаться своим новым подвигом перед ней или нет? Потом всё-таки решил, что хвастаться нехорошо, некрасиво. А главное, кто мне поверит? Руками помахал несколько секунд, хотя махал больше часа, как потом оказалось, и болезни как не бывало. Не бывает такого!!! Голова выдала разумный совет: с такими признаниями лучше подождать. А повод для разговора Вера всегда сама найдет, так что о возвращении этого человека с того света потом расскажу ей как-нибудь. Важен результат, а как он достигнут…. Опять же это вполне мог быть божий промысел, а я просто его таким своеобразным инструментом оказался.
То-то удивились назавтра врачи медчасти, когда не обнаружили рака у этого старика. Опять свалили всё на невероятные резервы человеческого организма. И ведь старичок-то, ничего не мог сказать в свое оправдание, по этому поводу. Без сознания ведь он был во время нашего общения, поскольку, само сознание, тогда было со мной.
На следующий день я попросился у Андрея слетать на Землю — попрощаться с родителями перед путешествием. В связи с последними событиями на базе меня переводили куда подальше, то есть в необъятные неизвестные внешние миры. На какую-то очередную засекреченную базу где-то там во вселенной.
— На Земле уже есть свой Супермен,
— Надо попрощаться с мамой, с папой. А учить жизни с помощью железных кулаков зеленую молодёжь или, хуже того, перезревших взрослых дядей я совсем не хочу. Тут я бессилен. Как, впрочем, и вы. Учить надо начинать с пеленок, и совсем не кулаками. Учить людей быть великими Людьми-Богами, а не самодовольными вырождающимися Обезьянами. Да и вообще, тупое, глупое суперменство перестало меня привлекать. Великой крутизны хочется, пока ты слаб телом и, главное, духом. Теперь же у меня совершенно другие желания. Нормальные земные желания. Например, пройтись босиком по воде, почувствовать вечное спокойное течение реки…
— Ты повзрослел, Гриша. Это уже речь не мальчика, но мужа, — мне показалось, что Андрей сказал это с легкой грустью. Такой, когда родители вдруг понимают, что их маленький несмышлёныш стал уже совсем взрослым…
— Я становлюсь таким, как вы? — обрадовался я.
— Да. Но только начинаешь, — подтвердил Андрей. — Тебе ещё надо многое узнать. И не только, что такое альтруизм или, что такое эмпатия. Слышал такие слова? — опять папа-учитель в своем репертуаре. — И таких слов ещё много.
— Разберёмся. Дай срок, — я чуть не добавил «папуля».
— Да, ты разберешься. Я почему-то в тебя всегда верил. Привязался к тебе, как к сыну. — Андрей всё-таки подтвердил мои догадки. — Даже в свое время за это по голове получил. Любой землянин, пока он один, он ЧЕЛОВЕК, но как только соберутся в группу больше трех, начинаются амбиции, требования, делёжка… Сразу что-то надо взять, ухватить от жизни. А ты не такой. Ты мог отдавать.
— Да-а? Как интересно! — Хотя в глубине души я понимал, что ирония — это лишь мой способ защиты стандартного землянина от констатации факта, что я хороший человек, а ведь на Земле быть хорошим человеком, то есть «лохом», теперь не модно.
— Пока человек слаб, когда он неуверен в себе, он всегда пытается защититься. Обычно это агрессия против других, как например, сейчас у тебя. Твоя попытка съязвить в мою сторону, — Андрей подтвердил, что мы с ним теперь, мыслим одинаковыми категориями.
— Слушай, Андрей, с тобой разговаривать невозможно. Ты всё знаешь, и ты пессимист, — не выдержал я.
— А ты знаешь, сколько мне лет? — Андрей грустно вздохнул.
— Кстати, а сколько? — меня это сразу заинтересовало.
— Уже больше трехсот. Опыт жизни неимоверный. Это у вас жизнь скоротечна: кто не успел, тот опоздал. А у нас… Как я в глаза буду смотреть своим товарищам, если я сам, если я не с ними. Мне, мне, мне…. У нас такое невозможно.
— А я больше тридцати, тебе бы и не дал, — изумился я, — ну максимум шестьдесят! Как при нашей с тобой первой встрече.
— Теперь и ты будешь таким, как мы. Без-смертным. — Подытожил Андрей.
— Угу. Если жив, останусь, — уточнил я.
— Это, кстати, одна из наших проблем. — Андрей сегодня сама грусть. — Умереть своей смертью. Всегда что-то случается неизбежное.
— Я же проскочил, и не раз, — почти похвастался я.
— У меня два сына не смогли проскочить, — воспоминания на секунду овладели Андреем. — И Артем не смог. Ты — уникум. Столько «чужих» завалить голыми руками. Любой «внешник» тебе бы обзавидовался. «Чужие»-солдаты — сильные бойцы.