Эпох скрещенье… Русская проза второй половины ХХ – начала ХХI в.

Под одной обложкой собраны статьи, посвященные русской прозе второй половины ХХ – первой четверти ХХI вв., написанные и публиковавшиеся в разное время. В чем же причина возвращения к пройденному, к той историко – литературной эпохе, которая многим представляется давно и окончательно завершившейся, торжественно отпетой и без траура захороненной? Перечитывая давние свои размышления в процессе подготовки университетского курса истории русской литературы второй половины ХХ – первой четверти ХХI веков, в поисках «нового гегемона» (В. Б. Шкловский), мы обнаружили неумолимость одного из ключевых законов литературного развития – закона непрерывности, который в последние десятилетия проявлялся в логике эпохального литературного диалога революционеров и эволюционистов (традиционалистов и постмодернистов).

Диалог

этот то восстанавливался в каких – то важных деталях, то сосредотачивался в зоне доминант… Разные логико – временные цепочки до сих пор создаются и разрушаются. Центральным литературным событиям большинством историков литературы признается знаменитая статья Абрама Терца (Андрея Синявского) о социалистическом реализме, завершавшаяся новой, как нынче принято говорить, альтернативной программой литературного развития. Это признание неизбежно повлекло за собой форматирование специального статуса «оттепельной прозы» при игнорировании того факта, что революционность быстро иссякнувшего литературно потока исчерпывалась новым, если судить по декларативной форме его самопрезентации, героем – идеалистом, представленным в «телеграфном» стиле создателями «молодежной прозы».

В эпоху второго, перестроечного пришествия «шестидесятников» их лидерство аргументировалось с помощью многочисленных ссылок на «оттепельный миф», отформатированный С. Н. Чуприниным в известном трехтомнике «Оттепель. 1953–1956. 1957–1959. 1960–1962. Страницы русской советской литературы», выходившем в московском издательстве «Советский рабочий» в 1889–1990 годах. Так общественно – политическая ситуация во второй раз выводила на первую линию литераторов – революционеров… Но и при мощной медийной поддержке «шестидесятники» не смогли долго удерживаться на «передовой». Постмодерное эхо новой эстетической концепции Абрама Терца прозвучало мощно и неотвратимо. Постмодернисты оказались сильнее, жизнеспособнее «шестидесятников», сумели в течение десятилетия реально оппонировать, как некогда принято было говорить, «кондовому» соцреализму. По сравнению со «звездными мальчиками», они более прагматично, успешно использовали инструменты организации литературного господства, которые были изобретены их «кондовыми» оппонентами: заказные литературно – критические сочинения, премиальный процесс, авторитет окололитературных структур и организаций. По сути, именно инструменты удержания литературного пространства являются самым серьезным доказательством идентичности двух литературных потоков, которые целенаправленно и настойчиво при полном отсутствии серьезных оснований многими историками литературы противопоставлялись.

Истинное противостояние велось совсем по иной линии, которую в 1946 году обозначило поколение фронтовиков. Роман В. П. Некрасова «В окопах Сталинграда», повесть В. Ф. Пановой «Спутники», рассказ А. Платонова «Возвращение», поэма А. Т. Твардовского «Дом у дороги»… Выраженную в эти текстах принципиально новую литературную позицию почувствовали и попытались немедленно остановить авторы Постановления ЦК ВКП(б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград» (август, 1946). Но разве остановишь глубинное течение жизни? Фронтовик Федор Абрамов, обладавший огромным мужеством и непримиримым характером, на три года опередив Абрама Терца, в 1954 году высказался открыто и однозначно, предсказав возвращение русской прозы в пространство великой литературной традиции. И не только обозначил новую генеральную линию литературного развития, но и попытался воплотить ее содержательно и технологически в романе «Братья и сестры» (1958), с которого и начиналась русская традиционная проза прошлого столетия, представленная мощнейшими литературными течениями: «прозой военной», «деревенской», «городской», «лагерной», «исторической». Именно традиционалисты в отрицании ортодоксальности соцреализма выработают эстетический иммунитет, который позволит новому литературному поколению преодолеть и «теорию бесконфликтности», и десятилетие постмодернизма, использовать технологические достижения последнего десятилетия для освоения огромного и невероятно сложного современного жизненного материала.

Именно традиционалисты создали почву для возникновения сегодняшнего литературного поколения, бесспорными лидерами которого стали «новые реалисты». Критикой они пока не прочитаны. Оправданием может служить незабытое есенинское «Лицом к лицу лица не увидать…». Наша аналитическая «проба» рассчитана на приближение к смысловой структуре ключевых литературных текстов, основана на использовании аналитических техник классического русского литературоведения, на стремлении к преодолению тенденциозности, каких – либо групповых предпочтений, мощнейшего аксиологического давления массмедиа, ангажированных современным издателем – «денежным мешком», как говаривал когда – то немодный ныне классик.

И последнее, наверное, главное: авторы хотели бы выразить бесконечную благодарность своим учителям – профессорам Санкт – Петербургского государственного университета и Российского государственного университета им. А. И. Герцена Александру Ивановичу Хватову, Леониду Федоровичу Ершову и первой читательнице этой книги – профессору Воронежского государственного университета Тамаре Александровне Никоновой.

Началом нового этапа в эволюции русской литературной традиции ХХ века принято считать «оттепельную эпоху», открытием которой провозглашается публикация с невероятной скоростью набиравшей популярность повесть И. Эренбурга «Оттепель» (1954). С этим историко – литературным стереотипом мириться трудно. Новые эпохи не возникают из туманной неопределенности однажды ранним утром по чьей – то доброй или недоброй воле. Почвой для «оттепельных» событий стали литературная ситуация первого послевоенного десятилетия, в основании которой публикация в 1946 году романа В. Некрасова «В окопах Сталинграда», повести В. Пановой «Спутники» и рассказа А. Платонова «Возвращение».

Начиналась новая литературная эпоха со знаменитого августовского Постановления ЦК ВКП(б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград». Центральными персонажами двухстраничного партийного документа стали А. А. Ахматова и М. М. Зощенко. Безусловно, навешанные авторами текста партийного постановления ярлыки во многом определили их писательские судьбы. Но, кроме того, постановление создавало идеологические основания для модернизации механизма административного управления литературными делами, который после войны утратил и мобильность, и адаптивность. Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть, как сработал старый репрессивный механизм, запущенный знаменитым Постановлением. В качестве примера используем творческую биографию одного из самых популярных советских сатириков М. М. Зощенко (1895–1958).

Сложившееся к началу нынешнего столетия представление о творческой индивидуальности писателя Михаила Зощенко зафиксировано в статье А. И. Павловского, написанной для академического биобиблиографического словаря «Русская литература ХХ века. Прозаики. Поэты. Драматурги» 1 . Статья имеет несколько смысловых узлов. Во – первых, авторитетный исследователь, замечательный знаток русской словесности первой половины прошлого столетия, исходил из убеждения, что литература была подлинным призванием блестящего офицера, героя Первой мировой войны Михаила Михайловича Зощенко, ставшего классиком отечественной юмористической и сатирической новеллистики. Второе, не менее значимое положение, связано с уверенностью профессора А. И. Павловского в том, что влияние «Серапионовых братьев», непримиримых противников филистерства и обывательщины, проповедующих аполитичность, на становление творческой индивидуальности сатирика, боровшегося «за гармоничного, сильного и красивого человека, пронизанного светлым мироощущением» (с. 55), было абсолютно закономерным и вполне плодотворным.

Кульминация статьи – описание драматического периода в творческой эволюции ортодоксального по взглядам писателя. Драма эта с особой силой разразилась именно после окончания войны, «когда сатира была объявлена явлением чуждым и ненужным в советском искусстве», как следствие Зощенко обвинили в «очернении действительности», в недопустимых тогда сомнениях «в достижении идеала» (с. 56). Но, подчиняясь жанру, только несколько абзацев Алексей Ильич Павловский посвящает ключевому факту послевоенной биографии М. М. Зощенко, под влиянием которого совместными, едино-направленными усилиями нескольких публичных персон был сформирован образ, уничтожающий гордого, талантливого, чуткого человека, образ, лишавший писателя возможности продолжать профессиональную деятельность.