Эпоха героев и перегретого пара
Шрифт:
Летательный аппарат повернул в сторону и вверх, самые оптимистичные на борту решили, что от монстра отвалилась важная часть; теперь он удирает к берегу. Самые смелые наивно попробовали выстрелить вслед, сильно задрав орудийный ствол. Наверное, очень рассмешили русских.
Потом в месте падения показался дым, и дымная полоса поплыла к линкору. Возможно, что-то двигалось под водой, а бурлящие газы над волнами и выглядели дымом. Надо полагать, непонятный снаряд развил куда меньшую скорость, нежели британский лидер. Увы, махину водоизмещением в добрый десяток тысяч тонн быстро не затормозить и не повернуть, это не бричка.
Дымный след врезался в борт, ударив под ватерлинию. «Эдинбург» утонул красивый и практически целый, быстро заполнившись водой через огромную брешь. Адмиралы вновь оказались в шлюпках, но на этот раз с переполненного линкора спаслось уже меньше людей.
Через полчаса паролёт вернулся, уже с напарником. Дубль прошёл менее успешно, один снаряд продымил мимо кормы, второй попал неудачно, не утопив корабль.
На четвёртом заходе адмирал Чивз, вступивший в командование эскадрой после гибели Старка и Битти от третьего налёта, хмуро покосился на обманчиво близкий крымский берег, не выдержал и дал команду на разворот. Паролёты пронеслись в вышине, но не сбросили смертоносный груз, продолжив кружить над конвоем, вселяя прямо-таки животный страх. Более всего пугает ощущение безысходности, когда видишь опасность и ничего не можешь поделать. В присутствии безжалостных монстров англичане и французы разделили чувства таракана, к которому стремительно приближается тапок и нет спасительной щели, чтобы укрыться от неминуемой гибели.
Пока разворачивался конвой, всячески пытаясь избежать весьма возможных при этом столкновений, западнее выдвинулся русский флот. Без единого выстрела они начали полуохват. Дюжина кораблей среднего размера, такие утром показательно утопили первые английские линкоры, соседствовали с целым роем малых кораблей.
— Какие будут приказания, сэр?
Загорелое от июльского перехода лицо адмирала окрасилось в пепельно-серый оттенок. Можно проявлять мужество перед лицом превосходящего врага, но махать дубинкой против пушечной батареи по меньшей мере безумно.
— Не стрелять.
Даже если удастся с помощью чуда и Божьей милости поразить два-три вражеских корабля, пароходофрегаты свяжут боем эскорт, канонерки тем временем опустят на дно суда с десантом. В Босфор не прорваться, разве что распустить эскадру и каждому спасаться самостийно, пытаясь укрыться в турецких портах или выбрасываясь на мель… Катастрофа и полный крах! Сбежавшие от канонерок не скроются от летающих бестий.
Поэтому сэр Чивз с некоторым даже облегчением увидел паровой катер с огромным белым полотнищем. Каковы бы ни были условия русских, следует принять любые, если они гарантируют жизнь.
Молодой и подчёркнуто вежливый офицер Черноморского флота отдал честь и зачитал ультиматум адмирала Нахимова: разоружить корабли и десант, после — валить на все четыре стороны миром. Чивз попробовал возразить, что старые времена миновали, теперь среди открытого моря орудийный ствол не отсоединить так легко как ранее, просто сняв цапфы со станка, не достаточно ли слова британского джентльмена, что более никогда… Он осёкся под ироничным взглядом офицера.
— Благодарю вас, сэр, за правильное понимание ситуации и готовность к сотрудничеству. Вывести из строя орудийные стволы технически возможно, чтобы отремонтировать оружие только в Британии. Я могу передать ваше согласие на высадку наблюдателей?
Адмирал тоскливо поднял голову, убедившись, что летун-убийца никуда не делся, кивнул головой и сквозь зубы процедил роковое «yes».
«Наблюдатели» без малейших церемоний оттеснили британских канониров, попросив очистить палубу. С истинно восточным варварством загнали деревянные пыжи в каналы стволов и дали залп.
Линкор окутался дымом. Выйдя на палубу и увидев результаты глумления, капитан и адмирал едва сдержали крик. Часть пушек раздуло и погнуло. У некоторых разорвало ствол, и он раскрылся зловещим бутоном. Корабль приобрёл мерзкое сходство с игрушкой, которой баловался очень шаловливый и жестокий ребёнок.
Русские не удовлетворились этим. За борт полетели замки орудий, боеприпасы и личное оружие, кроме офицерского. В Средиземном море гордые корабли Королевского флота не отобьются от пиратской шхуны!
Чрезвычайно потешно выглядела выгрузка бронированных локомотивов. Суда, оснащённые для их доставки, оборудованы были мощными кранами, способными выгрузить боевые машины на пирс. Сейчас они спускали их в море. Движение стрелы — и громкий всплеск возвещал об утоплении очередных тысяч фунтов стерлингов.
Насилие затянулось на добрые сутки, не прекращаясь день и ночь. Зато в Босфор конвой втянулся налегке, высоко неся грузовые марки над волнами. Только почему-то никого из офицеров это не обрадовало.
Пока англичане с французами занимались увлекательным делом «Прощай, оружие», в белой беседке, живописно увитой зеленью и уютно разместившейся между высокими скалами на южном крымском берегу, высокий немолодой мужчина пригласил спутницу глянуть в телескопическую трубу, обычно используемую для наблюдения за небесными светилами. Женщина со следами былой красоты на аристократическом лице приблизилась к треноге.
— Прошу простить, но зря ты мне не верила, дорогая, что война с Англией закончится столь быстро и комично. Джентльмены приехали в гости лишь для того, чтобы свалить железные игрушки около нашего берега.
— Не скрою, впечатлена. Ты умеешь заканчивать войны непередаваемым образом. Но как?
— В подробностях — сложно. Если кратко, нужно было подгадать, чтобы эскадра двинулась на нас в наилучший момент, когда флот достиг готовности, а с Урала перелетели паролёты, о которых на Запад ещё не просочились слухи. Потрачено до миллиона фунтов стерлингов, но полагаю, — тут несимметричное лицо князя Сан-Донато озарилось полуулыбкой. — Я рассчитываю, что мы не остались в накладе.
— Господи, до чего это странно! — воскликнула княгиня. — Я увидела самое необычное действо, срежиссированное близким мне человеком. Знаешь, порой не могу отделаться от ощущения, что происходящее не реально. Помнишь, ты рассказывал мне о графе Льве Николаевиче Толстом, штабс-капитане, который служил с тобой в турецкую компанию? Фельдмаршал тоже о нём вспоминал.
— Конечно. И что наш граф?
— Да вот, читала его повести «Детство» и «Отрочество». И с удивлением узнала, что он родился в сентябре 1828 года. Выходит, в ту войну он был сущим ребёнком. Я не успокоилась, навела справки — нет больше Львов Толстых.