Эпоха лишних смыслов
Шрифт:
– Тезка, слушай. – Мы снова уперлись в пробку, и Гамов дал задний ход на какой-то невероятной скорости. – Такое дело. Нужно в двадцать один сорок улететь в Лондон. У подруги инфаркт у отца. Мы едем, но боимся не успеть, даже если купим билеты и зарегистрируемся.
– Хотел новую книжку попросить вне очереди, но, похоже, неуместно. Так, слушай, перезвоню через минуту.
Вызов оборвался. Я ошарашенно смотрела на Гамова, который все так же спокойно вел на невероятной скорости машину.
– Тебя прав лишат. Камеры везде.
Мобильник ожил. Я провела пальцем по экрану и поняла, что руки дрожат.
– Ма-а-акс, а с чего ты вообще взял, что на пятничный рейс Москва – Лондон есть билеты?
– Тезка? – коротко отозвался Гамов.
– Пришлось ссадить двух особенно наглых туристов. Улетят на следующем. Диктуй мне имена, быстро, пока не раздумал.
Гамов выразительно кашлянул, и я засуетилась, вытаскивая паспорт из сумки.
– Здравствуйте. Оливия Розен, гражданка Соединенного Королевства.
На том конце присвистнули.
– Розен? Ладно, молчу, простите. Как пишется?
– Розен, – обреченно кивнула я.
– Значит, как слышится, так и пишется… А непростые у тебя подруги, Макс. Оливия, извините, даст бог, батюшка поправится.
Я снова кивнула – на этот раз в знак благодарности.
– Так, замечательно. Твое имя, Максим, я знаю наизусть. Приедете в Домик – встретят в лучшем виде. Будет девочка дежурить на входе, сейчас ее номер скину эсэмэской.
– Спасибо, Макс, я твой должник.
– Да… брось, – неуверенно отозвались на том конце провода. – Не будем считать, кто кому сколько должен.
Вызов снова оборвался.
Тупо глядя на экран, я наконец-то спросила:
– Что значит «твое имя я знаю»?
Мы как раз притормозили на светофоре. Гамов мягко улыбнулся и бросил взгляд на меня.
– Ради Оливии Розен рейс задерживать не будут. Ради Максима Гамова – да.
Я изо всех сил постаралась рассмеяться. Получилось только хриплое бульканье.
– Летишь со мной, значит? Паспорт, виза, разумеется?
Последняя фраза целиком сводилась совсем к другому вопросу. Я усиленно гнала прочь мысли об отце – и пока преуспевала.
– Двухгодичка. Я же люблю Лондон, Оливия.
Я вздрогнула. Мягкий, сияющий, чуть расслабился, поговорив с высокопоставленным приятелем.
– И паспорт с собой? У меня не было с собой паспорта, а у тебя – есть?
– Именно. В бардачке все документы. Не выкладываю никогда, вдруг захочется поужинать в Париже.
На меня повеяло безумствами подросткового возраста. Еще бы, границ внутри Евросоюза не предусмотрено вообще. Я скривилась – и наконец решила спросить, терять-то было нечего:
– А Рита?
– Что Рита? – Его тон похолодел на несколько градусов. – В полном здравии, покое, из аэропорта позвоню ей.
– Она твоя беременная жена.
Гамов резко, почти аварийно затормозил – я увидела, что мы у терминала, когда только успели? – и, повернувшись ко мне, спокойно отрезал:
– И сейчас это не твоя забота.
Глава 20
Я грязно выругалась, подпрыгивая на месте в давно забытом аэропорту давно забытого города. Пролетев через паспортный контроль за секунду, я вот уже минут пять наблюдала, как к единственной стойке тащится очередь из россиян. Гамов виновато покачал головой и махнул рукой в сторону выхода: беги, мол. Я стиснула зубы, мгновение порассматривала перспективу, потом углядела молоденького пограничника и, схватив его за рукав, начала трясти паспортом. Он, разумеется, шел открывать еще одну кабинку, но, не выдержав моего напора, сказал что-то в рацию, и через пару мгновений заработали все. Гамова вообще не мучили.
Мы, не сговариваясь, схватились за руки, и побежали по указателям искать кеб. К счастью, несмотря на позднее время, таковой присутствовал. Я достала телефон, продиктовала адрес и посулила пятьдесят фунтов сверху за быструю доставку. Водитель, пожилой интеллигентный англичанин, втопил похлеще Гамова, и мы снова пристегнулись. Я так и не убрала телефон и, завороженная, смотрела на чужие цифры, когда-то бывшие обыденностью и нормой.
– Хочешь, я позвоню? – мягко поинтересовался Гамов.
Я затрясла головой:
– Доедем быстрее.
Впрочем, телефон ожил сам собой. Я чуть его не уронила и почему-то только в это мгновение поняла, что Гамов до сих пор держит меня за руку.
– Давай сюда. – Он забрал айфон, провел пальцем по экрану – и тут же включил громкую связь.
– Лив, – проскрипела трубка отцовским голосом. – По четырехчасовому промежутку вижу, что хоть что-то заставило тебя вернуться домой.
Я вскинула глаза на Гамова и затряслась, заходила ходуном. Да как он смеет, старый…
Гамов, видимо, что-то на мне вычитал и, высвободившись, прижал палец к губам. Я замотала головой, хотела зашипеть в ответ, потом просто обхватила голову руками.
– Константин? – мягко спросил он. – Следует полагать, что с вами все в порядке?
Я немного оплыла и даже отвлеклась на мелькающие пейзажи. Давненько никто не решал моих проблем за меня.
– С кем имею честь? – характерно пролаял отец, и я с трудом подавила желание выругаться матом и выбросить телефон из окна.
– Максим Гамов, друг вашей дочери. Мы действительно в Лондоне и направляемся к вам. Оливия сейчас в дамской комнате.
– Константин Розен. Хорошие у моей дочери друзья. Значит, действительно в Лондоне?
– Да. – Гамов утвердительно кивнул и вообще держался молодцом, но мне откуда-то стало понятно, что не все так просто, как кажется на первый взгляд. Он старательно скрывал ярость, которой не было еще десять минут назад в чертовой очереди. Там была беспомощность. Тут – злость. Яркая, цветущая, выедающая глаза. Неужели из-за меня? Сердце слабо колыхнулось в груди.
– Хорошо, жду вас по адресу, который выслала моя супруга.