Эпоха мечей: Короли в изгнании. Времена не выбирают. Время жить, время умирать
Шрифт:
«Вот, елки зеленые, Содом и Гоморра!»
И ведь в империи этим действительно никого было не удивить. Он знал из самых достоверных источников, что и их с Максом отношения трактуются многими самым недвусмысленным образом.
«Ну и кто ты после это? Пассивный гомосексуалист или старый большевик? Суки!»
На Земле, в прошлой жизни – и в этой новой жизни, что начиналась сейчас, – порвал бы, как жучку, а там, тогда, жил себе и в ус не дул. Улыбался только над наивностью людей. И все. Вот какие удивительные вещи творит с нами бытие и как странно порой определяет оно наше бедное сознание. Да, в империи это все было нормально, но сейчас-то они были не в империи! И он мог сказать себе со всей определенностью: другие пусть делают, что хотят, и живут, как пожелают, а он так не может. Никому никогда не скажет – даже ей, но это его право – ревновать. Ревновать их и мучиться из-за своей собственной разделенности.
«Мое право! Как хочу, так и схожу с ума, а другие…»
Макс,
«Царь Иудейский! Вот ведь жуть какая. Узнал бы Берзин, что Византиец… А про меня что сказал бы? Одним словом, просвещенный абсолютизм».
Вика повернулась к нему лицом и улыбнулась сквозь струи падающей на нее воды. И у него перехватило дыхание. Как в первый раз. Да хоть в сотый раз! У него всегда будет перехватывать дыхание, когда она будет на него вот так смотреть и так улыбаться. И всё, что он думал, не стоит гроша ломаного. Дерьма кошачьего не стоит, потому что одна ее улыбка важнее всех его умствований и душевных терзаний. И если что-то все-таки изменилось («Я изменился, она изменилась, мы изменились, и мир вокруг нас тоже»), то изменения эти касались именно их двоих, их отношений, их общего Мы.
Его взгляд совершенно непроизвольно сместился вниз, скользнул по роскошной Викиной груди, по животу, по густым по имперской моде зарослям светлых, едва ли не седых, волос на лобке, и Виктор понял, что изменилось. Он поймал себя на том, как смотрит туда, и неожиданно все понял. У них будет ребенок. Мальчик.
«Зачали!» – подумал он потрясенно.
– Только не говори, что ты опять хочешь в постель! – не скрывая удовольствия, заявила Вика и выключила воду. – Через десять минут причаливаем, а я еще не одета.
– Одевайся, кто тебе мешает. – Виктор встал из кресла и покинул ванную. Ему тоже следовало одеться. Он прошел в спальню, открыл шкаф и бегло просмотрел свой жалкий гардероб. За час до отлета на «Чуу» они успели купить только самое необходимое. А переодеваться в аханские тряпки, как Макс, он не хотел, хотя их здесь было как раз много – старые запасы, прежние времена… Впрочем, Виктор никогда не был модником – ни здесь, ни там – и привередливым не был, ни в еде, ни в вещах. Так что ему хватило и того, что было. Джинсы, ботинки, рубашка – Что еще нужно нормальному человеку, чтобы прикрыть срам?
Пока он одевался, пока ждал неторопливо приводившую себя «в порядок» Вику, пока перебирались они на «Вашум», мысли его переключились с личных дел на дела общественные, так сказать. Вероятно, он просто пытался защититься от слишком сложных даже для него перипетий своей интимной жизни, точно так же как и от мыслей о предстоящем взломе печатей. А вот мысли о деле были, как ни крути, гораздо менее эмоционально остры. Дело, оно и есть дело. Эмоции тут только мешают. А подумать было о чем, путешествие на «Чуу» («Инспекция») подарило ему массу, скажем так, разнообразных впечатлений.
«Будем откровенны, – сказал он себе, по многолетней привычке выстраивая внутренний монолог как диалог. – Впечатляет! Одно слово, наши люди! Но с другой стороны… С другой стороны, тоже наши люди».
Увы, но это было правдой. Люди не меняются, и люди, которые – земляне, и все другие люди тоже. Такие уж мы создания. Разум делает нас такими или еще что, сути дела не меняет. И в добре, и в зле мы только то, что мы есть. Из того, что они уже знали и о чем узнали теперь благодаря Мешу, с очевидностью вырисовывалась вполне знакомая – и по земной истории и по истории Аханской империи – картина заговора внутри заговора. Банальная интрига, если честно, но что случилось, то и есть. Легион готовил переворот. Теперь в этом не могло быть никаких сомнений. Рекеша был прав, он действительно почувствовал опасность, но даже не представлял, какого масштаба достиг заговор Легиона. Еще пять, ну пусть десять лет – и было бы уже поздно. Никто и ничего не смог бы сделать с такой мощью, но главное, что в империи была бы уже создана полноценная пятая колонна, которая сделала бы любые попытки противодействия Легиону бессмысленными. Это был заговор. Настоящий – без дураков – заговор Легиона, и он провалился по чистой случайности. Во всяком случае, так это выглядело. Однако внутри этого заговора существовал другой заговор – заговор землян. Возможно, что существовал и еще один заговор. Имелись тут и там кое-какие нестыковки в общей схеме событий, как видел их Виктор, кое-какие намеки на неясные и непроясненные обстоятельства. Но все это лежало уже за пределами той информации, которой они располагали. Об этом можно было, конечно, думать; об этом можно было фантазировать сколько душе угодно, но спекулировать здесь было пока нечем.
«Быть может, позже, – подумал он. – Когда выяснится, какая мерзость лежит под этими гребаными печатями? Может быть».
А пока достоверно было известно только о заговоре землян. Чего хотели земляне? К чему стремились? Тут все было вполне ясно и очевидно. Земляне хотели не просто власти в Легионе и империи, они – во всяком случае, значительная их часть – хотели пристегнуть к империи свою родную планету. Возможно – и даже наверняка – одними из них двигали нормальные шкурные интересы. Земля – это ведь огромная сила. В умелых руках, разумеется. Другие хотели блага именно своей Земле, своему собственному роду людскому. Тоже легитимно. Возможны были и другие варианты, на это тоже как будто имелись намеки. Но в любом случае заговор землян имел место. И надо отдать землякам должное, легионеры-земляне действовали упорно, целенаправленно и с размахом. Базу на Марсе они заложили, например, еще в начале двадцатого века и затем постоянно ее расширяли и пополняли. Но и они не успели, как и весь Легион, в целом. Вероятно, что-то такое они почувствовали – недаром же в точке ожидания оказался «Шаис» с Камнями на борту – однако Черная Гора успела их упредить. Их всех. И теперь все это богатство перешло по наследству, так сказать, к ним четверым. А наследство было богатое. Тот еще рояль в кустах! В двадцатые годы – как раз тогда, когда они с Максом начинали на Земле свою новую жизнь – на Марсе было выкопано 187 километров одних только подземных галерей; достроены стапели для сборки тяжелых кораблей; смонтированы три автоматических завода и построен учебный центр, в котором можно было развернуть целую дивизию. С размахом действовали! И с каким размахом!
Виктор мысленно покачал головой, вспомнив все еще пустынные коридоры марсианской базы, транспортные галереи, грузовые лифты, энергоблоки, погружённые в недра Красной планеты на километровую глубину, бесконечные залы синтезаторов. Да, с размахом и воображением потрудились там наемники-земляне. А ведь это была только первая очередь. В трехстах километрах от стапелей уже были заложены – в пятидесятые годы, как можно было понять – второй сборочный комплекс, а еще севернее – и третий. Осмотрев их, Виктор пришел к выводу, что с наличными силами их можно было бы достроить за год-два. Другой разговор, надо ли? Ведь у них нет такого количества конструктивных элементов, чтобы загрузить работой целых три комплекса. Тем более через два года. За два года и на одном комплексе можно собрать все имеющиеся в запасе корабли. Если, конечно, постараться. Но, с другой стороны, если готовиться к большой войне… Да, в этом случае верфи пригодятся, но тогда только промышленность Земли способна была обеспечить необходимое число деталей и компонентов для сборки крейсеров, рейдеров и войсковых транспортов. Однако Виктор вполне представлял себе, что это значит – задействовать Землю. Прежде всего, ни один даже самый современный завод на Земле не был в состоянии произвести с ходу даже самый простой из конструктивных элементов того же «Шанса». Даже имея чертежи (которые у них были) и детальное описание технологических процессов (которое также имелось), запустить производство было невозможно. Сначала надо было перевести «тексты» на доступный язык, обучить инженеров и техников, а заодно и рабочих – куда без них? – и наконец, выпустить на земных заводах станки и машины, с помощью которых можно было бы сделать те «механизмы», которые и начнут производить требуемое. И это только крошечный пример из того списка проблем, которые им предстояло разрешить, если, конечно, они все же решат играть по-крупному.
«Но мы ведь уже решили, не так ли?»
Следовательно, в дело пойдут и добывающие комплексы в поясе астероидов, и база на Венере. Но все равно главным в этом случае окажется то, что они будут делать на Земле. Как ни крути, что ни предпринимай, а Земля – это ключ ко всему.
Виктор прикинул, не в первый раз, впрочем, и не в последний, вероятно, что можно и нужно сделать для развертывания полноценного флота и настоящей боеспособной армии, которые нужны будут не только для овладения империей, но и для противодействия экспансии ратай. Представил, и ему стало не по себе. Объем работы был огромен, а времени до ужаса мало. И в этом свете упавшие им в руки ресурсы богатством уже не казались. Потому что все опять-таки упиралось в Землю. Можно было, конечно, совершить пару рейдов в империю, на Ойг или еще куда – и они их непременно совершат, потому что деваться-то некуда – и привезти сюда еще пару-другую тысяч специалистов, и что-нибудь из техники украсть, но… Но в конечном счете и бойцов и технику придется создавать самим здесь, на Земле. И вот это будет труд так уж труд. Та еще работенка предстояла им в самом ближайшем будущем. Им четверым и всем остальным, кто волею судьбы и аханской истории оказался в их «тесном кругу».
Глава 8. Снятие печатей под гарантию
– Ну и как оно? – спросил Виктор, но Макс ничего не ответил, только покачал головой и показал рукой на дверь, типа «ваша очередь, дорогой товарищ». А у самого глаза совершенно сумасшедшие, то ли от того, что вспомнил, то ли от самой процедуры. Иди знай, каково это – снимать печати? Может быть… Но деваться уже было некуда, не Ди же перед собой посылать, в самом деле. И так уже вторым шел.
«Ну, с Богом!» – сказал он себе, взглянул быстро на Ди, окунулся на мгновение в пронизанный любовью свет ее огромных серых глаз и, ободряюще улыбнувшись, шагнул в дверь.