Эпоха мертвых. Дилогия
Шрифт:
Инструктор наклонился к женщине и подростку и неторопливо положил им лопатообразные ладони на вспотевшие шеи, под затылки. Даже видя лицо зомби в профиль, Хельмут не мог не заметить сумасшедшего блеска его глаз. Левый, во всяком случае, отсюда казался красной точкой. Эх, что же сейчас будет! Наверное, стукнет их головами или придумает что похуже. Хельмут решительно снял предохранитель большим пальцем.
Внезапно зомби выпрямился, а следом за ним встали и мальчишка с женщиной. Главарь, больше не глядя в их сторону, уверенным шагом пошел вниз по улице, вслед убежавшим противникам и прочь от Хельмута. Остальные зомби,
— Похоже на какой-то дикий обряд посвящения…
Хельмут чуть от неожиданности чуть не выстрелил — палец действительно дрогнул на спусковом крючке. Когда он повернулся к Бастиану, его лицо было так искажено от злости и испуга, что парень сразу же сделал два шага назад и поднял руки. Хельмут смягчился и лишь облегченно выдохнул.
— Не думал идти в разведчики?
— Такого мне в голову не приходило, — покачал кучерявой головой Бастиан. — Что мы теперь будем делать?
— Знаешь, я передумал насчет Сандры.
Эти слова вырвались совершенно неожиданно. Как будто занятый осмыслением увиденного разум на долю секунды ослабил контроль над подсознанием, и то хитро успело сделать свое дело. Да, мысль о том, что придется оставлять здесь тело варварски убитой девушки, фактически ребенка, никак не давала ему покоя. На душе скребли кошки, и с этим следовало что-то делать. Тем более, что включи Хельмут соображалку раньше, девочка была бы спасена.
— В моей машине имеется лопата, небольшая. Как положил ее в девяносто седьмом — зима была снежная — так и валяется. Так что за дело, сынок, проводим твою подругу по-людски.
Бастиан копал, как робот, не зная усталости. Они выбрали место во дворе трехэтажного дома, где ночевал Хельмут, на газончике за полосой кустов. Рыть глубоко не требовалось, метровой глубины хватило с лихвой.
Хельмут не мог сдержать дрожи, когда парень с нежностью поднял девушку на руки и понес к могиле. Он подарил ей прощальный поцелуй, и так же бережно уложил в яму. Хельмут боялся, что Бастиан не сможет закопать Сандру, и он бы, черт возьми, понял его — сам-то ведь так и не смог бросить горсть земли на большой бордовый гроб Агаты, самый дорогой в этом похоронном бюро, пропади оно пропадом. Но парень оказался сильнее. В нем имелся стержень, только что прошедший самое страшное испытание — испытание утратой.
Тихонько взвыла Берта, старая овчарка хорошо научилась чувствовать людей и пропускать их переживания через себя. Сейчас она оплакивала Сандру, на умных собачьих глазах выступили горькие слезы.
С каждым движением возлюбленная Бастиана все сильнее скрывалась под слоем темного и влажного грунта, и он не сводил глаз с ее лица, одновременно стараясь работать быстро, чтобы скорее прекратить все это. Хельмут понимал, что в сердце юнца свирепствует такая буря, что ураган Катрина рядом с ней не страшнее сквозняка, и потому стоял тихо, не мешал.
Метнув последнюю горсть и слегка утрамбовав получившийся холмик, Бастиан неожиданно завопил, что есть мочи, и полным отчаянной ярости броском отправил лопату в быстрый и недолгий полет, который в сопровождении боя стекла завершился в гостиной расположенной на первом этаже квартиры. Когда из легких вместе с криком вышел воздух, парень обессиленно сел, подтянул колени к груди и обхватил их худыми жилистыми руками.
— Моя жена умерла семь лет назад. Точно так же, быстро, внезапно… У нее что-то было с сердцем, но ни один плановый медосмотр ничего не выявил. Или просто плохо смотрели. И знаешь, это хорошо, что ни она, ни я ничего не знали. Она не мучилась долго, боль была столь острой, сколь короткой, а потом ей на смену пришло облегчение. Оно похоже на прохладную тень оазиса посреди раскаленной пустыни. Поверь мне, Бастиан, я знаю.
Пожалуй, это был первый раз за последние несколько лет, когда Хельмут говорил о таком с кем-либо. Он не знал, что его так роднило с Бастианом, но он явственно ощутил какую-то незримую связь, прочно связавшую старика и юнца полтора часа назад. Хельмут не хотел, чтобы его новый знакомый сломался.
Он подошел к Бастиану и подал ему руку. Парень поднял на него свои изумительно глубокие и выразительные глаза, сейчас исполненные тихой болью, и встал на ноги.
Что ж, наступило такое время, когда потеря близкого человека — норма, и к этому придется привыкать, это в мирное время люди могут всю жизнь убиваться после тяжелой утраты. Выживать вместе легче и приятнее, но вот умирать всегда приходится поодиночке. Пора бы всем это усвоить, иначе недолго осталось гуманоидам коптить небеса.
— Пойдем, перекусим, я знаю одно неплохое место неподалеку, — Хельмут хлопнул паренька по плечу.
— А потом?
— А потом мне будет нужна твоя помощь. Мы с тобой отправимся на разведку, в Хольцхайм.
— Что ж, едем, — кивнул Бастиан и утер слезы тыльной стороной ладони. — Только на эту улицу мы больше не вернемся. Никогда.
— Никогда. Новый дом теперь найти не проблема, весь рынок недвижимости Дюссельдорфа к нашим услугам, и никаких тебе риэлторов с их дурацкими задатками.
Фольксваген проехал сквозь арку и, аккуратно лавируя между разбросанными по улице телами, изредка с глухим хрустом проезжая по разбросанным конечностям мертвецов, покатил на север. Покидая казавшуюся такой милой улочку, Хельмут внутренне порадовался, что пообещал Бастиану никогда сюда больше не возвращаться.
Глава 11. Расправа
В кабинете генерала было прохладно — здесь работал кондиционер, уверенно разгоняющий затхлую духоту. Такая роскошь, как электричество, простым смертным была недоступна уже два с лишним дня. Но здесь, в правительственном бункере, упрятанном глубоко в скалу и оборудованном мегаваттными дизельными генераторами, света пока не жалели. Такие мыслишки, впрочем, проскальзывали в рядах командования, но в связи с планируемым скорым возвратом на поверхность было решено не экономить, чтобы не сбивать столку настроенных на решительный бой людей. Да и топлива пока хватало — только вчера разведывательный отряд раздобыл два бензовоза.
Сам генерал Уитмор восседал за огромным столом, облаченный в новенький комплект зеленой формы класса А. Это был сухощавый, плечистый и высокий человек, хорошенько закаленный жизнью. Виски его украшала благородная седина, говорившая о преклонном возрасте, но в голубых глазах по-прежнему бился яркий и холодный огонь, знакомый полковнику со времен далекой молодости — в конце концов, начинали вместе, в последний год вьетнамской войны, да и потом прошли немало.
— Ну что, Боб, — ухмыльнулся генерал, кивая приятелю на стул напротив. — Садись. Какой-то ты невеселый, что такое?