Эпоха перемен (рассказ свидетеля Великого Распада)
Шрифт:
Тут и Кролик не удержался: дважды проглотил слюну, закашлялся и сбился:
–Ах, да, не забудьте упомянуть, Фаина Ивановна, что в восьмидесятые годы Степан Иванович был послан нашей партией и правительством на Шри-Ланку, и в самые короткие сроки наладил поставки оттуда цейлонского чая. Я хотел сказать, шриланкийского.
–Не забуду, упомяну. Только…. У меня конъюнктивит. Боюсь, микробы выедят мне зрачок.
–Ничего, доктор Габов выпишет вам хороших глазных капель.
–Бесплатных капель нет. Их в списках не значится.
–Стыдитесь, доктор Габов!
–Фаина Ивановна наш старейший
–Неужели она не заслужила, чтобы мы бесплатно вылечили ей глаза?! – это накинулись на Габова все присутствовавшие врачи, среди которых не было ни одного, кто трепетно не любил бы милой Фаины Ивановны.
–Было б сказано, – вяло согласился Габов.
На этом пятиминутка закончилась. За окнами была сплошная снежная пелена.
«Ах, Фаина Ивановна, Фаина Ивановна! Как-то она пойдёт по такому бурану стучаться в семнадцать тысяч сердец?» – тревожно подумал я.
Впрочем, постойте, дайте-ка я расскажу вам про Фаину Ивановну.
Но прежде чем рассказать, как я познакомился с Фаиной Ивановной, надо рассказать, как я оказался в Макушино. А прежде чем рассказать, как я оказался в Макушино, надо рассказать … о всей моей жизни до этого.
Глава 2. Нападение орла и его последствия
В начале войны я младенцем был вывезен из Поволжья в Киргизию. Родителей забрали в Трудовую Армию, я остался на попечении дедушки и бабушки. Жили мы в землянке под скалой.
Однажды летом, когда бабушка пасла в горах баранов, а дедушка делал тайком ответвление арыка к нашему огороду, меня унёс горный орёл. Я взвыл от страха, дедушка услышал, тоже заорал и побежал за нами, подпрыгивая и отчаянно стараясь дотянуться до орла мотыгой. Я был тяжелёхонек, и орёл никак не мог набрать высоту. Орёл и дедушка выбивались из сил. Скорость бега дедушки снижалась пропорционально скорости полёта орла, поэтому дедушка не отставал. Но, теряя скорость, орёл терял и высоту. Наконец, дедушка дотянулся до него мотыгой, орёл клёкнул от боли, выронил меня и улетел.
Я ударился о землю, и тут со мной что-то случилось. Подбежал дедушка, и я увидел у него под пиджаком дряблое, бешено колотящееся сердце с неплотно закрывающимся митральным клапаном.
–Ты не убился? – закричал дедушка плачущим голосом.
–А ты, а ты… Съел абрикос, а мне не да-ал, – завыл я, заглядывая в его почти пустой желудок.
Вскоре нам пришлось тайно покинуть Киргизию. Проклятый орёл поселился на скале прямо над нашей землянкой и не отставал от меня. Ещё двенадцать раз я был объектом его покушений, и дедушка с бабушкой, подкупив местного коменданта и выправив какие нужно справки, ночью, когда все орлы спят, скрылись со мной в неизвестном направлении.
Всплыли мы на окраине Душанбе. Отца и мать я больше не увидел. Косточки их остались в фундаменте Норильского металлургического комбината, присвоенного в своё время двумя ловкими юношами, чьи имена слишком известны, чтобы их здесь называть.
Взрастал я, лелеемый дедушкой и бабушкой, и, окончив школу в 16 лет, естественно, стал хирургом, потому что мне не требовались ни рентген, ни УЗИ – мои глаза, благодаря орлу, заменяли мне все эти приспособления.
Пока я учился на хирурга в мединституте, дедушка с бабушкой до 76 лет работали в колхозе и одновременно выращивали в своём личном подсобном саду виноград, персики и чудесную хурму. Продавая их на рынке, они пересылали мне в институт все вырученные деньги. На всю жизнь сохранил я самую нежную любовь и благодарность к этим святым для меня старикам.
Надо ли говорить, что, получив диплом, я первым делом помчался обрадовать их. Со слезами на глазах рассматривали они мою красную корочку. Весь день мы праздновали, и предавались тихой радости. Вспоминали моих покойных родителей и строили планы дальнейшей счастливой жизни. Однако тою же ночью дедушка с бабушкой одновременно тихо скончались во сне, оставив меня одного одинёшенького.
Глава 3. Необычная операция и женитьба
Но в том же 1962 году из ближайшего к Душанбе кишлака привезли к нам в республиканскую клинику молодую женщину-узбечку. Следом за нею в чемодане, в операционную внесли две её ноги, только что отрезанные циркулярной пилой. Ноги были обложены укропом, и лавровым листом со льдом – об этом позаботился отец несчастной – философ и народный целитель, друг поэта Хамзы Ниязи.
Первым на всём белом свете делал я подобную операцию и мог бы прославиться на весь мир, как Кристиан Барнард 1 , но корреспондент, газеты «Советский Таджикистан», который должен был написать статью об этой операции, заблудился, и вместо больницы оказался в соседнем Афганистане. Там, быв укушен каракуртом, забыл, куда и зачем его посылали, перевалил хребты Гиндукуша, и убежал в Индию, где следы его навсегда затерялись. Два корреспондента из Москвы, командированные следом редакцией «Правды», – Косячков и Зильберштерн – тоже заблудились, также очутились в Афганистане и приняли там ислам.
1
Южно-Африканский хирург, сделавший первую в мире пересадку сердца
Операция длилась тридцать шесть часов и прошла удачно. Я соединил все сосуды, нервные пучки, и даже сформировал запасные пути иннервации, из нервов коленного сустава старого верблюда. Уже через две недели Зухра – так звали пострадавшую – достаточно быстро двигала ногами, а ещё через месяц, едва прихрамывая, переступила со мной порог ЗАГСА.
О, как счастлив был я с Зухрой в первые годы нашей совместной жизни. Правда иногда от неё уж чересчур сильно пахло лавровым листом и укропом, и тогда я благодарил её мудрого отца, за то, что не обложил её ноги чесноком и луком.
Спустя месяц после свадьбы я заметил в животике Зухры двух головастиков и сообщил ей об этом:
–Дорогая, у нас будет ребёнок. Вернее, два ребёнка – мальчики.
Зухра заплакала от счастья. Могла ли она помыслить в тот страшный миг, когда осталась без обеих ног, что через год при ней будут не только её сильные, добротные ножки, но вдобавок муж и два чудесных мальчугана. Я хотел назвать сыновей одного в честь деда Готлибом, а второго в честь отца Герхардом. Услышав такие имена, Зухра расплакалась. Она с детства мечтала о Фархаде и Меджнуне. Я уступил.