Эпоха Пятизонья
Шрифт:
Второй сержант испугался. Он не имел представления о самбо, а после виртуозного Костиного броска ножка от стула показалась сержанту никудышным оружием. Правда, на левой руке у него был «пермендюр», но в помещении им можно было пользоваться разве что как дубиной, поэтому, когда он выстрелил, не успев даже приподнять оружие, лестничную клетку моментально заволокло дымом. Грохот возник такой, словно рядом с Манхэттеном рухнула статуя Свободы. Костя не стал искушать судьбу и с
В тот момент, когда он приземлился в подвале, зазвонил телефон. Костя покрутил головой, ища трубку, и понял, что звонок звучит у него в ухе.
– Алло! Алло! – сердито произнес генерал Берлинский. – Костя! Ты меня слышишь? Алло!
– Слышу, – ответил Костя.
– Слава богу! – запричитал генерал, совсем как баба на базаре. – Слава богу, ты жив!
– Вы же меня похоронили, – напомнил Костя, впрочем не держа камня за пазухой.
– Только без обид, – сказал как ни в чем не бывало генерал. – Нам нужно было спровоцировать противника.
– Считайте, что вы его спровоцировали.
– В смысле? – напрягся генерал Берлинский.
– Зона пуста!
– Как пуста?! – удивился генерал.
– Нет здесь никого!
– А ты уверен? – осторожно спросил генерал.
Видать, услышанное плохо укладывалось у него в голове. Если Кремлевская Зона пуста, то с кем воевать? Костя вспомнил о странном сне и замялся:
– Не очень.
– В смысле?
– В смысле идея есть, но она слишком чудовищная, чтобы ее понять.
– Выкладывай, сынок, я и не такое слышал, – заверил его генерал таким серьезным тоном, что Костя едва не поперхнулся в трубку.
– Думаю, они прячутся.
– Где?.. Под землей? – опять удивился генерал. – Мы смотрим из космоса – ничего не видно.
– В разных временах.
– Как это?.. – нервно переспросил генерал.
– Ну, склад у них есть в прошлом, точнее, в семнадцатом веке.
Трубка долго молчала. Потом генерал осторожно спросил:
– А ты не того, сынок?.. Не загибаешь? Не обкурился?
– Не того, товарищ генерал, и не загибаю, и не обкурился. Я только хочу напомнить, что у меня еще полтора дня.
– Считай, что один, – быстро отреагировал генерал.
Должно быть, эта фраза засела у него в голове в качестве последнего приказа, и баста! Как с ним работать?! – в отчаянии подумал Костя.
– Полтора! Вы же обещали!
– Обстоятельства изменились… На меня давят… ты даже не представляешь как!
Это была отговорка – Костя сразу понял, просто генералу надоело ждать. Да и полдня, в его представлении, были чепухой. Что за это время можно сделать? Разве что напиться и удавиться?
– Я могу не успеть, – сказал он. – Я и сам еще не все понял. Надо этот самый вход найти.
– А поздно не будет?
– Не будет, – дерзко ответил Костя, которому уже надоело пререкаться с генералом. Связь, как всегда, могла оборваться в любой момент.
– Добро. Жду до двенадцати ночи следующего дня. Я на тебя по-прежнему рассчитываю.
– Спасибо, – поблагодарил Костя. – У меня по-прежнему полтора дня!
– Ладно-ладно, действуй, – согласился генерал.
Хорошо вам, подумал Костя. А как действовать? Как? Он начал тяжело думать и… проснулся. Перед ним стояли майор Базлов и Серега Гнездилов в синей майке. Костя перевел взгляд на Ивановскую площадь, ожидая увидеть там строй универсальных солдат, то бишь «богомолов», разыскивающих дезертира, то бишь его, Костю Сабурова, но, увы, Ивановская площадь была по-прежнему пуста, только над Арсеналом одиноко и потерянно летал «протеиновый матрикс». Должно быть, заблудился во времени, решил Костя. Ну и бог с ним.
– Привет! – сказал майор своим сухим баритоном, словно они и не расставались. – Дай пожрать…
Костя так на них посмотрел, что они отступили на два шага, и только тогда он понял, что солнце светит вовсю, что наступил новый день и что пошли вторые сутки его пребывания в Кремлевской Зоне. А значит, она цела и никакой ядерной атаки не произошло. Молодец генерал Берлинский! Держит слово. Настоящий мужик, только от этого не легче, а может, даже и страшнее. Может, лучше, если бы площадь была полна здешнего люда, тогда все было бы ясно и понятно. А так – где их искать?
– Иди ты знаешь куда! – ответил он майору.
– Ты что, обиделся? – осведомился Базлов, хотя на лице у него не было и следа раскаяния.
– Если бы у меня был «пермендюр», – сказал Костя, – я разнес бы это осиное гнездо еще вчера.
Он думал о «жабаке» в Арсенале, который пожирал человечину, от одного этого можно было сойти с ума.
– Дай пожрать, будь другом, – слезно попросил Серега Гнездилов, выглядывая из-за спины майора.
Его белобрысые ресницы выглядели особенно печально.
– Знаю я вас, опохмелиться хотите, – смилостивился Костя, доставая хабар-кормилец.
– Есть малость… – осмелел Серега Гнездилов. – Ты не думай, я ведь настоящий. Я человек. Это Кирилл Васильевич у нас «фракталом» заделался. А я нет, я настоящий. Его когда копировали, меня в подвал бросили. Молод я еще. Я по привычке Кирюху и слушался. Мне пиво положено… – не очень уверенно добавил он, следя голодными глазами за каждым движением Кости.