Эпоха Пятизонья
Шрифт:
На шум подтянулась сонная бригада. Глядя, как улепетывает ненавистный бригадир, некоторые отпускали шуточки типа:
– Вот и на нашей улице праздник…
– Хи-хи… вот придурок!
– Отольются крокодилу наши слезы…
Но большинство «богомолов» молчали, потому что отлично понимали: после развлечения Хамзя отыграется на всех. Молчал Амтант, молчал и Гиренча, который, позевывая, явился позднее всех. Все они уже потеряли свои плоские каски типа чуча и выглядели ободранными и крайне усталыми.
Зрители разделились на два лагеря: большая часть болела за Лопухина и считала количество ударов, которыми он наградил Хамзю, другая если и болела за Хамзю, то скрывала свои чувства под репликами:
– Не так,
Уже стали заключаться пари, суть которых сводилась к тому, сколько ударов за пробег в одну сторону может нанести разъяренный конюх. Уже стали проигрываться завтраки и обеды, когда на шум и гам явился капитан Бухойф и выяснилось, что причиной гнева конюха Лопухина послужил не факт разбитого окна, в конце концов, черт с ним, а съеденная горчица. Лопухин поднял чудом уцелевшую банку и стал предъявлять ее в качестве главной улики и лишь для пущей важности показывал на окно дворца.
К чести капитана, тот быстро разобрался в сути конфликта, вытащил из кармана пять рублей серебром и сунул Лопухину:
– Это компенсация за разбитое окно, еду и ваш иностранный деликатес. Немецкий, говорите? – Капитан Бухойф хмыкнул.
Этим он хотел показать, что знает истинный источник происхождения горчицы. Так по крайней мере показалось Косте.
– Так-х-х-х… – хотел что-то возразить запыхавшийся конюх, но сумма компенсации оказалась столь значительной, что перевесила все его сомнения.
Капитан Бухойф смело предположил, что конюх украл горчицу у кого-то из бригады, которая в свою очередь украла ее где-то в Кремле. Но разбираться капитан не собирался. У него осталось совсем мало времени.
– Ладно… – ответствовал Лопухин, все еще воинственно помахивая оглоблей и косясь на старшего сержанта. – Вы уж на меня не серчайте, если что не так, мы люди божьи, справедливость понимаем, поэтому спасибо большое, не обессудьте, если чего… – поклонился и ушел запрягать Серко.
Старший сержант Хамзя виновато переминался с ноги на ногу. Капитан Бухойф погрозил ему пальцем, мол, главное – работа, а не еда, и с аборигенами ссориться не надо. Хамзя вздохнул с облегчением. Командир был суров, но справедлив.
Капитан скомандовал:
– Кругом! Шагом марш!
Хамзя понимающе заулыбался и, прихрамывая, побежал с сержантами догонять уходившую бригаду.
Костя, который рискнул «надеть» шлем, с помощью усилителя звука «нетопырь» хорошо услышал реплику, брошенную капитаном в сердцах:
– Была бы моя воля, я бы вас всех разобрал на запчасти!
* * *
– Дуся, Дуся, Дуся… кыс-кыс-кыс… – звала Верка, придерживая косу, которая ей мешала.
Костя оглянулся и рассерженно зашипел:
– Уходим, уходим…
– Я не могу ее бросить… – Верка так посмотрела на него своими голубыми глазами, что у него сжалось сердце.
Теперь он был в ответе за нее, за кошку-дуру и Гнездилова. Майор Базлов почему-то не входил в сферу его опеки, наверное, потому что демонстрировал мужественность и потому что у него был сухой баритон, не предполагающий слабостей.
Вот же дура, беззлобно подумал Костя, но ничего добавить не мог. Ему снова пришлось тащить – на этот раз Серегу Гнездилова. Благо тот был легким, хотя и костлявым. Олег Базлов, хищно улыбаясь, замыкал отряд. У него за поясом торчал огромный «пернач», и вид у майора был очень деловым, словно у него существовал свой план, который исполнялся в точности. Что же он затеял? – гадал Костя, надеюсь, ничего дурного?
Подвода громыхала где-то впереди. За ней тащилась бригада «богомолов». Сержанты подгоняли их дубинками-электрошокерами, впрочем не пуская их в ход, а только вертя и угрожая. «Богомолы» двигались, как стадо овец. Следом за ними стелились селедочные головы и хвосты. Все остальное «богомолы» съедали вчистую.
Верку Костя взял с собой по одной-единственной причине: Хамзя мог вернуться и отплатить Лопухиным черной монетой вопреки приказам капитана Бухойфа. А что у них у всех на уме, одному богу известно. Может, и капитан только делал вид, что он за справедливость, а в глубине души презирает человечество из прошлого, будущего и настоящего? Может, над ним тоже командиры стоят и накручивают ему мозги?
Проникся Костя заботой и сам себе был не рад. Выйдем из Потешного дворца, я ее отправлю в Царев-Борис дворец, решил он вначале. Однако, когда они покидали двор, прячась по закоулкам и за кривыми заборами, как-то само собой получилось, что они миновали и Царев-Борис дворец, и пустые торговые ряды, и даже конюшни с плоскими крышами, а Верка знай себе все шла и шла с ними, держа кошку Дуську на руках. Должно быть, виной всему был шлем-самосборка, который Костя был вынужден активизировать, чтобы правильно ориентироваться в окружающей обстановке. Пару раз она даже ойкнула от испуга, когда оглядывалась на Костю, а потом, похоже, даже впала в ступор. Что она думала о нем, Костя так и не понял. Должно быть, что он – страшно важная личность, иначе ее голубые глаза не были бы такими изумленными.
Все попытки прогнать ее ни к чему не приводили. Она на мгновение замирала, на ее дивные глаза наворачивались слезы. Костя скрепя сердце отворачивался. Так оно и тянулось. Успокаивало одно то, что скрип тяжело груженной телеги впереди никуда не исчезал.
Как ее возьмешь с собой в настоящее?! – ломал себе голову Костя со странным чувством, от которого захватывало дыхание. Еще бы! Девушка из прошлого! Приодеть, приобуть. Вместо лаптей – туфли на шпильке, вместо сарафана – модную кофточку от Марфина, ну и джинсы, конечно. С такой и на корпоративной вечеринке не стыдно появиться, и в ресторан можно завалиться, правда, в языке, естественно, придется натаскать. Волосы оставим прежние. А то мне все эти пергидролевые блондинки страшно надоели. Хотя она вначале любого трамвая пугаться будет, не говоря уже о пылесосе или автомобиле. А с другой стороны, обуздывал Костя свои фантазии, не все так просто. А регистрация? А документы? А работа? Как все властям объяснить? Мол, привел девушку из прошлого! Да они все чокнутся и не поверят. Начнут следствие. Кто? Откуда? Придется сразу на ней жениться, а то выселят на сто первый километр. Эти неразрешимые вопросы периодически возникали перед ним, как Монблан перед альпинистом. Жениться Костя категорически не хотел. Страшно было. Не входило пока что это в его планы. Тащить девушку из прошлого в будущее теперь казалось ему верхом глупости. Еще неизвестно, состоится ли переход, может, она стареть начнет на глазах, а может, сразу помрет. Кто его знает? – мрачнея, думал он. Брать ее с собой нельзя, хотя она мне и очень нравится. И вообще, кажется, я запутался в чувствах. Мне так же нравится и Лера. А с ней что делать? В конце концов, Веру всему можно обучить, а к городу она привыкнет. Но Лера? – вернулся он к старому вопросу. Заплутав в своих мыслях, как в трех соснах, он решил: пусть что будет, то и будет, куда кривая вывезет.
«Анцитаур» молчал, индикатор опасности – подавно, в общем, все как обычно, за маленьким исключением – шли они за «богомолами» туда, где редко кто из простых смертных бывал. А если и бывал, то, судя по всему, возвращался со сдвинутой психикой. Что же там такое? – гадал Костя, придерживая Гнездилова на плече, как мешок с мукой. Несколько раз Костя вопросительно поглядывал на Базлова, но, казалось, майора ровным счетом ничего не заботило, а предстоящая вылазка в неизвестность была всего лишь очередным приключением. Странно, думал Костя, совсем недавно он и слушать не хотел о прошлом, а теперь чуть ли не бегом туда. Он даже позавидовал выдержке майора. У него самого зубы ныли, как перед экзаменами, а тут еще Гнездилов ворочался, стонал и норовил исторгнуть содержимое желудка.