Эпоха Воюющих провинций

Вязовский Алексей

Выйдя на поверхность в заросшем кустарником овраге, синоби быстро скидывает с себя черную куртку уваги, кольчугу мелкого плетения, пояс со множеством крючков и кармашков додзимэ, дальше на землю отправляются специальные брюки (игабакама), ручные накладки-перчатки тэкко, ножные обмотки асимаки, мягкие тапочки-носки — и наконец маска дзукини. Если бы кто-то мог в этот момент наблюдать за голым человеком, то он увидел бы ничем не примечательного японца средней субтильности. Единственное, что бросалось в глаза, — перевитое мускулами худощавое тело и черные кустистые брови.

В руках синоби появляется плетенный из коры рюкзак прямоугольной формы, и из него мужчина достает традиционную одежду крестьянина — соломенные сандалии, набедренную повязку фундоси, хлопчатобумажные шаровары и короткую серую куртку с поясом в виде платка фуросики.

Через минуту ниндзя было не узнать. В овраге стоял обычный сельский житель. Осталось

сложить в рюкзак черный костюм с кольчугой, короткий меч сантиметров сорока с квадратной гардой, маленький серп на длинной цепи, несколько сюрикэнов [63] в форме пятиконечных звезд, наконец, кошачьи лапы нэкодэ — и можно идти.

63

Метательное оружие скрытого ношения.

Переодетый синоби быстро выходит на центральную улицу Киото, вливается в толпу таких же крестьян, торговцев и ронинов, после чего делает несколько кругов по перпендикулярным аллеям, проверяя, есть ли слежка. Не обнаружив постороннего внимания, мужчина входит во второстепенную харчевню, просит служанку подать суп мисо и лапшу. Ест, пьет зеленый чай, после чего просит подать письменные принадлежности. Быстро набрасывает письмо, запечатывает большим пальцем правой руки и после еды заносит послание в миссию португальских негоциантов, что находится в переулке Исибэ-кодзи.

Глава 4

РОМАН В ПИСЬМАХ

Небо молчит — за него говорят люди.

Японская пословица

Засыпаю под кваканье лягушек, просыпаюсь под их же брачные песни. Да что же это за такой японский будильник? Я понимаю, когда в походе были, шли мимо заливных полей — сам бог велел их кваканье слушать. А сейчас? Замок Эдо, монументальное сооружение, шикарные покои, достойные императора, с белоснежными татами, лаковой мебелью, расписными сёдзи и ширмами — и на тебе, я должен просыпаться под крики этих жаб. Выбираюсь из футона, выглядываю в окно.

Ага, вон они где угнездились. В замковом рву. Оттуда небось и москиты летят. Если бы слуги вечером не зажгли жаровни с благовониями — мошкара меня живьем съела бы. Одеваюсь, умываюсь, завтракаю и спускаюсь вниз, в приемный зал.

Несмотря на раннее утро, там меня уже ждет куча народу. Вижу военачальников, мацукэ, секретаря Сабуро и еще с десяток малознакомых людей. Наверное, местные. Захват Эдо прошел быстро, но сумбурно. В какой-то момент я даже потерял контроль за ситуацией. Гвардейцы Абэ стремительным наскоком овладели мостами в городе и вышли к воротам замка. Там уже вовсю рубились мои диверсанты-ронины. Им удалось открыть одну створку, и тут охрана на стенах подняла тревогу. Пришлось отбиваться от превосходящих сил гарнизонных самураев. Погибли почти все ронины (оставшихся в живых я щедро наградил и назначил на командные должности в армии), однако воинам ордена Яцуфусы удалось зацепиться за ворота. После чего подошли основные силы генерала Симодзумо Хиро, и крепость была взята. Не сразу, конечно. Все утро шли отдельные стычки как в самом городе, так и в замке, где в донжоне засели остатки огигаяцу. Мне сначала предложили их поджечь, но было обидно рушить красивую башню, и я дал слово отпустить осажденных.

Сам Нориката Огигаяцу был холост и бездетен (говорили, что и бесплоден тоже!), поэтому мне не пришлось принимать тяжелых решений о казни его семьи или сторонников. Те, кто хотел уехать, сделали это в течение дня. Остальные погибли еще раньше, во время битвы при Хиросиме. Все, что мне оставалось, — это дать команду сменить охрану пограничных фортов и застав, поставить своих людей на руководящие посты в администрации города и провинции, а также провести инвентаризацию трофеев (патрулирование Эдо и комендантский час, который тут оказался в новинку, само собой).

А трофеев оказалось много. Во-первых, вся казна дайме. Больше ста тысяч коку в золотых монетах, векселях и храмовых ассигнациях. Во-вторых, разведывательная информация. Нашлись подробные карты земель Ходзе, Такэды, Яманоути и Сатакэ с указанием количества войск, планов по боевому развертыванию. Особенный интерес представляла переписка Норикаты с Уджиятсу, Сингэном и другими дайме. Ее я тут же отдал Мураками для анализа и систематизации. С большим интересом выборочно прочитал архив Огигаяцу. Чего тут только не было. Отчеты разведчиков (по ним можно будет вычислить шпионов в моих землях), экономические расчеты по провинциям, досье на высокопоставленных персон. Нашел папочку и на себя. Молод, порывист, хороший мечник, души не чает в жене и ребенке, почтителен с отцом и дядей, покровительствует брату. После ухода в монастырь матери отношений с нею не поддерживает, находится под сильным влиянием тестя.

А отец

моей жены Ёсиацу Сатакэ, оказывается, ой как непрост. Влияет на меня… Еще бы понять как. Вчера пришли новости, что тесть объявил войну Ходзе. А сегодня мне приносят письмо — Ёсиацу со свитой срочно выехал в Эдо. Жди и встречай родственников, зятек.

Писем вообще последнее время приходит куча. Во-первых, от японских дайме. Крупные князья, естественно, проигнорировали мою Клятву. Зато от мелких — отбоя нет. Послания аристократии можно условно разделить на три типа. Проклятия на мою голову (большинство). Осторожный интерес, вопросы, пожелания наладить постоянную переписку и даже дипотношения (с десяток, всем ответил). И наконец, три письма, которые меня порадовали от души. Вернее, даже четыре, но про последнее расскажу отдельно. Первое письмо — от настоятеля киотского храма Тайсэкидзи Набы Санэнаги. Предлагает помощь в агитации среди синтоистского священства. Вывесил мою прокламацию перед своим храмом, готов посодействовать финансово и идейно. Долго распинался, как здорово ложится моя концепция реставрации власти императора в синтоизм с его легендой об императоре Дзимму — праправнуке богини солнца Аматэрасу. Вертикаль власти получалась весьма стройной. Землей и людьми правят боги, делегируя свою власть японским царям. Не китайским! Это важно. Всю историю Япония постоянно что-то заимствует из Поднебесной. Буддизм, конфуцианство, бумагу, шелк, иероглифы… список можно продолжать и продолжать. Японская элита на Китай постоянно смотрит как на образец во всем — от чернения зубов и выбеливания лица (хорошо маскирует следы от кариеса и сифилиса) до медицины и военной стратегии (трактаты какого-нибудь Сунь-Цзы — местный бестселлер, имеется в библиотеке любого дайме). В общем, Наба был эдакий мягкий националист (не изоляционист!), и с ним можно было иметь дело. Тем более что мне был необходим кто-то из местных вменяемых попов, чтобы привести ситуацию с религией в Японии в порядок. Честно сказать, местный синкретизм (молимся и Будде, и Аматэрасу, медитируем в Пустоту и на Белый Лотос) меня порядком достал. Ну нельзя быть такими всеядными! Не тот век еще для религиозного либерализма. Рановато разрешать народу молиться любому пню. Мощный культ императора, божественного потомка Аматэрасу, — вот что нужно рядовым японцам! А все остальное идет лесом. Собственно, в таком духе у нас и завязалась переписка с Санэнагой.

Второе письмо пришло от моего потенциального союзника, правда, географически весьма отдаленного, могущественного правителя княжества Сацума — Симадзу Такахисы. Дайме клана Симадзу был фактически повелителем целого острова Кюсю. Более того, последние полвека Кюсю здорово христианизировался, и Такахиса, сам христианин, даже посылал своих сыновей учиться в Рим. Там самураи приняли сан и стали первыми японскими священниками в истории католицизма. Дайме предлагал мне дружбу, торговое соглашение и, что еще важнее, помощь в поставках современного вооружения. Видимо, иезуиты уже успели отослать ему голубя с кратким изложением наших переговоров. Идею с возвратом власти императору Такахиса поддерживал обеими руками, видимо, надеясь отсидеться на своем острове. Либо проимператорские силы возьмут верх, либо регенты скрутят наглого Сатоми, а там, глядишь, как в анекдоте про Ходжу Насреддина: или ишак умрет, или падишах. Насколько я помнил из истории, отсидеться у Такахисы не вышло. После того как к власти окончательно пришел Тоётоми Хидэёси и вынес всех на Хонсю — следующим ходом бывший генерал Оды Набунаги устроил вторжение стопятидесятитысячной армии на Кюсю. Это стало началом конца независимости клана Симадзу.

По здравом размышлении я принял предложение о союзе. Дело было даже не в порохе и не в огнестрельном оружии, которое мне, разумеется, было нужно. Кюсю — важный форпост на пути к Китаю. Еще не завоеван крупный японский остров Окинава (тот самый, где спустя четыреста с лишним лет американцы устроят свою военно-морскую базу). Сейчас на острове существует относительно независимое государство Рюкю во главе с королем Сё Хаси. Рюкю активно торгует со всеми близлежащими странами — корабли королевства свободно заходят в порты Китая, Японии, Кореи, Вьетнама, Сиама, Малакки, Суматры, Борнео… Кстати, Сё Хаси имеет титул вана, пожалованный ему императором Китая, как говорится, за вклад в дело развития двусторонних взаимоотношений. А на самом деле за то, что, во-первых, не позволяет вако устраивать базы на Окинаве, а во-вторых, платит Китаю дань. Вектор внешней экспансии Японии после объединения страны под властью императора мне был очевиден. Империя Мин под натиском маньчжуров вот-вот падет. Следуя мудрому афоризму Ницше «Падающего — толкни», Япония вполне может успешно захватить все земли, начиная от Тайваня, вплоть до Пхеньяна. Планы захвата Кореи мне не казались циничными или наполеоновскими. Ведь если посмотреть историю, то станет понятно, что Корея всегда была эдакой азиатской Польшей. Недогосударством, постоянно теряющим свою независимость.