Эпос хищника. Сборник
Шрифт:
– Йо-о-ханный… - крякнул Вадим Петрович, отшвырнул "Щетиновскую звезду" и вновь распахнул томик Даля.
– "ПОИЗРЕБЯЧИЛСЯ - старикъ, ужь и не помнитъ ничего".
Остро заныла печень. Вадим Петрович смахнул на пол все, что было на столе. Глухо брякнул поднос. Рассыпчато прозвенел бокал. Да черт бы вас всех, подумал Вадим Петрович и стукнул кулаком.
– Элла! Маленькую!
В кабинет заглянула испуганная Эллочка.
– Вадим Петрович, но вам же…
– Делай что я сказал!
– Вадим Петрович… - В голосе Эллочки были слезы.
– Неси!
– рявкнул Вадим Петрович.
Через минуту
– У аппарата.
– Это Цуцыков!
– выпалила трубка.
– У нас все готово. Отличное название!
– Ну?
– Масло "Афродита"!
– Кто такая?
– Древняя богиня. До Христа жила.
– Не надо древнюю, масло новое, свежее.
– Ну, она симпатяга такая, голая, фигуристая… - Цуцыков был обескуражен.
– А масло при чем?
– Согласен. Есть еще варианты! "Аннушка". "Маруся". "Женечка". "Сашенька".
– Вот педик, - поморщился Вадим Петрович.
– Ну сколько раз повторять? Четыре миллиона евро! Небывалое, оху…тельное масло! Еще есть варианты?
– Ну… Масло "Носорог".
– Не понял?
– "Носорог". Почему-то вдруг. Ну, это уже так… Напоследок уже, устали, наверно.
– А я при чем?!
– Сами ж говорили: не стесняйся, хватай безумные идеи…
– Безумные! А не дебильные! Разница есть?!
– Извините. Больше не повторится.
– Это все?
– Нет, еще есть. "Маслоежка".
– Масло "Маслоежка"?
– Вариант: масло "Гладкая жизнь".
Вадим Петрович вздохнул и покрутил пустую стопку.
– Вы там совсем уже устали, или ты трахнутый на всю голову?
– Ну, есть конфеты "Сладкая жизнь", ну а тут мы подумали, что масло… Ну, в общем, пока все. Вариантов нет. Ничего не подходит?
– Приезжай в офис, - сказал Вадим Петрович.
– Будет мозговой штурм.
Вадим Петрович отложил трубку и покатал стопку по столу.
– Элла! Вызови всех в офис. Скворцова. С женой! И этого, чернявого… И… - Стопка выскользнула из-под руки, упала на пол и кратко щелкнула.
– Да черт с ними со всеми!!! Никого не зови!!! Бутылку водки и пожрать!! Курицу!! Свинину!!! Сало!! С перцем!! В кабак! Гори оно все…
– Вася-йо, ты меня уважаешь-на?
– спрашивал Вадим Петрович, наклоняясь через дощатый столик к самому лицу Цуцыкова, чтобы перекричать оркестр.
– Ув-важаю, Вам-Прович.
– отвечал грустнеющий Цуцыков.
– Тридцать лет назад все пацаны Щетиновки знали, кто такой Вадик Сметана! Понял-на? Уважали!
– Угу… - кивал Цуцыков, - А может, и назвать "Фольксбуттер"?
– Да погоди, Вася-йо, - морщился Вадим Петрович и тряс его за плечо.
– Все знали Вадика Сметану! И в Королях знали! Боялись! И в Самаре слышали-на!
– Угу… - кивал Цуцыков.
– А может переоборудовать цеха на сметану?
– Мать!
– стучал кулаком Вадим Петрович.
– Вася, пойми! А потом - перестройка! В Москве знали меня! По всей стране знали, суки, кто такой Сметана!!! Сметане все можно! Я любые проблемы решал! Вот только название придумать не могу. Знал бы, что такое будет, - ни на хрен бы не покупал оборудование
– Угу… - кивал Цуцыков.
– А вот голубых в Щетиновке сроду не было, - вдруг вспомнил Вадим Петрович с огорчением, - Ты чего в петухи пошел, Вася?
– Сам ты петух!!!
– взвизгнул Цуцыков.
– Ответишь за базар?
– сразу насупился Вадим Петрович.
– Да я женат с семнадцати! У меня трое по лавкам! Попробуй их прокормить этими дранными визитками и рекламками! Фирма крошечная! Я и Светка! Доходы - во!
– Цуцыков сжал кукиш.
– А че волосы не стрижешь?
– опешил Вадим Петрович.
– Мля-я-я-я-я!!!
– вскинулся Цуцыков.
– Тихо-тихо!
– Вадим Петрович миролюбиво помахал желтой пятерней и налил еще по стопке.
– Хорошо, что не петух. Уважаю. Придумай мне слово, Вася. Пять тысяч дам!
– Не знаю-ю-ю я-я… - Цуцыков мотал головой, и Вадиму Петровичу казалось, что он вот-вот заплачет.
Они чокнулись и выпили.
– Вася, все просто. Масло оху…тельное. Нужно, чтобы человек почувствовал это всей душой!
– Вадим Петрович постучал ладонью по печени.
– Ферштейн?
– Оху…тельное масло, - неожиданно трезвым голосом сказал Цуцыков.
– Не понял?
– Оху…тельное масло. Чего думать-то!
– Так нельзя!
– испугался Вадим Петрович.
– Иначе никак.
– Так нельзя!
– повторил Вадим Петрович.
Цуцыков скорчил неожиданно дикую рожу:
– Сметане все можно, Сметане все можно!
– передразнил он, но Вадим Петрович смотрел сквозь него, вдаль.
– Оху…тельное масло.
– Он налил стопку до краев и опрокинул в рот.
– Ну, Васька! Ну, гений! Профессионал! Че ж ты раньше-то молчал, сука?
– Дизайн я сделаю, - сказал Цуцыков.
– Тут уже не надо выпендриваться, белая пачка - черные буквы.
Словно железная рука схватила печень и сжала, начала крутить внутри живота, как выкручивают из грибницы боровик. Подкатило к горлу. Зал кабака закружился и улетел, со всех сторон навалилась желтоватая темнота.
– Вадим Петрович!!!
– закричал Цуцыков.
В белых коридорах госпиталя Хольденштрау Вадим Петрович впервые почувствовал себя безнадежным стариком. За год - три операции. Лазерная терапия, горы таблеток на тумбочке… Иногда жена пересказывала ему новости из России. Небывалая популярность у населения, золотая медаль на фестивале российских продуктов. Налажены поставки в Москву. Выстроен новый корпус. Скворцов стал почетным членом Лондонского клуба. Госдума продолжает обсуждать поправку к законопроекту о цензуре названий, но мнения снова разделились. "Фольксбуттер" подает в суд на щетиновскую "Велину", выпустившую пакеты быстрого приготовления "Нех…вый супчик", но суд не признает плагиата. В Самаре выходит первый номер журнала "М…ые ведомости". В Москве открывается центр туризма "Ох…льный сервис". В Англии начат выпуск репеллента от комаров "Факофф". Вадима Петровича все это давно не волновало. И когда доктор Вильдер сказал, что надежды нет, Вадим Петрович не почувствовал никаких эмоций. А когда доктор Вильдер предложил заморозиться в жидком азоте, пока врачи не научатся лечить цирроз, Вадим Петрович лишь вяло кивнул.