Эра беспокойных женщин или $10 000 000 за знакомство
Шрифт:
– Конечно в хорошем? Кто говорить, что не в хорошем? Для его-то лет в очень даже хорошем. Все стены на месте, даже крыша наполовину цела. Федька-антихрист не всю черепицу растащил, когда строилси, морда его неудобныя. А так замок хороший, и ступеньки есть, и в комнатах даже бомжи не живуть.
– Почему не живут? – поинтересовалась я.
– А как там жить-то, когда каждую ночь по замку приведения ходить и чавкаеть.
– Как чавкает? – переспросила я.
– Да как люди. Ходить и чавкаеть.
Я вопросительно посмотрела на Аделаиду. В ответ она притянула меня к себе за рукав и прошептала в самое ухо.
– Перестань валять дурака. Замечательный замок, я в интернете смотрела. Как ты можешь верить россказням полуграмотной старухи?
Старушка, как оказалось, обладала еще и прекрасным слухом, и тут же парировала тираду Иды.
– Я еще пограмотнее тебя, дурынды, буду. А про привидению, хоть кого у нас спроси. Каждый тебе то же самое скажеть. Есть в замке привидения и все тут.
– А почему вы в этом так убеждены? – я со все большим интересом общалась со старушкой.
– Так как же! Мало того, что я от своей бабки слыхала, а она от своей, так еще Митяй, алкаш-покойник, царство ему небесное, видал, как она по развалинам ходить и глазищами своими зыркаеть.
– Кто?
– Да она, привидения то есть. Да ты слушай, не перебивай. Триста лет назад, а можеть и боле, жил в этом замке граф какой-то, или князь, хрен его знаеть. Так вот, жаднющий он был, страсть. Бывало, на Рождество прислуга кабанчика заколеть, колбасы из него наделаеть, окороков разных – и на чердак, чтоб обвяли. А князь этот и сам ничего не жреть, ни дворовым не даеть. Хлеба, значить, ломоть отрежеть, на чердак заберется, стоить возле окороков, на них любуетси и хлебушек жуеть. А на другой день велить все окорока на рынок свезти и продать втридорога. А денежки в подпол, в огромный сундук складывал. Вот жил он так жил, дожил годов до пятидесяти, видить, некому ему свои богатства оставить. Решил тогда граф этот жениться. А вся округа знала, что денег у него куры не клюють, свиньи не жруть. Каждый отец думал, что, мол, помреть князь этот, а денежки все дочери достанутся, если ее за князя выдать. Вот купец один за него дочь и сосватал. Красивая, говорять, девка была. Посмотреть есть на что. Ну, значить, женился на ней жлоб этот. Живуть они месяц, живуть другой, живуть третий. Жена молодая домой глаз не кажеть. Ну, вот отец и поехал дочку проведать. Приходить и видить: зять его, как всегда за столом сидить, хлеб жуеть, а дочки не видно нигде. Купец спрашивает: «Где дочь?». «В спальне сидить, голова у ней болить, потому к обеду не вышла», – отвечаеть зять. А сам хлеба уже полкаравая сжевал, а тестю ни куска не дал, морда его неудобныя. Отец – наверх, в спальню, а там дочь сидить, худая, как щепка. Одни глазищи да кости. Отец так и обомлел. Давай бежать вниз, муженька за горло:«Ты что, – говорить, – дочь мою голодом моришь? Вызываю тебе на дуэлю». А на дуэли, значить, князь тестя своего саблей и зарубил, жену же совсем голодом заморил. Говорять даже, что она не померла совсем, а просто в тень превратилась. С тех пор по ночам по замку и бродить, а если найдеть что съестное, сразу лопаеть и на весь замок чавкаеть. Наголодалась за жизнь, бедняжка. Только и сейчас ей не сладко приходится. В замке поесть нечего. Иногда только добрые люди ее жалеють, хлебушек на пороге оставляють.
За рассказом нашей спутницы мы не заметили, как добрались до пункта назначения. Окончательно подобревшая старушка перекрестила нас на прощание.
– Ну, идитя себе с Богом. Тут недалече. Километра всего с два будеть, – напутствовала нас на прощанье бабуля.
– Сколько? – переспросила я, – тут же подумав про новый костюм и сапоги на шпильках.
– Километра два. Може два с половиной всего, – успокоила меня старушка. – Можете прямиком через поле. Так короче малость, но грязно, морда его неудобныя.
Я вопросительно посмотрела на Иду.
– Ну что ты переживаешь? Дойдем как-нибудь. Не впервой нам. Я со студентами еще дальше ходила.
Покинув нас на остановке, наша веселая спутница подхватила корзину с живностью и отбыла в направлении прямо противоположном тому, по которому должны были двигаться мы. Перед нами простиралась довольно широкая дорога, возможно, даже заасфальтированная лет эдак двадцать назад, по краям которой в неимоверном количестве произрастало что-то в виде крапивы и чертополоха. Замка было не видно даже на горизонте, и мое и без того не слишком хорошее настроение испортилось еще больше.
– Ну, как пойдем, в обход или напрямик? – почему-то поинтересовалась моим мнением Ида, хотя раньше я за ней такого не замечала.
Хорошенько обдумав ситуацию, я решила, что все-таки стоит идти по дороге, потому что она уж точно нас куда-нибудь приведет, в отличие от поля, по ту сторону которого можно обнаружить еще одну дорогу.
Мы двинули вперед по ухабам, которые, если верить некоторым историкам, помешали Гитлеру одержать победу. Ухабы были залиты грязной водой, и было их так много, что обойти оные не представлялось никакой возможности. И хотя некоторое время мы пытались проделать данную операцию, надолго нас не хватило. Первые триста метров я шла почти нормально, только приседала на каждом шагу, как лыжник, чтобы не поскользнуться и не шлепнуться в лужу. Но все же не удержалась и свалилась в самую большую и глубокую яму.
– Все, баста, – опять взяла привычный командирский тон Ида. – Снимай ботфорты, пойдем босиком.
–Так холодновато как-то, пыталась возражать я.
Ида посмотрела на меня тем взглядом, которым, очевидно, смотрит на студентов, вытащивших на экзамене «бомбу», и прочла десятиминутную лекцию о том, что в позапрошлом веке крестьяне ходили босиком и в более холодную погоду, причем почти не болели, и о том как полезно ходить босиком по настоящей земле, даже если на ней когда-то лежал асфальт, и первая скинула сапоги. Я боязливо проделала ту же операцию. Но едва коснулась земли, ойкнула и подпрыгнула не меньше чем на полметра, хотя не делала этого со школы. Дорога оказалась просто ледяной, и в мои ступни как бы вонзилось сразу миллион иголок. С тех пор, когда я смотрю «Титаник», я всегда плачу, когда вижу как люди падают с корабля в воду. Я представляю как им холодно и как они мучаются. Я бы от такого холода умерла сразу. Но так как его чувствовали только мои ступни, я вытерпела целую минуту, а то и две. Потом отломила от сапог каблуки и надела обувь снова, поставив Иду в известность, что я не крестьянка и не хочу простудиться и умереть, едва став миллионершей. Я понимала, что бросать деньги на ветер нельзя, но моя жизнь стоила гораздо дороже импортных сапог. Ида не одобрила моих действий, но почему-то тоже надела сапоги без каблуков.
Когда мы, наконец, увидели желанное строение, мне показалось, что я достигла райских врат. Здание в три этажа из красного кирпича с тремя башенками, на которых когда-то красовались флюгера, в Интернете именуемое то замком, то усадьбой, поразило мое воображение. Ворота, правда, были покрыты ржавчиной, а само здание местами – копотью. Ида сказала, что в Интернете оно выглядело гораздо лучше, но отступать было уже поздно, тем более, что возле замка нас уже ждал чернявый риелтор, полноватый, но очень юркий. Он быстро вбежал по полуразрушенным ступеням, и открыл перед нами тяжелую железную дверь.
Едва мы переступили порог, на меня дохнуло холодом, и я почувствовала запах плесени и мышиного помета. Замок не слишком поразил мое воображение, но риелтор очень напирал на старину и экзотику, так что я почти уже согласилась его приобрести. Единственное, что меня смущало – привидение. Когда я о нем заикнулась, риелтор отреагировал моментально.
– Не волнуйтесь, привидения тоже включены в стоимость. Всего по двести пятьдесят долларов каждое.
– А их что, ни одно? – удивилась я.
– Послушайте, господин хороший, – вмешалась Ида, – вы что, нас совсем за лохов держите? Где это видано, чтобы брали деньги за нечто несуществующее?
– Сударыня, – обиделся риелтор, – у нас солидная фирма, и мы не стали бы брать с вас деньги за всякую ерунду. Мы предлагаем вас замечательный старинный, замок, а вы торгуетесь. Какие привидения? Вы поживите здесь денек-другой, сами убедитесь, что я не вру. Очень вам рекомендую, тем более, что ремонт начат и несколько верхних комнат вполне пригодны для жилья.