Эра цепей
Шрифт:
Фрида провела рукой по щеке вспыльчивого юноши, что-то ему сказала. Он ответил уверенным кивком головы. В его взгляде, и это было видно даже через мутные стекла, читалась не просто любовь, а настоящее обожание. Эрман медленно опустился ниже, Фрида приподняла полы одеяния, и юноша принялся целовать ее ноги, обтянутые черными полупрозрачными чулками.
У Келефа от увиденного отвисла челюсть. Конечно, он понимал, что Фрида не просто так готовит свой переворот именно в этом доме, но подобного точно ожидать не мог. Она запустила все свои четыре руки гораздо глубже в семейство Сеотосов, чем собакоголовый мог себе представить,
Вскоре он покинул дом, заплатив его хозяевам за молчание, и поспешил вернуться в шпиль. Там уже велись приготовления, и он сам должен был быть готов к церемонии, а значит нужно было привести себя в порядок. Он принял ванну, надел парадную синюю форму Сеотосов, как следует закрепил на поясе ножны с мечом, подаренным Риной. Не забыл, впрочем, и про ручную пушку, спрятав ее за поясом, под длинным синим солдатским халатом. Наконец, когда все приготовления были завершены, он поспешил вниз, в обеденный зал, где уже убрали столы и приготовились к церемонии.
У самого входа его поймала Фрида, поманив пальцем. Она в несвойственной для себя манере положила руку на его плечо, заставив юношу чуть стиснуть зубы от неприятной ноющей боли, преследовавшей его уже несколько недель, и, глядя ему прямо в глаза через маску, улыбнувшись, спросила:
— Понравилось зрелище?
— Как ты..?
— Должна сказать, Келеф, я ошибалась насчет тебя, — медленно проговорила она, похлопывая его по плечу. — Ты не такой идиот, каким я тебя считала. Оказывается, все гораздо хуже.
— Спасибо, я стараюсь.
Женщина тихо усмехнулась, вздохнула, покачивая головой. Во взгляде ее читалось разочарование и жалость к тому, кого она когда-то вытащила из рабства, и кто теперь так старательно показывал, что он и сам может со всем справиться. Для нее Келеф был всего-навсего ребенком, не сильно старше того же Эрмана, который уже ожидал ее в зале.
От продолжения сцены парня спасла появившаяся вдруг Рина в нарядном, праздничном желтом шелковом платье. Лучезарно улыбаясь, она, не сдерживая себя, раскинула руки, буквально хватая Келефа и заключая его в объятия.
— Поздравляю тебя! — воскликнула она, мило, искренне улыбаясь. — Но со службы я тебя не отпущу, понял?
— Да куда уж мне, — усмехнулся он в ответ. — Ты ж без меня и шага ступить не можешь.
— Да ну-у-у тебя! — наигранно-обиженно протянула девушка, отпуская, наконец, свою жертву. — Давай, пошли, уже все ждут!
Она убежала в зал, присоединившись к своей матери, что стояла в самом конце, по левую руку, вместе с младшим ребенком. Справа же ждал Эрман, о чем-то тихо переговариваясь с отцом и бросая на входящего в зал Келефа взгляды, полные презрения и пренебрежения. К ним присоединилась и Фрида, отчего отцу и сыну пришлось закончить разговор. Карамах отошел в сторону, встав по центру, и от него к Келефу, что медленно шел вперед, простиралась теперь длинная ковровая дорожка.
— Подойди. — приказал Карамах.
Глубоко вздыхая от волнения, юноша шагнул дальше. Солдаты в парадной форме, с длинными алебардами образовывали коридор, поднимая над ним свое оружие.
— Клянешься ли ты в верности мне и моим потомкам? — громогласно, на весь зал спросил Карамах.
— Клянусь. — уверенно ответил Келеф.
— Клянешься ли отстаивать имя дома Сеотосов ценой своей жизни?
— Клянусь.
— Встань. Отныне ты — Келеф Сеотос, младший моего имени. Я принимаю тебя в свою семью и с гордостью признаю своим вассалом. Цара?
Мать семейства, сдержанно улыбаясь, подошла к своему мужу. Она вынула из рукава небольшую иглу, уколола ей палец Келефа, и почти сразу же капля крови впиталась в ее руку, коротко сверкнув золотым сиянием. Улыбка ее стала заметнее, она кивнула.
— И твой титул отныне будет переходить твоим детям и детям твоих детей. Морем, солью и цепями, я нарекаю тебя индаром.
Воины подняли алебарды, разом торжественно прокричали, когда Карамах, взяв с блюда горсть соли, посыпал ей голову Келефа. Теперь он был одним из них, Сеотосов, пусть и не являлся им родственником — не имея собственного дома, он принимал имя того, кто наделил его властью.
Почти сразу же слуги принялись ставить обратно стол, другие заносили в зал праздничные яства. Наконец-таки Келеф мог сидеть вместе со всеми, а не прислуживать Рине, хоть иногда он и порывался наполнить ее бокал по привычке.
Карамах не остался на праздник и почти сразу же покинул дом. Цара, его жена, успела лишь бросить полный злобы взгляд ему вслед, и первой приложилась к вину, почти не касаясь еды. Рина, как и младший сын Сеотосов, себя в еде не сдерживали, а вот Эрман и Фрида вели себя куда скромнее, ведя долгий, напряженный разговор шепотом, на ухо, пока звуки их голосов заглушала музыка.
Собрались здесь и богатейшие торговцы города, представители торговых гильдий Темиля. Жаболюды вскоре окружили новоиспеченного индара, каждый стремился первым познакомиться с ним, пожать руку, представить свою гильдию, перекрикивая остальных. Сперва он пытался отвечать, окруженный возможными деловыми партнерами, но вскоре заметил, как Рина о чем-то оживленно спорила с уже изрядно подвыпившей матерью. Обе они явно не вели дружескую беседу, и даже обычно радостная и солнечная на людях дочь уже почти кричала на мать, а вскоре и вовсе, бросив столовые приборы, выбежала из зала.
— Прошу меня простить. — откланялся Келеф и поспешил вслед за молодой госпожой.
Слыша ее удаляющиеся шаги, он побежал следом. Она убегала в свою комнату, как и множество раз до этого, и, забежав внутрь, громко хлопнула дверью, сотрясая стены шпиля. Остановившись у закрытой двери на секунду в нерешительности, Келеф постучался, тихо позвал:
— Хэй… Могу войти?
— Нет! — выкрикнула Рина. — Убирайся!
Он тяжело вздохнул, присел у двери, прислонившись к ней спиной. Было слышно, как девушка тихо плачет, и юноша совершенно не представлял как ее успокоить. Не было у него подобного опыта в прошлой жизни, лишь мимолетные, ни к чему не приведшие случайные отношения.