Шрифт:
Пролог
Первый лейтенант Небесного Флота Франции виконт Александр де Тасьен повернулся назад и махнул рукой бортмеханику. В принципе можно было и просто выкрикнуть команду в переговорную трубу, но Александр хотел еще раз убедиться, что Пьер готов и будет действовать так, как они договорились.
Тот кивнул и для порядка еще несколько раз качнул рукоятку воздушного насоса, хотя над спиртом и было давление, вполне достаточное для работы горелки на запредельном режиме в течение как минимум десяти минут. Потом взялся за ручку водяной помпы и начал качать ее.
Де Тасьен понимал, насколько ему повезло с бортмехаником. Ведь по традиции туда принимали людей из третьего сословия,
О том, что в случае взрыва парового котла бортмеханик умрет мгновенно, а ему придется помучиться, но конец все равно будет тем же самым, де Тасьен предпочитал не думать. Он внимательно всматривался вперед, туда, где недавно в разрыве облаков мелькнул серый вытянутый силуэт. По закругленным концам вертикального руля Александр сразу опознал «Шотландию». Дирижабль австралийской сборки второй модификации, с турбиной повышенной мощности и улучшенной управляемостью, способный разгоняться до сорока пяти километров в час, а то и больше. Черт побери, ну почему же у Франции нет таких машин?
Да потому, вынужден был признать первый лейтенант, что нами правит его величество «король-солнце», которому хочется иметь большой небесный флот. И он у него есть – двенадцать воздушных кораблей, в то время как у Вильгельма их всего три. Но, дьявол его задери, они все австралийские! И заправочное оборудование тоже, и по два подготовленных экипажа на каждую машину. Вот англичане и летают практически каждый день. У нас же…
Не сдержавшись, Александр плюнул за борт. На девяти машинах бумажные баллонеты, которые текут, как решето! Реакторов всего четыре, и только один из них австралийский, остальным же для заправки одного дирижабля требуется трое суток. Как раз пока заправляешь один, предыдущий за это время растеряет половину водорода! И вечная нехватка то кислоты, то цинка, то обоих реактивов вместе.
В общем, даже в лучшие времена Небесный Флот не мог поднять в воздух более двух дирижаблей одновременно. И самым боеспособным из его воздушных кораблей была старушка «Франция», за штурвалом которой сейчас и сидел де Тасьен.
Но все-таки у него имелось два козыря. Первый из них – новый паровой котел от лучшего парижского мастера мэтра Бурлье. Мэтр утверждал, что на испытаниях его изделие выдержало двадцать атмосфер. Правда, предохранительный клапан он настроил все-таки на восемнадцать. Так себе козырь, больше чем на семерку не тянет, однако есть и другой, который де Тасьен считал тузом. Вот он, под чехлом из лионского бархата, рядом с пилотским местом. Новейший австралийский пулемет – специальная облегченная конструкция, правда, с барабаном всего на двадцать восемь зарядов. И главное, пули в нем.
Как-то раз, увидев выстрел из австралийской пятидесятимиллиметровой пушки, де Тасьен обратил внимание, что за снарядом остается дымный след. И вместе с королевским пиротехником придумал начинку для пуль, которая зажигалась в момент выстрела и горела все время полета пули. Это не только позволяло точно видеть, куда стреляешь, но и не оставляло шансов дирижаблю при попадании. От обычной пули может быть и просто дырка, но те, что заряжены сейчас в барабане, обязательно подожгут водород.
«Шотландию» надо было как можно быстрее уничтожить: слишком много неприятностей этот корабль доставлял французам. Король обещал, что сделавший это немедленно получит графский титул и звание адмирала.
Тут де Тасьен опять плюнул. Обещать-то его величество обещал: ни титул, ни звание денег не требуют. Но почему австралийский пулемет Франция купила только один? Причем не тот, что установлен рядом, а старый, который обошелся всего в полторы тысячи рублей? Мол, академики разберутся, как он работает, и мы наделаем себе таких же. Третий год разбираются, дармоеды! Да и тяжеловат тот весящий полтораста кило пулемет для дирижабля.
Этот же был куплен самим де Тасьеном и на его личные деньги. Пришлось отдать за него все, что было, то есть восемнадцать ливров! Однако герцог Алекс оказался столь любезен, что предоставил рассрочку на недостающие три тысячи четыреста восемьдесят два. И подарил на память алюминиевую сторублевую монету, из-за которой чуть не передрались два королевских ювелира, но денег от ее продажи с лихвой хватило на изготовление горящих в полете пуль.
Облака становились все реже, и Александра начало помаленьку одолевать беспокойство. Как бы не заметили его англичане раньше времени – ведь тогда они смогут легко уйти, пользуясь преимуществом в скорости.
После недолгих сомнений Александр дернул за шнур под пилотской скамейкой, и последний из четырех мешков с песком полетел вниз. Балласта уже нет, но надо подняться повыше, где облака вроде чуть гуще.
Теперь первый лейтенант избегал смотреть в ту сторону, где летел пока не замечающий его английский дирижабль. Александр точно знал, что внимательный взгляд можно почувствовать. Вот он полгода назад почувствовал, потому и жив до сих пор. Наоборот, де Тасьен смотрел вверх и при этом бормотал только что придуманную не то песню, не то молитву: «я тучка, тучка, тучка, а вовсе не дирижабль!» Еще минуты три – и англичанам никуда не деться. Для разворота им потребуется время, за которое более тихоходная «Франция» подойдет на дистанцию выстрела. Минута… другая… о дьявол!
Подвижное перо вертикального руля «Шотландии» пошло вправо. Заметили, лимонники, и начали поворот. А их бортмеханик оторвался от рычагов и возится со штуцером. Это он зря, но ведь и так может уйти!
– Давай! – заорал де Тасьен в переговорную трубу.
Сзади раздались металлические удары: это механик забивал клин в предохранительный клапан. А потом хекнул и начал качать. Ох как начал! Рукоятка помпы чуть не гнулась в его могучих руках, и временами Александру казалось, что сквозь все повышающийся истошный вой турбины он слышит громкое сопение бортмеханика. «Францию» раскачивало – то ли от порывов ветра, то ли от титанических усилий Пьера.
Де Тасьен закрепил штурвал, педали и, сдвинувшись вправо, осторожно снял чехол с пулемета. Виконт считал, что на земле ценность этого оружия невелика. И не столько из-за большого веса, сколько из-за возможности загрязнения. Несколько песчинок, попавших в тонкий механизм, вполне могут вызвать задержку или даже полный отказ. Но тут-то, в небе, откуда им взяться? Да и дым после первых же пяти выстрелов на земле закроет весь обзор, а на дирижабле его сразу сдует назад.
Лейтенант быстро разжег спиртовку, закрыл отсек бойка стеклянной крышкой и, пока игла раскалялась до малинового свечения, еще раз проверил зазоры в шестеренках и толкателях, хоть и лично регулировал их перед вылетом. Все в порядке, можно заводить пружины – сначала большую, барабана, потом малую, затворного механизма. Это следовало делать перед самым открытием огня: от долгого стояния в сжатом виде пружины могли ослабнуть.
«Шотландия» тем временем развернулась уже почти наполовину, а ее бортмеханик выстрелил из своего штуцера. Ясное дело, не попал: между дирижаблями еще не меньше трехсот метров!
В свист турбины начал вплетаться какой-то скрежещущий звук, но де Тасьен не обращал внимания – ведь осталось всего несколько секунд. Он совместил мушку с вырезом в прицельной рамке так, чтобы они смотрели прямо в центр надписи «Роял айр нави» на борту англичанина. И дал короткую пристрелочную очередь. Пули прошли ниже – значит, он недооценил расстояние до «Шотландии». Ствол чуть вверх…