Эрагон
Шрифт:
— А ты думаешь, мне нравится быть жестоким? — возмутился Муртаг. — Мне ведь всю жизнь угрожали — с тех самых пор, как я появился на свет! Всякий раз, просыпаясь на рассвете, я за версту чуял опасность и старался от неё уйти. Да и заснуть порой бывает трудно — все кажется, что я уже не увижу новой зари. F. cjih я когда и чувствовал себя в безопасности, так, видно, только в утробе матери! Впрочем, там полной безопасности у меня не было! Тебе этого никогда не понять: рисковать своей жизнью нельзя никогда и нигде! А это, — Муртаг ткнул пальцем в Торкенбранда, — явно был страшный
Эрагон подошёл к другу вплотную и очень тихо сказал:
— И все равно ты поступил подло!
Потом бережно перенёс Арью на Сапфиру, привязал её, вскочил в седло и скомандовал:
— Поехали!
Муртаг молча подчинился и направил Торнака мимо безжизненного тела, оставшегося лежать на залитой кровью земле.
Они ехали довольно быстро — ещё неделю назад Эрагон и предположить не мог, что им такое удастся, миля за милей оставались позади, словно у них вдруг выросли крылья. Вот они повернули на юг и поехали по узкому ущелью меж двумя отрогами Беорских гор. Отроги имели форму клещей, готовых сомкнуться. На самом деле от одного конца «клещей» до другого был целый день пути, но расстояние это казалось значительно меньше из-за немыслимой высоты и крутизны здешних гор.
Под вечер остановились на ночлег. В полном молчании поужинали, ни разу не взглянув друг на друга. Эрагон сурово заявил:
— Я дежурю первый.
Муртаг кивнул и, повернувшись к Эрагону спиной, лёг и укрылся одеялом.
«Хочешь, поговорим?» — предложила Эрагону Сапфира.
«Не сейчас. Мне нужно подумать. Я… я не совсем понимаю».
Она не стала настаивать, лишь нежно проворковала:
«Ну ладно. Я люблю тебя, малыш».
«И я тебя люблю», — ответил Эрагон. Сапфира устроилась подле него, как всегда свернувшись в клубок, и согревала его своим теплом, а он сидел не двигаясь и с тревогой глядя во мрак.
ПОЛЕТ ЧЕРЕЗ УЩЕЛЬЕ
Утром Сапфира взлетела, неся на себе Эрагона и Арью. Эрагону хотелось на некоторое время расстаться с Муртагом. Он дрожал от утреннего холода, плотнее кутаясь в плащ. Утро выдалось непогожее, казалось, вот-вот пойдёт снег. Сапфира, лениво поднимаясь все выше на восходящем потоке воздуха, спросила:
«О чем задумался?»
Эрагон смотрел на проплывавшие мимо вершины гор, которые уходили за облака, хотя и Сапфира летела довольно высоко над землёй.
«Знаешь, вчера это все-таки было убийство, — сказал он ей. — Нет для этого другого названия!»
Сапфира свернула влево, помолчала и примиряющим тоном заметила:
«Муртаг действовал второпях, особенно не задумываясь, но я уверена, что он хотел сделать как лучше. Люди, которые продают и покупают других людей, заслуживают самого жестокого наказания. Если бы мы не пообещали помочь Арье, я бы сама с удовольствием занялась охотой на этих работорговцев! Всех бы их выследила и на куски бы разорвала!»
«Вот как? — удручённо откликнулся Эрагон. — Но ведь этот Торкенбранд был совершенно беспомощен! Он не мог ни защищаться, ни бежать. Ещё минута, и он
бы наверняка сдался сам. Но Муртаг даже этого шанса ему не оставил! И вообще, если б Торкенбранд мог сражаться, было бы, по-моему, гораздо лучше».
«Эрагон, даже если бы Торкенбранд сразился с кем-то из вас, результат все равно был бы тот же. Тебе прекрасно известно, да я в этом и не сомневаюсь, что очень немногие могут сравняться с тобой или Муртагом в искусстве владения клинком. Торкенбранд так или иначе был бы убит, даже если ты считаешь, что это было бы более справедливо или благородно».
«Не знаю, может быть, ты и права, — сдался Эрагон. — Я не нахожу для себя ни одного разумного решения».
«Иногда, — ласково сказала Сапфира, — у задачи бывает два решения. Тебе предоставилась возможность получше узнать Муртага. И простить его. А если ты простить его не можешь, по крайней мере, постарайся забыть о том, что он сделал. Он ведь не хотел тебе зла, пусть даже и поспешил с расправой. Твоя-то голова на месте, верно?»
Нахмурившись, Эрагон поудобнее устроился в седле и, передёрнув плечами, как лошадь, которую замучили назойливые мухи, посмотрел вниз, ища взглядом Муртага. Вдруг его внимание привлекло какое-то яркое пятно там, где они проезжали вчера поздно вечером, в высохшем русле ручья. Приглядевшись, он понял, что это лагерь ургалов.
У Эрагона бешено забилось сердце. Как это может быть? Ведь ургалы идут пешком и все-таки сумели почти догнать их! Сапфира тоже заметила чудовищ и, отведя назад крылья и почти прижав их к телу, стрелой полетела вниз.
«Вряд ли они нас заметили», — успокоила она Эрагона.
Он тоже очень на это надеялся. Прищурившись — ветер так и свистел у него в ушах, когда Сапфира пошла на снижение, — прикрывая глаза рукой, он следил за ургалами.
«Похоже, вожак выжимает из них все соки, » — сказал он Сапфире.
«Жаль, что ещё не выжал!» — откликнулась она. Когда они приземлились, Муртаг бросился к ним:
— Что случилось?
— Нас ургалы догоняют. — И Эрагон рассказал ему, что только что видел лагерь врага.
— А как ты думаешь, нам ещё далеко ехать? — спросил Муртаг, поднимая руку и с помощью ладони измеряя высоту солнца над горизонтом, чтобы понять, сколько осталось до заката.
— При обычной скорости, я думаю, дней пять. Но если гнать, как вчера — тогда, наверное, хватит и трех. Но для нас и три слишком много. Если до завтрашнего дня мы варденов не обнаружим, ургалы нас непременно нагонят, и Арья погибнет.
— Может, она как-нибудь ещё денёк протянет?
— Вряд ли можно на это полагаться. Сейчас для нас единственный шанс спастись — это вовремя-добраться до варденов, так что придётся забыть и про сон.
Муртаг горько рассмеялся:
— И ты полагаешь, что нам удастся спастись? Мы и так давно уже толком не спали. И, как мне кажется, ты устал ничуть не меньше меня — если только Всадники не из другого материала сделаны, чем мы, простые смертные. Да и лошади, как ты, должно быть, заметил, падают от усталости. Ещё один день такой гонки, и мы протянем ноги даже без помощи ургалов.