Эрбат. Пленники судьбы
Шрифт:
— Лечебный… — в голосе Кисса была чуть заметная насмешка. — Позволю себе в этом усомниться. Был бы только лечебный, не стали бы одновременно с этим, как ты изволила выразиться, «лечебным порошком» изготавливать противоядие от него. Каждому из нас понятно, что у этого «лекарства» был весьма широкий круг использования, и далеко не всегда это использование проходило лишь в лечебных целях!
— Я же не спорю…
— Приятно слышать.
Прошло совсем немного времени, и гомон в палатке стал стихать. Подождали еще чуть-чуть… Один из часовых присел на землю, другой… Потом они, словно большие куклы, мягко падали на землю, и лежали там, не шевелясь… Стих шум, из лагеря больше не доносилось ни одного звука, кроме фырканья лошадей. Самое главное и самое хорошее для нас заключается в том, что на лошадей дурманящий сонный запах этого порошка совсем не действует. Обождали еще немного… Все, можно идти.
Мы вошли в лагерь, и на всякий случай заглянули в каждую палатку. Несмотря ни на что, я все же опасалась в глубине души — вдруг кто из солдат не уснул? Тогда без драки не обойдется… Но снадобье старого колдуна действовало безотказно. Все люди спали мертвым сном — и те, кто пил вино, и те, кто только дышал воздухом, наполненным дурманящим запахом горячего напитка…
— Они хоть оживут? — Гайлиндер подошел ко мне.
— Оживут, никуда не денутся. Только вот головы у них будут очень долго болеть, как с жестокого похмелья. Видишь ли, как я уже говорила, тот порошок, что Лесовик бросил в вино, многократно увеличивает его воздействие на человека. Можно опьянеть до беспамятства всего лишь от нескольких капель вина. Да мы и сами видим: люди засыпают только от одного запаха… И знаешь, что самое интересное? Когда все эти люди окончательно протрезвеют, то поймут, что отныне никогда не смогут пить спиртное. От одного вида вина каждого из них начнет тошнить. Я уж не говорю про винный запах… Их организм просто не будет его воспринимать, начнет отторгать сразу же… Глоток вина — и мужик бежит в кусты… Этот порошок годится для многого, в том числе и для лечения завзятых пьяниц. Так что все эти несчастные отныне вступают в клуб убежденных трезвенников. Правда, помимо своего желания.
— Какая жестокость! — ухмыльнулся стоящий рядом Кисс. — Наемник, ведущий трезвый образ жизни! Этак и до праведности недолго… Лиа, да ты настоящая садистка! Никто из этих доблестных солдат по гроб жизни не простит тебе подобного издевательства над собой!
— Хватит болтать! — Варин, как всегда, не тратит время попусту. — Сейчас же все переодеваемся, берем оружие — и по коням. Быстро!
А никто из нас и не собирался затягивать здесь свое пребывание на невесть какой срок. Особо не выбирая, подыскали себе одежду, причем некоторых из спящих солдат пришлось даже раздеть — некогда было копаться по лежащим в палатках седельным сумкам и заплечным мешкам. Пусть многим из нас не хотелось надевать на себя чужую одежду, но и оставаться в той, что сейчас была на нас, тоже нельзя ни в коем случае. Ну, а после того, как все переоделись, бывшие рабы побросали свою старую одежду в костер — не стоило оставлять ничего из того, что могло навести на верный след.
Люди Гайлиндера обмотали свои бритые головы короткими платками, найденными в палатках. Кисс, кажется, называл эти небольшие куски ткани банданами. Как мне сказали, такие платки или косынки входили в форму солдат — в Нерге жаркий климат, особенно днем, и такие вот куски ткани на голове хорошо впитывают стекающий по лбу пот… Сейчас эти платки как нельзя лучше скрывали бритые головы невольников, тем более, что многие из наемников тоже очень коротко стриглись. Так что если кто из посторонних и обратит внимание на почти полное отсутствие волос на головах многих солдат, то банданы сразу разрешат все сомнения…
Нам с Варин, преодолевая отвращение, тоже пришлось натянуть поверх своей одежды мундиры наемников. Ничего не пропишешь, надо… Я и раньше слышала, что среди наемников имеются и немногочисленные отряды женщин-наемниц, причем те бабы спуску не дают никому, и частенько оказываются даже более жестокими, чем наемники-мужчины. Однако бывает и такое, что женщины-одиночки служат среди солдат. Хм, не хотела бы я встретиться с этими оторвами… Почти наверняка на этих бабах, как говорится, пробы негде поставить. Что ни говори, но для того, чтоб мужчины на службе в армии признали женщину равной себе, надо быть такой отчаянной сорвиголовой, а вместе с тем настолько откидывать некоторые моральные препоны, что лично мне это представить просто невозможно.
Я заглянула в ту палатку, куда солдаты утащили котелок с глинтвейном. Надо же, даже не все успели выпить — в котелке оставалась еще добрая четверть этого самого варева. На всякий случай выплеснула содержимое в песок, а котелок вместе с оставшимися в нем травами бросила в костер, куда добавила побольше дров: пусть котелок прокалится и подчистую сгорят все следы от порошка… Хотя, думаю, колдун без труда поймет, что здесь не простое опьянение. Но сейчас для нас главное — постараться хоть как-то запутать следы, получить фору во времени…
Со сборами затягивать не стали. Собрали по палаткам то оружие, что сумели найти, а его там хватало с лихвой. Раз мы собираемся изображать из себя наемников, то, естественно, и оружия на нас должно быть немало, что не должно удивлять сторонних людей, если они нас увидят. На то и наемники, чтоб быть вооруженными до зубов… Ножи, мечи, кинжалы, луки… А судя по довольному виду Трея, он сумел отыскать свои любимые сюрикены…
Но для нас куда важнее было другое: Гайлиндер нашел в офицерской палатке карту! Вот это действительно бесценная находка! Это была не просто удача, а удача огромная. Прекрасная подробная карта на большом куске кожи… Спасибо вам, Пресветлые Небеса, за этот подарок!
Загрузили в седельные сумки ту еду, что смогли отыскать, и которую не нужно было готовить — сухари, солонину, вяленое мясо… Наполнили водой фляги… Кажется, все. Можно ехать — теперь у нас есть оружие, прихвачено продовольствие.
Когда через четверть часа мы вновь тронулись в путь, мне оставалось только молиться Пресветлым Небесам и просить их, чтоб у нас все получилось…
Перед тем, как покинуть лагерь, еще раз осмотрелась. Костры все еще горели, но вскоре должны будут потухнуть — в них никто не подкидывал дров. Заснувших часовых на всякий случай перетащили в палатки. Понимаю, дорогие наемники, что ваше пробуждение ни в коем случае не назовешь радостным, и вскоре вам всыплют по первое число, но, извините, лично мне собственная жизнь как-то дороже…
Еще мы забрали всех лошадей, что были в лагере. Каждый вел за собой запасную лошадь, а некоторые и по две. Так будет лучше — кто знает, что может произойдет с нами на довольно долгом пути…
По приказу Варин сумки с книгами и прочим добром из пещеры колдуна Трей навьючил на свою лошадь. На пытавшегося было вопить и возмущаться Казначея Гайлиндер рявкнул так, что тот враз замолк, но с того мгновения старался ни на шаг не отходить от нашего парнишки-охранника, и время от времени косился на Трея таким недовольным видом, будто тот собирается использовать его бесценные пергаменты в самых непотребных целях. Вот уж казначейская душа!.. Хотя, положа руку на сердце, надо сказать: не стоит так говорить о нашем ворчливом любителе цифр. Человек, и верно, внезапно нашел чуть ли не то, что может стать главным делом всей его жизни, и сейчас эти старые листы пергамента вновь дают ему возможность почувствовать себя человеком, что особенно дорого после нескольких лет рабства и унижения…
Куда мы направились? Я не спрашивала, но и без слов было ясно — направляемся к границе с Харнлонгром. Понятно, что назад, в сторону каменоломни, ехать было нельзя ни в коем случае. Мало того, что там сейчас полно стражи и солдат, так и наших лошадей могут легко опознать, так же, как и нас. Значит, до границы с Харнлонгром следовало добираться какими-то иными путями. На наше счастье, Гайлиндер в офицерской палатке обнаружил подробную карту Нерга. Теперь нам предстояло гнать по проселочным дорогам, по возможности избегая многолюдных мест.