Эрбат. Пленники судьбы
Шрифт:
— Это уж как получится…
— И по возможности сократите ваш визит настолько, насколько сможете.
— Уважаемый Лил-Ан, можно подумать, будто я пришла сюда по собственному желанию. Запомните: мне от вашего больного ничего не нужно. Будь моя воля, я бы к нему и близко не подошла!
Лекарь лишь вздохнул, и открыл дверь, приглашая нас войти, а потом и сам зашел вслед за нами, плотно прикрыв дверь. Как видно, не хочет, чтоб даже обрывки нашего разговора донеслись до охранника.
Небольшая служебная комнатка, где на невесть откуда взявшейся кровати застеленной дорогим шелковым бельем (ну надо же!) лежал тот самый парнишка, которого я видела вчера корчащимся от боли на залитой кровью земле. Сейчас сын маркиза выглядит куда лучше, хотя после вчерашнего осунулся и побледнел. Должна сказать, привлекательный парнишка, похож на своего отца. Сейчас неподвижно лежит с закрытыми глазами, ровно дыша. Может, спит? Я всмотрелась в него чуть внимательней, потрогала безвольно лежащую руку… Надо же, сил и здоровья у парня хватит на двоих. И процесс восстановления идет просто замечательно: как видно, я вчера немного перестаралась и влила в парня слишком много своих сил. Да, пожалуй, тут я немного не рассчитала, что, вообще-то, понятно — торопилась, боялась не успеть… Но если излечение и дальше пойдет такими темпами, то больного вскоре можно будет перевозить отсюда в другое место. Правда, неясно, куда именно его везти: в родной дом или в тюремный лазарет… В этот момент парень открыл глаза и посмотрел на меня. Взгляд чистый, без намека на раскаяние…
— Пришла? Я твои глаза запомнил… Они красивые… Но почему ты так долго шла? Я очень не люблю ждать…
Надо же, какой здоровый организм! Только вчера этот парень получил тяжелейшую рану, а сегодня уже может разговаривать!
— А с какой это радости я должна была бежать сюда со всех ног? Только лишь оттого, что ты ранен? Но если помнишь, это именно ваша теплая компания напала на нас!
— Помню… Вчера, та схватка на мечах… Нечестно…
— Рада, что ты это осознаешь и понимаешь то, что с тобой произошло. И раскаиваешься в том, как вы хотели поступить с нами.
— Конечно, понимаю… И все помню… Все… Так бить нельзя… Это нечестно… Он не дал мне возможности нанести удар…
— Погоди, я не понимаю, о чем идет речь… Что ты имеешь в виду?
— Тот светлый парень с мечом… Он неправильно вел бой… Он за это поплатится…
Я недоуменно оглянулась на Кисса и Лил-Ана. Кажется, они, в отличие от меня, сразу сообразили, о чем идет речь, и слова мальчишки им очень не понравились. А раненый продолжал:
— Я его хорошо запомнил, этого простолюдина… Он посмел напасть на меня… И он будет долго мучиться, прежде я ему позволю умереть… Очень долго… А ты… Отныне ты всегда будешь залечивать те раны, что мне могут нанести, если кто-то вновь осмелиться поднять на меня руку…
Ничего себе! Тут и речи нет о собственной вине. По-моему, подобная мысль даже не пришла в голову раненого сопляка. А тот, о ком мальчишка говорит с такой неприязнью — это, похоже, Трей… Ну конечно, ведь это именно Трей нанес ту тяжелую рану, от которой юный разбойник-аристократ чуть не направился на Небеса. Как видно, в память Релара крепко врезался образ тяжело ранившего его человека, и теперь наш болящий страстно желает поквитаться со своим обидчиком. Похоже, что парень только эту мысль и лелеет с той поры, как в себя пришел. Хорош, ничего не скажешь! Э, да ты, дорогой, судя по всему, думаешь лишь о том, как бы расплатиться со всеми нами, а уж никак не о том, как бы покаяться в совершенных тобой немалых грехах…
— Погодите… — от неожиданности я не сумела сразу подобрать нужных слов. — Возможно, я несколько неверно истолковала то, что вы хотели мне сказать… При чем тут «осмелился поднять руку»?! Мы всего лишь защищались! Что же, наш охранник при одном только виде бегущих людей должен был бросить на землю свое оружие, а заодно и покорно склонить шею под ваш клинок? Если помните, ведь это вы напали на нас, а уж никак не мы на вас!
— Ну и что?.. Вы неправильно защищались… — мальчишка стал злиться. — Этот ваш парень сразу же ударил меня!.. Так поступать нельзя, и это не по правилам…
— Да какие могут быть правила при таких нападениях?! Подумайте, о чем вы говорите?! Вы на той дороге с помощью кансая, нас, что, в гости к себе приглашали? Или столь необычным образом хотели позвать на чай с пирогами? Если так, то, надо сказать, вы делали это очень своеобразно. И при чем тут наш охранник? Он честно выполнял свой долг, и уж никак не собирался устаивать фехтовальные поединки невесть с кем!
— Этот человек осмелился ранить меня… А на меня нельзя поднимать руку… Я потребовал, чтоб отец жестоко наказал его…
— Вам, мой юный друг, сейчас надо думать не о том, каким образом и кому именно отомстить, а позвать священника, покаяться, снять груз со своей души! Как нам рассказали пленные, это было далеко не первое ваше, более чем оригинальное, развлечение на той дороге! В таких схватках, что была вчера, правило одно: побеждает сильнейший, или же тот, кому больше повезет. Дорогой мой, вы так возмущаетесь, что можно подумать, будто этот ваш зверь одурманил нас и вел в ту рощу на честный рыцарский поединок! Сами знаете, что там нас ваши друзья-приятели просто убили бы без всяких правил! Вы, думаю, тоже бы постарались, приложили к этому свою руку… И вам не жаль тех людей, кого бы убивали?
— При чем тут смерть?.. Я никого не убивал…
— В таком случае, что же вы, юный аристократ, делали в столь неподходящей компании, да еще и с мечом наперевес?
— Убивать нельзя, это плохо… И я не убивал… Я просто выпускал их души на свободу… — и на лице у мальчишки появилось мечтательное выражение. — Это так приятно видеть, как чужие души покидают тело, в котором они обитали, и улетают на небо… А я, если захочу, то могу командовать всеми этими душами… А еще мне нравится смотреть, как люди ползают у моих ног, умоляя оставить их в живых… Но зачем?.. Пусть они все уходят… Туда, на Небеса… А когда мне понадобится, я призову их назад… И они придут… Мне нужно собрать еще много душ, очень много… И я буду во главе их, буду командовать целой армией душ… Ни у кого не будет такой армии, только у меня… Я буду самым великим воином… — и мальчишка улыбнулся чистой улыбкой ребенка, который только что поведал взрослым свою самую заветную тайну.
Пресветлые Небеса, он что, бредит?! Заглянула в глаза Релара, безжалостно прошлась его сознанию… Предок, я права в своем предположении? Бли-и-н…
Оглянулась на лекаря. Удивительно, но мы с ним сразу же поняли друг друга. Лил-Ан вначале от неожиданности отвел глаза, затем лишь вздохнул и чуть заметно развел руками. Еще секунду поколебался, а затем утвердительно кивнул головой. Да, невесело…
— Значит, когда вы бежали к нам с явным желанием перерезать всем глотки…
— Как грубо, как примитивно… Почему надо говорить это слово — перерезать?.. Я бы просто освободил ваши души… Я умею это делать и я люблю это делать… Оказывать людям подобное благодеяние — лучше этого ничего не может быть!.. Я всегда смотрю в глаза тех людей, кому помогаю обрести бессмертие… Главное — уловить это мгновение, когда душа покидает тело… Испытываешь потрясающее чувство единения, власти и прикосновения к вечности…
— Что такое вы несете?!
— И когда я вижу, как жизнь покидает этих людей… — продолжал мальчишка, по-прежнему мечтательно глядя в потолок, и чуть стеснительно улыбаясь. — И когда я чувствую, как часть их сущности переходит ко мне… В этот момент я счастлив… И еще испытываешь наслаждение, не сравнимое ни с чем… И это незабываемое ощущение я готов переживать вновь и вновь… А этот ваш охранник… Он мне помешал… Да еще осмелился поднять на меня свой меч… Он заслуживает смерти… — и мальчишка снова улыбнулся: дескать, вот какой я молодец, а вы этого не понимаете!