Ересь внутри
Шрифт:
Женщина сошла с крыльца и шагнула навстречу Танкуилу. Ее милая улыбка сменилась хищным оскалом.
— Но что тебе известно, арбитр?
Танкуил отступил.
— Я знаю, что ты помещаешь тварей Пустоты в человеческие тела. Так ты обратила Коша?
— Кош? — хихикнула Герои. — Он сам ко мне пришел. Прозрел, увидел истину, а я лишь подтвердила ее. Из всех людей именно ты, Танкуил Даркхарт, должен был тоже ее понять.
— Какую истину?
— Ты помнишь тот день, когда арбитр Йеллон привел тебя к нам, Танкуил? — спросила женщина. — Хороший человек, но с жутким характером. Я тогда сама была еще молодым арбитром и видела, как он вел тебя, держа руку на твоем плече. Остановившись посреди двора, он громко объявил: «Этого мальчика зовут Танкуил Даркхарт». Помнишь? В тот день он дал тебе это имя. Я помню. Все вокруг: арбитры, слуги — все смотрели на тебя с отвращением или смеялись, но ты все выдержал и не дрогнул. Все они видели в тебе лишь ребенка двух сожженных еретиков, но не я. Я увидела другое. Способности.
Танкуил помнил плохо. Ему было восемь лет. Полумертвый от голода, он бессильно смотрел, как его родители сгорают на кострах, и слышал их крики. Последовавшие за этим недели тоже плохо отпечатались в памяти, но забыть всеобщее презрение и насмешки он так и не смог. Танкуил был первым Даркхартом, «отроком греха, ребенком с черным сердцем», в Инквизиции за тысячу лет. В конце концов, дети, рожденные в ереси, чаще всего сами склонялись к тьме.
— Что заставило тебя пойти на это, инквизитор?
— Инквизиция переживает упадок. Ее камнем на шее тянут вниз традиции и предубеждения. Нынешние мракоборцы не способны увидеть силу, даже если она сокрыта прямо у них под носом. — Возведя глаза к небу, Герои глубоко вдохнула, а затем медленно выдохнула. — В былые времена все инквизиторы до единого были столь же могущественными, как наш Артур Вэнс. А что теперь? Мы лишь пережитки прошлого. Слишком упрямые, чтобы понять, что наше время прошло. Инквизиция слаба. Ей не устоять против наступающей тьмы, Танкуил.
Кош понял это, как и я. И неудивительно — ему, столь могущественному, быстро стало ясно, насколько слабы все вокруг. Он пришел ко мне за советом. Он искал ответы, которые в душе уже сам знал, но задавал неправильные вопросы. Я показала ему истину…
— Вселив демона в его тело?
Принуждение Танкуила снова разбилось о непоколебимую волю Герои.
— Я могу показать все и тебе, Танкуил. Я покажу тебе, что нас ждет. Пора выбирать, на чьей ты стороне.
— Свой выбор я сделал.
Селиция Герои рассмеялась:
— Они ведь даже не понимают, на что ты способен. Он боятся тебя, избегают, сторонятся, презирают, но ты борешься за них, словно ревнитель ошибочной веры.
Танкуил вынул из ножен свой меч и выставил его перед собой.
— Кош и Кессик мертвы, инквизитор.
— Что? — В первый раз за время разговора тень нерешительности легла на ее прекрасное лицо. — Ты не мог…
— Я вернулся в Сарт не один.
— Скажи мне, арбитр Даркхарт, неужели ты думаешь, что после твоей смерти хоть кто-то усомнится, что ты поганый еретик? А даже если тебе удастся убить меня, Инквизиция все равно тебя покарает.
— Они найдут доказательства. Договор, — попробовал надавить Танкуил.
Женщина лишь усмехнулась в ответ.
— Ты думал, я оставлю столь могущественный артефакт без должного присмотра, арбитр? Нет. Договор в безопасности, а я — единственный человек, способный найти его.
— Пустота, — догадался Танкуил.
— Да, — улыбнулась Герои. — Демоны Пустоты обязаны подчиняться Инквизиции. Я приказала им забрать договор и никогда никому о нем не говорить.
Если это так, значит, доказательств Танкуилу не видать. Селиция Герои была права: даже если он сможет победить, Инквизиция обвинит его в ереси и казнит.
В этот момент черный меч оказался в ее руке, и с молчаливой ухмылкой отступница двинулась на арбитра.
Мастер Клинка
Джез смотрела, как кровь растекается вокруг лезвия кинжала. Тонкая красная линия сбежала по телу арбитра и пропитала шелковую простыню. Самое время одеться — причем во что-нибудь нормальное, а не в голубое полупрозрачное непотребство — и позвать хозяйку борделя, чтобы та разобралась с телом.
«А затем надо узнать, как дела у Танкуила. Он может нуждаться в помощи».
Джез приподнялась на коленях и провела между ног уголком простыни.
Внезапно глаза Коша широко распахнулись.
«Что…»
Колено арбитра врезалось Джеззет в промежность, и девушка вскрикнула. Следующий удар ногой пришелся в живот; она отлетела к стене и сползла по ней на пол, не в силах сдержать слез боли.
— Такого у меня еще никогда не было, — услышала Джез голос арбитра, которому полагалось быть мертвым.
Кош скатился с кровати и встал в полный рост. Кинжал все еще торчал у него из груди.
«Он же прошел ублюдку прямо сквозь сердце…»
— Мне говорили, что смерть — это больно, но я никогда не думал… Кто ты?
Кош взялся за рукоять кинжала и потянул. Лезвие легко вышло из плоти, а рана буквально на глазах затянулась. Всего несколько мгновений — и на коже арбитра осталась лишь тонкая красная полоска.
Джеззет не ответила. Подобрав под себя ноги, она приготовилась атаковать.
«Мастер Клинка без своего клинка…»
Кош отбросил кинжал и двинулся к своей разбросанной по полу одежде.
— Итак? Кто ты? Зачем ты убила меня?
Когда арбитр нагнулся, чтобы подобрать одну из своих кос, Джез сделала свой ход. Она прыгнула к маленькому комоду, просунула руку между ним и стеной и вытащила оттуда свой меч.
— Твой кинжал не смог убить меня, так почему ты думаешь…
Когда Джез обнажила клинок, два маленьких клочка бумаги неспешно спланировали на пол.
— Вот как, — прохрипел Кош, глядя на оружие девушки.
Джеззет даже не сразу поняла, в чем дело. Стальное лезвие светилось. Не ярко, но даже такое слабое свечение не заметить было невозможно.