Еретик

Нассис Джозеф

Ник вернулся на место, а Дункан расстегнул ремень безопасности и пошел по проходу в хвост. Отодвинув в сторону шторку, он заглянул в кабинет.

Свет в отсеке был неяркий, однако Дункан хорошо разглядел простой и функциональный рабочий кабинет. Стандартные самолетные кресла были убраны, как и в передней части салона, и заменены двумя вращающимися стульями; между ними стоял маленький столик, а чуть поодаль, у стенки, — большой рабочий стол. Лампа на столе освещала стопки бумаг, какие-то книги, справочники и длинный черный футляр.

А сам Уильямс отсутствовал.

Из-под

двери туалета в задней части этого небольшого помещения просачивалась полоска света. Шон подумал, что Кейд, видимо, вышел на минутку, и из любопытства подошел к рабочему столу.

Книги здесь были, по большей части, древние, написанные красивым каллиграфическим почерком, с изящными иллюстрациями на полях. При первом же взгляде на текст Дункан определил, что они написаны на латыни, и это подтверждало подлинность и почтенный возраст этих томов. Судя по иллюстрациям и нескольким отрывкам из текста, которые он быстро перевел, в каждой из книг речь шла об ангелах и демонах.

А рядом, на столе, лежала папка с его личным делом.

С трудом подавив желание заглянуть туда, Дункан обратил внимание на продолговатый узкий футляр.

Футляр от меча. Дункан сразу понял это, поскольку и у него был такой же; каждый рыцарь получал меч из рук сенешаля во время церемонии посвящения как символ верности клятве, которую давал при вступлении в орден. Футляр Дункана был сделан из простого черного стекловолокна, без всяких излишеств или украшений. У Кейда футляр был обтянут мягкой и тонкой черной кожей и имел три серебряные застежки. На середине крышки Дункан разглядел грубо вытесненное слово на неизвестном языке, составлявшее резкий контраст с изящной отделкой самого футляра.

Дункан покосился на двери туалета, убедился, что свет там еще горит, и поддался искушению. Он наклонился над столом и открыл футляр.

Внутри, на подкладке из гладкого белого шелка, лежал меч Кейда. Само оружие представляло собой классический образец английского длинного рыцарского меча. По всей длине клинка шла выгравированная надпись: «Defensor».

Дункан без труда перевел его с латыни: «Защитник».

Именно это слово украшало меч каждого тамплиера, поскольку оно отражало суть главной миссии и предназначения рыцарей ордена — защищать человечество от злых сил.

Дункан, завороженный красотой оружия и искусством мастера, снова не устоял — протянул руку и осторожно вынул меч из футляра. Затем начал медленно поворачивать его то одним боком, то другим, и при этом в тусклом освещении салона выгравированное на клинке слово искрилось и сверкало.

Только сейчас он заметил кое-что еще.

На противоположной стороне клинка таким же шрифтом было выгравировано еще одно слово: «Ulciscor» — «Месть».

Увидев его, Дункан замер от удивления. Это слово многое говорило о владельце меча. Согласно уставу, рыцарю разрешалось владеть лишь несколькими определенными предметами: к примеру, таким мечом. Его вручали каждому тамплиеру во время церемонии посвящения как символ преданности ордену и его идеалам. Рыцарям полагалось иметь скромное оружие, лишенное любых украшений.

За отступление от этого правила предусматривались разнообразные наказания, поскольку считалось, что если рыцарь украшает свое оружие, то грешит гордыней.

Новый командир Дункана, судя по всему, полностью пренебрегал уставом.

«Интересно, сколько еще правил он нарушил?»

Но ответить на этот вопрос Дункан не успел.

— Что, нравится? — послышался из темноты низкий голос.

От неожиданности молодой рыцарь едва не выронил меч из рук. В дверях туалета стоял его начальник и смотрел на него.

Дункан смутился, тихо пробормотал извинение и положил меч обратно в футляр. Кейд отошел от двери и сел на один из стульев, потом взмахом руки в перчатке предложил сесть подчиненному.

— Расскажи мне о своем даре, — произнес он.

Дункан вздрогнул. Он приготовился к тому, что придется объяснять свое чрезмерное любопытство, и никак не ожидал вопроса.

— Что?..

Он не сводил глаз с руки в перчатке. Кейд поднес ее к лицу и снял повязку с глаза.

— Это вылечить можешь? — строго спросил он.

Дункан взглянул.

А потом у него уже не было сил оторвать взгляд. Рана на правой стороне лица Кейда оказалась гораздо страшнее, чем он предполагал. Казалось, кто-то одним рывком выхватил нежную плоть вокруг глазницы, и вся кожа там съежилась и сильно стянулась, а шрамы образовали замысловатый, гротесковый рисунок. Сам глаз уцелел, но представлял собой молочно-белый шар, вставленный в изуродованную глазницу.

— Господи Иисусе… — выдохнул Дункан.

Его руки непроизвольно поднялись и потянулись к исковерканному лицу Кейда, однако он тут же спохватился и резко отдернул их. Шон отвел взгляд, не в силах смотреть больше в глаза командиру. А когда снова обрел дар речи, тихо пробормотал:

— Нет. Нет, я не способен вылечить это.

— Почему? — спросил Кейд.

Он по-прежнему не двигался с места, не прикрывал страшной раны, не стремился убрать лицо в тень.

Дункан отчаянно замотал головой.

— Слишком старая рана. Я могу лечить только свежие ткани, которые еще не окончательно срослись. — Он опустил глаза и смотрел на свои руки с упреком, точно проклиная их за бессилие. А затем, по-прежнему не поднимая глаз, добавил: — Вы уж простите.

— Не стоит извинений, — последовал ответ.

И к удивлению, Дункан уловил в голосе Кейда насмешливые нотки.

После паузы Кейд спокойным голосом произнес:

— Я уже давно привык к этому. Сейчас меня больше интересовала твоя реакция.

— Так вы меня просто испытывали, — заметил Дункан.

— Ну, ясное дело, — кивнул Кейд.

А затем спросил:

— В ордене о твоих способностях знают?

— Ну, думаю, далеко не все, — ответил Дункан. — Однако в личном деле наверняка что-то есть.

— Ты знаешь пределы своих возможностей?

Дункан вспомнил месяцы, проведенные в далеких странах, бесконечную череду больных и раненых с надеждой на лицах, их абсолютную веру в то, что только он сумеет помочь им. И ответил усталым тихим голосом: