ERIKA
Шрифт:
Я чётко представил, как мой плотно сжатый кулак врезается в наглую перекупскую морду, как сотрясается она вместе со всеми кудрями и бородой. Но сдержался. В реальности я лишь распахнул дверь гаража, и мы вошли.
– Смотри! – в моём голосе проскальзывала плохо скрываемая угроза. – Я забетонировал пол, сделал мощную вентиляцию. В гараже теперь целых три ямы, включая яму для хранения ГСМ.
Кучерявый, окинув профессионально-равнодушным взглядом пространство, повернулся ко мне и съехидничал:
– Штукатурка в углу отвалилась. И проводка какая-то старая, электрика, наверное, барахлит.
Я понимал, к чему этот гад клонит.
– Хватит свистеть. Просто назови свою цену.
Я ожидал, конечно, что его цена меня не устроит. Но что она будет такой?! Я отказывался верить собственным ушам.
– Сто восемьдесят тысяч рублей, – чётким голосом произнёс Юра.
От злости у меня потемнело в глазах. Я чуть не плюнул прямо в его бородатую физиономию. Честное слово, еле сдержался.
– Ты охерел! Вали, гад, отсюда!
– Что ж, не сошлись, бывает. Ругаться-то зачем? – Юрок юркнул к выходу, но на пороге остановился, покашлял, потупил взор и тихо спросил:
– Кстати, насчёт пола. Вы нанимали кого-то или сами его бетонировали?
– Сам конечно! Кто же ещё? – соврал я, так как считал, что этот бородатый пёс недостоин услышать от меня хоть каплю правды.
– Понятно, понятно, – голос перекупа стал ещё тише, словно кто-то с пульта убавил ему громкость. Пришлось навострить уши, чтоб разобрать его лепет. – А эта яма, как вы сказали? Для хранения… джи… эс…
Я грубо поправил:
– Гэ сэ эм! Горюче! Смазочных! Материалов! Бензина, дизтоплива, авиационного керосина, моторного масла, трансмиссионного масла… Короче. Что ты хочешь спросить?
– Да… как бы… ничего. Просто я про эту яму… ну…
– Не знал, – закончил я за него фразу. – Ну, конечно, немудрено! Твой «дедушка» был весьма скрытным товарищем! Я тоже семь месяцев ходил по гнилым доскам, не догадываясь, что спрятано у меня под ногами!
– И… что же?
Вот тут я, сам от себя не ожидая, распрямился, скрестил на груди руки, ухмыльнулся загадочно и самодовольно, отвёл в сторону взгляд (затуманив его при этом как следует), покивал кому-то невидимому. И выдохнул весело, нагло:
– Ни-че-го!
Перекуп мне, естественно, не поверил. Меня это обрадовало! Он же, гад, меня за лоха держал всю дорогу. В прошлый раз облапошил и сейчас с наглой мордой явился. Так пусть теперь думает, что продешевил с гаражом. Пусть теперь мучается всю жизнь, как я. Пусть гадает: какой клад упустил! Золото? Баксы? Евро? Это была моя маленькая месть за финансовые потери, месть всем перекупщикам Российской Федерации, представителем которых был для меня юркий Юра.
Нетвёрдой походкой направился он к белой «Гранте». Встав, обернулся. Юрины кудри тряслись на ветру; губы дёргались, но кроме несвязного мычания не могли хоть что-то озвучить. Я же, довольный эффектом, наблюдал за ним, привалившись плечом к двери гаража. Наконец «Гранта» укатила, увозя прочь хмурого перекупа – только тучка пыли вздыбилась из-под колёс. Пыль медленно оседала. И медленно с моего лица сползала улыбка.
***
Я вернулся в гараж, заперся хорошенько. Усевшись прямо на грязный табурет под небесно-голубыми полатями, уронил в ладони лицо и горько-горько рассмеялся. Классно я «сохранил» бабки, такой пролёт! Долбаный кризис, долбаная ипотека, долбаная яма для хранения ГСМ! Вдруг меня затрясло, и ладони стали влажными от слёз. Не подумайте, я не слюнтяй. Не помню, когда до этого случая плакал. Наверное, в далёком-далёком детстве. Но тут я ревел, ревел тихо и зло. И, слава Богу, меня никто не видел. Чуть успокоился, и руки, всё ещё судорожно подёргиваясь, сами потянулись к смартфону.
Социальная сеть, поиск, профиль Валеры, фотоальбом. Теперь уже 862 фотографии! Долбаный фотолюбитель! Что ж, глянем… Валера, бывший бригадир ремонтников, ныне глава строительной фирмы. Вот он в Венеции плывёт по каналу в гондоле, а смуглый итальянец в ослепительно белой тунике с широкими рукавами поёт ему баркаролу, подыгрывая на мандолине. Вот Валера в Пизе, упёрся в знаменитую башню двумя руками – держит её родимую, чтоб не упала. Валера в Лос-Анжелесе, в Голливуде, на бульваре звёзд. Чья там звезда у него под ногами? О-го, Тарантино! Что ж, сюжет Валериной жизни, пожалуй, достоин руки современного киноклассика. А это что? Рио-де-Жанейро! Карнавал! Валера танцует с двумя жопастыми мулатками в перьях! Идём дальше. Стоп, не понял. Льды, снега, пингвины на заднем плане. А на переднем… обросший щетиной, как заправский полярник, Валера в красном пуховике! Он что, на мои бабки и до Антарктиды уже добрался?! Хренов турист! Блин, ещё немного и я увижу Валерино сэлфи с околоземной орбиты! Но далее вместо космоса я увидал кое-что круче. Иерусалим! Валера у Храма Гроба Господня. Серьёзный, сосредоточенный, с аккуратной бородкой. Вот те раз, и этот замодничал – бородку отращивает!
Рука сама дёрнулась, и палец случайно ткнул в кнопку «музыка». Из Валериного профиля через динамики смартфона полилась дивная фортепианная инструменталка. Ну, конечно, я узнал эту музыку. Как же зовут исполнительницу? Да вот же, подписано – Кейко Мацуи! Это её музыку слушает он теперь вместо песен Лепса и Круга. Я листал фотки дальше. Бородатый Валера в детском доме дарит подарки сиротам. Ну, конечно, с таких-то бабок и я бы дарил! Ещё более бородатый Валера обнимает одиноких ветеранов Девятого мая в доме престарелых. И совсем свежая, июньская фотка – совсем бородатый Валера несёт икону в Великорецкое, а за ним до горизонта – тысячи паломников крестного хода.
Отложив смартфон, я сидел. Слушал японскую пианистку, уставившись в одну точку. Щёки высохли. Мне казалось, слёзы очистили организм. Я успокоился. Время незаметно текло под инструментальными переливами. Наконец, очнувшись, я осознал вдруг, что уже долго пялюсь на маленькую иконку Николая Угодника – ту, что повесил ещё прежний владелец над местом выезда из гаража. Я словно не замечал замызганный образок все эти годы, а тут вдруг заметил. И мне подумалось: а может, правильно, что клад достался Валере?
Стрелки наручных ходиков показывали четверть пятого, и можно было ещё нехило потаксовать, но при одной мысли о продолжении смены меня чуть не вывернуло наизнанку. Крутить дальше баранку сил не осталось. Я не про физическую силу сейчас. Морально ощущал я себя выжатым после использования чайным пакетиком.
Я сидел так ещё битый час. День грозился пройти слишком уж бестолково. И я придумал занятие себе в оправдание. Сто лет собирался очистить полати от хлама. Вот, наконец, и очищу. Поднявшись на табурет, заглянул я в квадратную амбразуру. Там было битком: ведь к барахлу, оставшемуся от прежнего владельца, иногда добавлял и своё ненужное помаленьку. Ну, а теперь весь этот хлам перемещался вниз на бетонный пол гаража, где подлежал сортировке. Я твёрдо решил избавиться от всего лишнего.