Ермак: Начало. Телохранитель. Личник
Шрифт:
– Я бы тоже не поставил, – кивая головой в знак согласия, произнес Буревой. – Но они победили, и победили очень убедительно.
– Нападение двойками, одновременные уколы шашками на разных уровнях – и два Давида завалили Голиафа, – проговорил Нилов, протирая пенсне. – Опять оригинальное решение. Заметьте, господа офицеры, два боя, две разные тактики.
– Спасибо за анализ, Анатолий Сергеевич, – поблагодарил Нилова войсковой старшина. – Вы хоть и не имеете военного образования, но очень тонко подметили: два боя – две разные тактики, и две победы. При этом в последнюю викторию никто не верил. Удивил Аленин, в который раз за день удивил.
– Я же говорил
– Удивил, Петр Никодимович, даже не так – поразил. Только я до сих пор не понял, какой твой-то интерес и старейшин станицы был в том, чтобы Аленин выступил в состязания казаков-малолеток и победил.
– Во-первых, показать казакам-малолеткам, к чему им стремиться надо в стрельбе, и чтоб обида их взяла за проигрыш да желание научиться не хуже. – Атаман загнул на руке один палец. – Во-вторых, убедить казаков станицы отдать Тимофею в обучение казачат тринадцати-пятнадцати лет. В-третьих, удивить вас, чтобы потом просить замолвить за Тимофея словечко для его поступления в училище.
– Третье было первым, – усмехнулся Буревой. – Я постараюсь убедить полковника Винникова написать письмо-ходатайство для поступления Аленина в училище. Такие офицеры, да еще из амурских казаков, нашему полку необходимы. Приедете в следующем году сдавать экзамены за училище, найдите меня, Петр Никодимыч.
– Огромное спасибо, Николай Петрович.
– Пока не за что. А что за обучение вы планируете организовать?
– Да Тимофей так моего Ромку за полгода выучил, что он экзамен по знаниям батюшке Александру легко сдал, а вдвоем они семерых казаков приготовительного разряда в драке уложили. На казачьем суде по этой драке было принято решение, что если Тимофей выиграет в состязаниях казаков-малолеток, а Ромка на шермициях, то им в обучение отдадут казачат в возрасте тринадцати-пятнадцати лет.
– И как будет организовано обучение?
– Пока не знаем. Тимофей решит и организует. Ему учить.
– Опять вы меня удивили, Петр Никодимович, – задумчиво протянул Буревой. – Значит, организацией и программой обучения казачат займется Аленин.
– А кто же еще! – ответил Селеверстов. – У него разных книг у одного больше, чем во всей станице. От дядьки его Ивана остались, да и сам он уже много прикупил. Большой дом Алениных пустует, в пристрое он с Ромкой уже гимназиум организовали, чего там только нет. Вот у себя пусть и организовывает занятия.
– А знаете, Петр Никодимыч, я вернее всего в следующем году не к албазинцам, а опять к вам на состязания и шермиции приеду. Хочется мне посмотреть, чего Аленин в обучении казачат добьется.
– Всегда рады видеть вас, ваше высокоблагородие!
– Ладно, не тянись во фрунт, атаман. – Войсковой старшина похлопал Селеверстова по плечу. – Пойдем казачат награждать. Заслужили они награды. Заслужили.
Получив в награду за бои в «царя» патронташ, мы вместе с Ромкой сложили все призы за шермиции в сани Селеверстовых, после чего, прихватив еще по одной шашке, направились в центр поля, где готовились зажечь четыре больших костра для прыжков через огонь. Также костры должны были освещать место для гуляний, так как начинало смеркаться.
– Тимоха, а нам скоро танцевать? – спросил меня Ромка.
– Не знаю, как скажут старейшины, – ответил я.
Победители на шермициях должны были станцевать танец с шашкой или шашками, который также оценивался. Мы с Ромкой уже полгода тренировали «танцы», разработанные мной на базе показанного еще дедом Афанасием казачьего боевого танца с шашкой – как я их называл, ката с шашкой, шашкой и кинжалом, а также двумя шашками. В разработанную или доработанную последовательность движений я добавил концентрацию ударов холодным оружием, а также некоторые «танцы» надо было выполнять вдвоем, как в кендо.
Ромке эти «танцы» сильно нравились, да и я стал замечать в последнее время, что после третьего-четвертого повтора ката впадал в какое-то состояние боевого транса. Казалось, что время замирало, а скорость моих движений, со слов Ромки, увеличивалась. По его утверждению, движения шашек при исполнении ката у меня чуть ли не сливались, а потом, как вспышка, следовал удар. А при работе в паре с Ромкой мы достигли такой слаженности и скорости, что со стороны наш танец смотрелся как очень быстрый бой.
Узнав о решении старейшин после драки о нашем участии в шермициях, я с Ромкой все три недели тренировал парный «танец» с двумя шашками. Когда мы его показали Селеверстову, тот только крякнул, помотал головой и произнес: «Только не убейте друг друга». Этот танец я с Ромкой и хотел исполнить под песню «Казачья молитва», или, как ее еще называли, «Терская лезгинка».
Загорелись костры, и на утоптанную площадку между ними позвали казачат-победителей в шермициях. Начинался праздник «боевых танцев». Нам с Ромкой выпала честь открыть данное мероприятие. В круг вышли женщины семейства Селеверстовых: жена атамана тетя Оля и снохи Ульяна и Елена. Под звуки станичного самодеятельного оркестра, состоящего из двух гармоник-хромок, ложкарей, бубна и пары дудок, женщины начали песню:
На горе стоял казак – он Богу молился.За свободу, за народ низко поклонился.Ой-ся, ты ой-ся, ты меня не бойся.Я тебя не трону – ты не беспокойся.Ой-ся, ты ой-ся, ты меня не бойся.Я тебя не трону – ты не беспокойся.Я тебя не трону – ты не беспокойся.Задорная музыка лезгинки повела меня и Ромку в нашем «боевом танце». Создав защитную завесу вращением восьмерок двумя шашками, мы вышли в круг и встали друг против друга. А потом между нами начался «бой». В рисунок этого боя-танца вошли движения для танца с шашкой, которые показывал мой дед, что-то из кендо ката, что-то из танцев ансамбля песен и плясок кубанских казаков, которых любил смотреть в том своем времени по телевидению и в Интернете. В свое время в своей бригаде спецназа ставил сценарии показушных боев спецназеров для различных комиссий и проверяющих. Поэтому надеялся, что наш танец понравится.
С каждым куплетом мы с Ромкой наращивали скорость атак и защит, используя и высокие прыжки, и перекаты. Шашки чертили свои узоры в миллиметрах от наших тел. Когда песня закончилась, я и Ромка, с трудом переводя дыхание, стояли друг напротив друга, опустив шашки к земле.
Меня поразила тишина, стоявшая на майдане между кострами. Когда танцевали, я слышал только ритм лезгинки, все остальное слилось в какой-то гул. А теперь тишина. Но длилась она недолго. Ко мне буквально подлетел Митяй Широкий и, хлопнув по плечу своей ладонью-лопатой, проорал: «Любо!!! Любо, братцы!!!» И плотину тишины прорвало свистом, криками, аплодисментами. А Митяй, дождавшись, когда мы вложим шашки в ножны, приобняв меня и Ромку за плечи, повел нас к месту, где стояли Буревой со свитой и старейшины округа.